Хлеб и сердце

                ХЛЕБ И СЕРДЦЕ

                Идя в дорогу, бери от отца хлеб,
                А от матери – сердце.
                Андрей Малышко

Мой хлеб – от матери, и сердце – от неё же,
А что же от отца? Кто объяснит?
Непрочна наша общность и, похоже,
Ей смытой быть любым ручьём весны.
Мой смех – от матери, и взгляд мой, и тревога,
Излом бровей, посадка головы.
А от отца? Да разве что дорога
Или увядший куст разрыв-травы.
Мой дом – при матери. Её два слова – строго! –
Дороже всех похвал бывали мне.
Как на причастие спешу к её порогу
И в дождь, и в зной, зимой и по весне.
А что же от тебя, отец далёкий?
Поэт сказал, что хлеб… Да нет, не так…
Слеза? Или – не примешь за упрёки? –
Душа кукушки? Счастье – на пятак?
Скажи, отец, откликнись тетивою,               
Пока у сердца на слуху стрела.
Как смел ты мать оставить за стеною
Разлук, когда моложе мать была?
Теперь я знаю: от тебя – те стены,
Что возводил ты много лет и дней.
В ладу я сам с собою неизменно,
Я всем обязан матери моей.
Она была и небом, и росою,
И голос мамин – добрый благовест.
Иду я третье лето за Слезою,
Воздев зари разлук тяжёлый крест.
Мой день – от матери, и радость – от неё же,
Упругость слова, лёгкое стило…
А от отца? История, быть может,
Давно уже забытая селом.
Мне хлеб в дорогу положила мама, –
Ведь твой не брал и мельничный жернов.
Я не в упрёк, отец, но я на самом
Пороге зрелости. Пристрастен суд сынов.
Вот дневники Малышко я читаю,
А сердце, захлебнувшись виражом,
Шепнуло тихо: „Вот ведь как бывает:
Родной по крови, а совсем чужой“.
Мой хлеб – от матери, и песня – от неё же,
Весь мир, вся жизнь – твержу тебе опять.
Тернова горечь этих слов, – ну, что же, –
Отважишься – попробуешь понять…
Я слышал, ты живёшь недалеченько,
Моя печаль – не при твоём окне.
Желаю счастья!
                Сын – Ю. Кириченко,
Стремянный на Пегасовой стерне.

Авторизованный перевод с украинского
Евгении Приговой