Разоблачение Копьетряскина

Пьеса в 3-х действиях по одноименному роману
                (см. proza.ru)



Действующие лица
Сергей Макаров, режиссер областного драмтеатра. Алексей Семенов, молодой столичный актер.
Мария Воропаева, скромная юная девушка, учится на библиотекаря. Екатерина Соболева, красавица-студентка театрального училища. Владимир (прозвище Фин), финансовый директор театра.
Екатерина Петровна, помощник режиссера, бывшая балерина. Николай Семенович, дядя Алексея, столичный чиновник. Савва Сергеевич, продюсер.
Михаил (кинооператор), Павел, Татьяна, скрипачка и другие актеры.

Действие происходит в квартире Семенова, на улице, в автомобиле, на сцене областного драмтеатра и в кабинете режиссера.

Декорации «сцены областного драмтеатра»

В левом дальнем углу сцены «зона Монтекки»: на двухметровой высоте ограниченный  по  дуге  помост;  на  нем  в  глубине  стоят  торчком  несколько синих гробов без крышек, перед ними на штативе кинокамера, рядом стул. На помост серпантином ведут опирающиеся на синие козлы доски-горбыли. Синий занавес, задернутый от стены, прикрывает треть пространства под помостом. Перед занавесом большая деревянная бочка и старинная пушка. Под помостом в полумраке артисты в синих костюмах.
По центру на заднике «зона Веронского князя»: на сцене темно-красный ковер, на нем раздвижная алюминиевая лестница с алой подушкой на верхней площад- ке. Слева от этого «трона» круглый табуретец от фортепьяно; рядом на стену опирается темно-красный гроб, прикрытый крышкой. Справа от лестницы, чуть глубже, стоит пенек, в нем «сидит» небольшой топорик. Ближе к центру сцены фикус в горшке.
В правом углу «зона Капулетов»: невысокий прямоугольный помост, угол почти в центре сцены опирается на брус; сверху налево выход в строительную люльку, подвешенную к потолку чуть выше. С люльки свешивается канат, под люлькой горшки с цветами. В сторону зала с помоста выступает трамплин. Черные гробы под помостом лежат навалом, образуя хаотическую кучу. В самом углу винтовая лестница.
Справа ближе к авансцене «зона Лоренцо»: боком к залу у стены стоит большое мягкое коричневое кресло, правее на стене гладкий крест из стали. Слева от кресла оконная рама. Недалеко от стены дверцей к залу стоит большой белый холодильник.

1   По роману А.Власова «Разоблачение Копьетряскина» (см. proza.ru)
 
В левом углу авансцены «склеп». Вход в него символизирует направленная по диагонали в сторону угла Капулетов невысокая арка; перед ней на полу че- тыре открытых деревянных гроба: у стены темно-красный, затем два черных и один синий. Между ними несколько горшков с цветами. Слева от пола до потолка и вглубь до помоста полотно, на котором изображены черные, синие и темно- красные гробы.
На сцене в беспорядке стоят стулья и легкое рабочее кресло для режиссера; два белых экрана на ножках для проекторов-суфлеров: один под помостом Капулетов, другой ближе к лестнице.
Над сценой висит «спортивное» табло. Над табло буква «Ш», стилизованная под корону. Счет 0 – 0. Под цифрами названия команд: «М» и «К». Под помостами и в центре персонажи, каждый клан в костюмах одного цвета: Монтекки – синего, Капулеты – черного, Веронский князь и его люди – темно-вишневого.

 

Явление 1
 
Действие I
 

Занавес закрыт. По авансцене справа налево в белом одеянии, стилизованном под моду 17 века,  идет, поигрывая косой, «смерть». В руках чемоданчик. Встав посередине, осматривается.

СМЕРТЬ. Кто - где? Ни души, ни тела какого... Ну и народ пошел, одни трусы! Вот помню, было время! О! Семь уже, пора! (Складывает раскладную косу в чемоданчик). А с вами мы еще потанцуем! (Уходит за занавес).

