Что изменится?

Автономные лица и тысячи шумных дорог,
Бесконечный поток проходящих, направленных вдаль.
Что изменится, если я резко нажму на курок?
Ощутит ли Вселенная? Скажет, что ей очень жаль?

Нет, скорей усмехнётся, устало закатит глаза,
Мол, опять эти люди помешанно сходят с ума,
Упускают моменты, боятся друг другу сказать,
Вуалируют чувства, как будто знакомы едва.

Распыляясь на мелочи, сотни изъезженных фраз,
Забывают о чистом и бешеном море внутри.
Если будет гореть вся Земля, то они, без прикрас,
Очень тихо, надменно и грубо прошепчут: "Гори!"

Эти люди уже отродясь безвозвратно мертвы.
В их сердцах пустота в очерствелой и злой оболочке.
Обращаться к себе они просят строжайше на Вы,
Ощущая себя замыкающей частью цепочки.

Они больше не верят ни в Бога, ни в силу небес,
Но есть нечто страшнее сомнений в Создателе свыше:
Они все, как один, за собой тянут тягостный крест,
Они больше не верят в себя и свой разум не слышат.

Они больше не верят в любовь и порывы души,
У них нет мотиваций и веры в свой завтрашний день:
"Если вдруг пробежала искра- её надо тушить
И не дать ей тебе помешать возрасти на ступень".

Эти люди уже отродясь не хотят больше жить.
Они мир лицезреют сквозь призму претензий души.
Их же много - людей, что так искренне могут любить,
Остальным же отчаянно хочется их задушить.

Этот мир погорел. Он равнялся всегда на людей,
Что когда-то давно восторгались всему, о чём прочат,
И теперь он такой же, как все, - он жестокий злодей.
Он ушёл ото всех и назад возвращаться не хочет.

Автономные лица и тысячи шумных дорог,
Бесконечный поток проходящих, направленных вдаль.
Ни-че-го не изменит однажды нажатый курок.
Ни один и не сделает вид, что ему очень жаль.