Рита Мазель

Вечная память

Когда мы отпевали Риту Мазель, я вместо «покой, Спасе наш, с праведными рабу Твою» нечаянно спел: «рабы Твоя» (во множественном числе). Перед взором неотступно стоял Фёдор Достоевский - символ совести России.
Рита Осиповна Мазель (в крещении Маргарита) жила в Москве. Преподавала в школе русскую литературу. Всю жизнь изучала творчество Ф.М. Достоевского. Работы по «Кроткой», «Вечному мужу» и «Скверному анекдоту» опубликованы в сборниках Московского областного пединститута им. Н.К. Крупской в начале 1970-х годов. С годами тяготение к великому писателю становилось всё сильнее. В последние годы читала лекции «Покаяние и прощение в романах Достоевского», «Великий христианский писатель», «Достоевский в современности и о современности». Рита Мазель - автор книг: «Достоевский: о всех и за вся» (М.: Волшебный фонарь, 2007), «Достоевский. Больная совесть наша» (М.: Волшебный фонарь, 2012).
- Достоевский — главное в моей жизни, - говорила Рита Осиповна. - Он привёл меня к вере.
«Раскольников и Соня, князь Мышкин, Кириллов, Ставрогин, братья Карамазовы… Какое наслаждение сегодня, в наш „век-волкодав“, следить за судьбой этих якобы нереальных людей, каждый из которых иной природы, высшей пробы, даже и в падениях своих. Разве они не „живее всех живых“ и не выжигаются, не впечатываются навсегда в нашем сердце?», - так начинает Рита Мазель свою первую книгу.
А во второй книге рассматривает судьбы людей, которые были воплощёнными героями Достоевского или по крайней мере его внимательными читателями:
«Эта книга - о людях, которые приняли в себя Достоевского: мать Мария (Е. Кузьмина-Караваева), Андрей Тарковский, великий князь Константин Константинович Романов. Или любили его и находились под влиянием его героев: В.В. Маяковский. Или были близки ему мировоззренчески: отец Александр Шмеман.
Мать Мария. Ей принадлежит выражение: „человек Достоевского“; вера, прошедшая через горнило сомнений, алкание Бога, жертвенность, деятельная любовь и постоянная забота о каждом, даже самом падшем и бесполезном человеке.
Андрей Тарковский. По словам К. Занусси, сделал немыслимое – создал в кинематографе образ Духа в бездуховном мире. Глубочайший субъективизм его метода: „художник сам создаёт действительность, да такую, которой до него ещё не было“. „Образ – это истина, которую мы увидели своими слепыми глазами“. Утверждение красоты мира сего и необходимости действовать ввиду „всеобщего бездумного и жирного усыпления душ“. Любовь к чудакам, способным на поступок рассудку вопреки.
Отец Александр Шмеман. Страстность Достоевского, его огненный реализм, постоянное пробуждение совести. Создание Достоевским образа монаха Ферапонта, закоснелого, тупого обрядоверца, гоняющего чертей в келье усопшего праведного старца. Скрытая зависть как основа действий Ферапонта.
Великий князь Константин Романов (поэт К.Р.) с юности прикипел к Достоевскому за пронизанность творчества духом Христа, за жертвенность и преклонение перед доброй красотой, за идею совиновности всех людей, за „чистое детское сердце“ и огромную силу мысли.
Владимир Маяковский. Неосознанная близость к мятущимся героям Достоевского. Боль за униженных и оскорблённых, отвращение к жирным, самодовольным мещанам, проповедь великого братства и любви. Трагическая сломленность жизни и поэзии из-за ложной идеи о спасительности революции».
Вспоминая Риту Осиповну, я ловлю себя на мысли, что она исполнила все Христовы заповеди блаженства. Нищая духом, кроткая, милостивая, чистая сердцем, алчущая и жаждущая правды, она отдавала ближним всё, что имела. В её квартире подолгу жили странники и пришельцы (иногда с не очень ясным прошлым). Она сама была героем Достоевского, какой-то его ненаписанной книги.

Владимир Ерохин