Явление 2

Открывается занавес. Однокомнатная квартира. Справа кухня; там окно, холодильник. Слева дверь из квартиры, за ней кабинка лифта. На авансцене слева уличный фонарь, на нем висит большой бубен. В комнате очень большая тахта без задней спинки, шкаф-купе. На тахте спит Семенов. Поодаль от него, накрывшись с головой одеялом, спит еще кто-то. С торца кровати на пол спускается ковер. В кресле и на полу рядом с кроватью разбросана одежда.

ТЕЛЕФОННЫЙ АППАРАТ (запись). Восстань, Эль-Кэш! Восстань и звони! АЛЕКСЕЙ. Заткнись! (Нащупав вслепую на краю кровати аппарат, отключает напоминание; протирая левой рукой глаза, ищет что-то в телефоне и звонит). ДЯДЯ (голос). Слушаю!
АЛЕКСЕЙ. Привет, дядь Николаш!
ДЯДЯ (голос). А, Лешка, привет! Как жызъ? АЛЕКСЕЙ. Дядь, как с тем фильмом, получается что?
ДЯДЯ (голос). У Макарова, что ли, у этого? Тоже мне, фильм нашел!
Учебный ролик! Савва только что звонил, едет контракт подписывать, а ты все тут
 
околачиваешься! Поезжай! Это недалеко, ночка с «хвостиком»… АЛЕКСЕЙ. Угу, спасибо! Хорошо, дядь Николаш, пойду собираться!
ДЯДЯ (голос). Пойду… не встал еще, небось! Знаю я вас, аррр-тистов! Хм… в поезде-то – купешку не купляй! Поближе к народу, потеснее… Народ, его как девушку надо… нежненько к себе прижимать. А то не даст, ха-ха! Хочешь у станка стоять? Нет? Во-от! Таки буди ласка… Плацкарту, парень, бери! Верхнюю
– характеры наблюдай! «Мне сверху видно все,» (напевает) «ты так и знай»! АЛЕКСЕЙ. Дядь, какие характеры ночью, храп один!
ДЯДЯ (голос). Ладно, давай! Звони, если что!
(Алексей откладывает телефон. Сунув правую руку под соседнее одеяло, тянется вбок).
АЛЕКСЕЙ.  Хватить,  Машка,  спать!  Собирайся!  (Из-под  одеяла  появляется женская головка). Блондинка?
ДЕВУШКА. Алекс, я же не Маша! И не щипай — я не пиво… то есть не креветка, у меня шкурка нежная! А Маша к твоему приятелю, к этому… (Зевает). Извини… лысый такой… (Роняет голову на кровать). АЛЕКСЕЙ. Маша, не Маша… все равно дура! Потому, что не лысый, а бритый! Извини! Принеси там… ой… из холодильника… будь другом!?
Там томатный сок был…
ДЕВУШКА. Фу, бурбон! (Прячется с головой под одеяло). АЛЕКСЕЙ.  Ну  ладно,  не  дуйся,  я  же  извинился!  А…  а  хочешь,  на  колени встану? (Пытается подняться). Впрочем нет, не встану…
(Девушка медленно выползает из-под одеяла, спускаясь с торца тахты ногами вперед; затем садится на ковер лицом к Алексею).
Русские встают на колени только перед Богом… ДЕВУШКА. Да перед женой – чтобы рога отпилила... АЛЕКСЕЙ. А за «дуру» - нет,  давно уже не встают, лет сто. ДЕВУШКА. А что, сто лет назад вставали?
АЛЕКСЕЙ. Да и тогда тоже не вставали... дур-то не было! ДЕВУШКА. Как не было? А где же они были?
АЛЕКСЕЙ. Они все замужем были. Ты замужем? ДЕВУШКА. Нет…
АЛЕКСЕЙ. Ну и дура! Извини, башка ноет!
(Девушка с разворотом встает и идет на кухню). АЛЕКСЕЙ (глядя вслед). А ты хорошенькая!
(Девушка, подойдя к окну, смотрит в небо. Алексей пытается встать, но падает на подушку).
ДЕВУШКА. Господи, почему я не замужем? Наверное, и вправду дура? Нет, Алекс сказал, что все дуры замужем. Ничего не понимаю! ДЕВУШКА (взяв из холодильника пакет, возвращается).
АЛЕКСЕЙ. Ой, да, да! (Пьет). Хочешь? Держи! (Ожив, Алексей встает, отодвигает зеркальную дверцу шкафа-купе, одевается). Собирайся, дел полно! ДЕВУШКА. Алекс, а ты зачем меня из клуба утащил?
 
