Пламенем...

Кто для тебя дороже всех на свете?
Кем дышишь ты, взирая на меня?
И для кого луна и солнце светят?
И для кого придумана земля?

Наверно та, что рядом быть не может,
Ведь сладок плод, который не достать.
А может та, чье сердце не тревожит,
Что обречен ты без нее страдать…

С тобою рядом та, что не любима.
И сердце не горит при встрече с ней,
И все, чтобы она не говорила
Не делает ее навек твоей.

Она страдает, сидя у окна.
И прячет слезы за вуаль улыбки.
Но свыше доля ей такая суждена,
Принять любовь. Пусть даже и ошибку.

А он в то время смотрит на другую,
И обо всем на свете позабыв,
Ласкает взглядом ту, что не танцует,
Для прочих всех лицо свое закрыв.

И любит он ее, и верит ее взгляду,
Что проходя кидает на него,
И больше ничего ему не надо,
Ведь этот взгляд был только для него.

Ему казалось так, вплоть до того момента,
Пока не понял он, что ею не любим.
И маска эта, что для всех одета,
Всегда была не более, чем грим.

Он шел по мокрым улицам, рыдая.
Шел к той, что без него была ничем.
Хотел просить прощенья, умоляя,
Ее забыть про тяжесть всех проблем.

Он доставлял немало ей страданий,
Он не щадил ее, мечтая о другой.
Он зло дарил ей вместо тех признаний,
Что так надеялась услышать под луной.

И вот пришел. Вот долгожданный стук,
Но дверь была не заперта.
Ему хотелось вспомнить нежность рук.
Он ждал, что выбежит она.

Но шли минуты. Дверь не распахнулась.
Решил зайти и все ей рассказать.
«Быть может, что она уже уснула,
И я сейчас не должен ей мешать» -

Подумал он и отложил на утро,
И успокоившись, пошел домой.
А утро помнит уже смутно,
Узнал, что нет девчонки той.

Узнал из новостей столичных,
В минувший вечер, истекая кровью
Погибла девушка. Из писем личных
Одно было прижато к изголовью.

В нем написала, все, что так хотела,
Ему она сказать. Но не посмела…
Ведь он скорей не понял бы ее,
Ему, увы, нет дела до нее…

Еще долго он мучил себя,
За все то, что он ей не сказал.
С нею был ее не любя,
Хоть когда-то любить обещал.