болезненный бред

мой сонно-болезненный бред безжалостный,
беспощадно строгий:
я раскалённая до сорока,
обожжёшься, поэтому лучше не трогай,
я обойдусь тебе дорого, слишком дорого...
сначала меня им мало,
потом становится слишком много,
не знают, куда деваться от морока,
но всё равно не опустят глаз.
я ледяная и хладнокровная,
чаще, чем нужно, бываю в дороге,
не признаю за собой никакого порока,
улыбаюсь им искоса,
кто его знает - может, в последний раз.

***
крылья твоих самолётов белы, невесомы,
и хотя я давно привыкла не знать, где ты есть
и где тебя никогда не бывает,
мне случается некомфортно -
мы привязанные друг к другу особы
и нить, протянувшаяся от сомы к соме
шевЕлится у меня в груди,
ворочается и не засыпает.

исхожу то белой шипящей пеной, то сизым дымом,
температура скачет, как резвая лошадь на конном турнире,
никак её не унять
позволь мне быть твоим тылом,
куда ты можешь всегда возвращаться,
устав летать.
я никогда не смогу сказать тебе - "я остыла",
потому что когда натяжение нити крепнет,
во мне закипает, бурлит вся морская гладь.
ты пролетаешь куда-то мимо,
сквозь все облака,
сквозь вихри дорожной пыли,
мне остаётся сидеть на скалах,
смотреть на небо, мучительно наблюдать,
меня штормит, шатает, толкает в голую спину
большим болезненным кулаком.
ну как такое могло случиться,
что все течения моего океана могучим клином
сошлись на твоей груди, под твоим ребром?

и как так теперь мне чувствовать эту нить
и её малейшие повороты
между собственных лёгких,
привязанную на славу, стальную, капроновую,
натянутую высокой струной?
когда ты пролетаешь над каждой новой страной,
оно дребезжит и нервничает,
я раскаляюсь до сорока,
потом замерзаю в ноль
и не попадаю в ноты,
беру от всего на свете внеплановый выходной,
чтобы чувствовать,
где тебе вдруг пригодится моя забота

и по этой же нити в ответ посылаю -
мне жарко и холодно, не разберу,
мне радостно и тревожно
пиши, как уже будет можно,
а лучше всего - возвращайся,
я встречу тебя поутру.