АЛЕКСЕЙ. Как зачем? Еще раз извиниться?
ДЕВУШКА. И… и что ж ты? (Натягивает колготы).  Такая страшненькая? АЛЕКСЕЙ. Как? Да? Забыл, наверное!? А ты что, девственница? ДЕВУШКА. Я? (Хохочет).
АЛЕКСЕЙ. Так и сама могла бы! (Проверяет портмоне. Девушка натягивает вечернее платье. Алексей идет в прихожую. Девушка берет помаду).
АЛЕКСЕЙ. А ты что, расстроилась? (Разглядывает девушку, находит ее очень милой). Тебе больше не с кем, что ли? (Нажимает на ручку входной двери, пропускает девушку и нагибается, чтобы повернуть ключ).
ДЕВУШКА. Ага, уж полгода! Скоро игуменьей стану!
Ты четвертый такой… или обкурятся, или нажрутся, как свиньи! (Выходят на лестницу).
АЛЕКСЕЙ. А я разве перепил? Не ври, я б тогда не встал! У, лифт... ДЕВУШКА (заходя в лифт). Да так оно и было…
АЛЕКСЕЙ. ... ждет! Первый нажми… (Выходят из подъезда). Идем! Тебе куда? ДЕВУШКА. Домой поеду…
АЛЕКСЕЙ. А я завтра уеду. ДЕВУШКА. Далеко ли?
АЛЕКСЕЙ.  Не, не очень… в кино сниматься.
ДЕВУШКА. Ой, правда? Ты что, артист?  Машка    мне    говорила,    да    я    не поверила… Ты вчера на военного похож был. Пытался всех построить… строевым по танцполу ходил, честь отдавал!
АЛЕКСЕЙ. Не отдавал, а козырял! Это я после спектакля дурачился! Не успел «сквозную линию» от хвоста отцепить…
ДЕВУШКА. А в кино кого играть будешь? АЛЕКСЕЙ. Ромео!
ДЕВУШКА. Обманщик! Это уже снимали!
АЛЕКСЕЙ. То так было, для разминки. Вот за билетом на поезд еду… ДЕВУШКА. Вообще-то, тебе пойдет! То есть, ему! Я бы в тебя влюбилась! АЛЕКСЕЙ. А что, еще не влюбилась?
ДЕВУШКА. Нет. Я так быстро не могу!
АЛЕКСЕЙ. И… сколько тебе надо? Одной бутылки хватит? Тет-а-тет? ДЕВУШКА. Глупый какой! И в правду, Ромео!
АЛЕКСЕЙ. А Ромео, ты считаешь, глупый?
ДЕВУШКА. Ты что, немец? Или поляк? У нас это по-другому называется! АЛЕКСЕЙ. Зачем поляк?
ДЕВУШКА. Ну, в смысле иностранец, извини!
Ой, мой автобус! Пока, Ром! Извини! (Убегает). АЛЕКСЕЙ (вслед). Так как…
(Выходит на авансцену. Занавес).
АЛЕКСЕЙ. Хм, не такая уж она и дура… А вот Джульетта – та точно дура! Глупей Наташки Ростовой… эта хоть выжила, детей нарожала! Бред! Стоп! Это похмелье! Наташки той никогда на свете не было! Это Лев Николаевич был,
 
«глыба» наша анафемированная, «Человечище»... внецерковный! А вот был ли этот Вилли? Ой, а как же ее зовут… эту, живую-то? Мираж, да и только!
(Уходит).

Явление 3

Занавес закрыт. По центру на авансцену выдвигают заднее автомобильное сидение, на нем справа сидит Савва Сергеевич. Одет строго. Слева на авансцену в замшевом пиджаке и джинсах выходит режиссер. Идет не спеша.

РЕЖИССЕР. Вот он поднимает бубен... встряхивая, подает знак такси остановить- ся. Да, теперь так: хочешь ехать на такси – бери бубен! Надо их развесить по столбам… Угу, пусть эта и… и еще та, синяя, остановятся; водители выходят – один с гитарой, второй пускается в присядку с дудочкой, а тот, с бубном… ПРОДЮСЕР (тихо). Сергей Ильич! Сергей Ильич!
РЕЖИССЕР. Ах, простите, Савва Сергечь! Задумался… А вы так тихо подкати- ли… швейцарские часы на резиновом ходу! Только я не Ильич, уж извините, а Я-ков-ле-вич! – так уж получилось…
ПРОДЮСЕР. Садитесь, голубчик… Ну, что вы? Я-ков-ле-вич, конечно, простите! Усталость у вас, действительно… может, лучше в отпуск, Я-ков-ле-вич, а? РЕЖИССЕР. В отпуск? Нет, спасибо! Потом... на острова хочется! На эти, Гала… как их? Ну, там черепашки, знаете,  у-у… а супчик  – ма-а! Да и жене обещал! ПРОДЮСЕР. Ладно, давайте к делу! (Достает из папки несколько листочков). Вот оно, ваше счастье!
РЕЖИССЕР (листает договор). Но… Савва Сергеевич!
ПРОДЮСЕР. М-да… А иначе и не вышло! Ни за ваши прекрасные глазки, ни за мои графские усики! Да-с, на треть меньше… А ты поэкономнее, Яковлевич, поскромнее! Без этих... (Повторяет жест режиссера). Вот тут список инвесторов. Вот их денежки… а остальные – мои! Последние! Уж не подведите, голубчик! РЕЖИССЕР (куда-то назад). Острова, говоришь!?
ПРОДЮСЕР. А  вдруг пролет – и что тогда с вас возьмешь? Жена, скажите… Дети… дитя! Придется все самому… Без последней вот сухенькой кобылки остаться можно! (Щипает кожу сидения). И записывайся опять в безлошадное крестьянство – а там очередь – ночь не спать! М-да, а господин министр, знаете ли… не сам он, а товарищ его… так что придется его племянника…
(Сует в карман режиссеру визитку, тот не видит). РЕЖИССЕР. Ливень начался…
ПРОДЮСЕР. …и без права на простой!
(Выйдя на авансцену, налево, пританцовывая, двигаются две девушки в мокрых облегающих платьях. В руках лейки и босоножки).
РЕЖИССЕР (глядя в сторону). Хм! Пора шубы примерять, а они все голые бегают! А красивые…
ПРОДЮСЕР (смотря вправо). Не отвлекайтесь, голубчик! Эти далеко не убегут…
 
Да, девки ничего…   Первый закон дефиле знаете?
РЕЖИССЕР (рассеянно). На первое филе не идет, лучше с косточкой… ПРОДЮСЕР. Женщина раздевается с такой же скоростью, с какой ты тратишь на нее деньги… dбабки по dt, если тебе это что-нибудь говорит, ха-ха!
РЕЖИССЕР. Закон Дэбабки? Нет, не слышал… ПРОДЮСЕР. Шутник! Эх, Сергей Яковлевич!
Ели ты не потратишь на женщину ни рубля, ты ее получишь? Накось, выкуси! РЕЖИССЕР (чтобы не спорить, но со скрытым сочувствием). Ну, положим, так… ПРОДЮСЕР. А вот если ты кинешь чемоданчик с мульеном ей под ноги – будет она думать, раздеваться ей или нет!?
РЕЖИССЕР. Ну, большинство, думаю – нет! То есть, да!
ПРОДЮСЕР. Да, правильно: нет! А почему? Потому что испугаются, что пока будут раздеваться, мульен, – как бы по-имманентней выразится… Самая умная – хи-хи! – разорвет на себе все, что нужно – то есть, что не нужно – одним движением! Вот… потому что, Серега, деньги – это как усы и борода, вторичный половой признак! Мужской! Жонщинам таковой иметь не положено! Ладно, пусть их… Вот здесь, пожалуйста, и здесь…   (Режиссер подписывает два экземпляра). ПРОДЮСЕР. Держите меня в курсе… И не забывайте о сроках – это строго!
«Учти, Серега»! Потому как реклама сожрет больше твоего бюджета… Держи свой экземпляр, отдай этому… факиру своему финансовому. И помните оба: неустойка нас – и меня, и тебя – уничтожит! Ну, мне пора, дорогой! Удачи! РЕЖИССЕР. Не беспокойтесь, уложимся! Спасибо Вам, Савва Сергеевич! (Режиссер идет вправо, продюсера втягивают за занавес; появляются два стула). РЕЖИССЕР (найдя в кармане визитку). А тут что? Ро о… Роно? Или Ромо… а, Ромео! Это мне Ромео сосватали?! У-ух… (Достает телефон, звонит). Володь, ты у себя? Зайди, пожалуйста! (Звонит еще раз). Екатерина Петровна! Здравствуй… Ух, догадливая! Да, подписал, денег дали много… Что ура? Много меньше дали… Катя, какая дача! Лето кончилось – время играть! Сейчас же вешайте объявления! Везде где наметили! На разбор мусора два дня… Да, да! – Джульетта, Розалина и шесть куриц в массовку… Спасибо!
(Садится, ждет. Выходит Владимир, финансовый директор). ФИН. Привет, Макаров! Что такой невеселый?
РЕЖИССЕР. Скорее озабоченный. На вот, почитай. (Протягивает договор). Садись. Кофе?
ФИН. Спасибо, что-то не хочется…  (Листает договор).  Я думал больше срежут! Выкрутимся! А это что? Штатное расписание? Любопытно… Сергей! Ты что, на роль Ромео народного ловеласа пригласил?
РЕЖИССЕР. С чего ты решил?
ФИН. Так если его почасовую взять, то больше чем у тебя получиться! РЕЖИССЕР. Ну, а я что… Актер нередко получает больше режиссера… Ромео парашютист играть будет.
ФИН. Десантник? Ты, в натуре, рукопашную хочешь ставить? РЕЖИССЕР. Нет, просто… парашютист.
 
Сверху выбросили, из министерства… Чей-то, там… племянник! ФИН. Так откажи!
РЕЖИССЕР. Не получиться! Причина нужна: инфаркт, гипертония, запой… но у него не та стадия!
ФИН. Ну, попали!
РЕЖИССЕР. Да… но, может он… ну, типа Ромео!?
ФИН.  Размечтался!  Чтоб  совсем  по  пьесе,  –  так  уж  в  зону  ехать  надо,  из мокрушников выбирать! В колонии для малолеток! А что, вот экономия будет! РЕЖИССЕР. М-да! Повезло, что Офелия из соседней «канавы»!
Идем, меня ждут… (Уходят за занавес).

Явление 4

Открывается занавес. Сцена областного драмтеатра. По сцене ходит Екатерина Петровна. На левом помосте за камерой стоит кинооператор. С люльки свисает канат. Из-под левого помоста выкатывается большой красный шар, расписанный собачьими и человеческими черепами. Екатерина Петровна ногой откатывает его обратно и грозит с сторону помоста кулаком. На сцену выходит Катя в белой тунике.
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Катя, здравствуйте! Ромео придет и… (На сцену из- под левого помоста синем джинсовом костюме выходит Алексей). А вот и он! КАТЯ. О! Да это же мой «балкон»!
(Скинув кроссовки, лезет по канату наверх в люльку. Алексей не стесняясь разглядывает ее снизу).
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Катюша, смотрите сюда! На этом экране будет текст; читайте, я буду листать. Алексей! А вы на тот экран смотрите. Катя, не волнуйтесь, это только кинопроба!             (На сцену выходит режиссер).
РЕЖИССЕР. Отстаем от графика! Ау, Катя, уйдите в спальню! Нет, вернитесь! Втяните в люльку канат, он тут не нужен. Угу, спасибо! Так… Уходите! Поправьте прическу. Все… Когда Ромео начнет бла-бла-бла, выходите на балкон. ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Катя, смотрите на меня!
Ромео, ваш выход! С конца монолога! «Мотор»! АЛЕКСЕЙ.
  Ах! если б быть перчаткой этой ручки2,
  Коснуться этой щечки!
КАТЯ.
Горе!
АЛЕКСЕЙ.
Говорит!
  О, говори же, светлый ангел! КАТЯ. Сергей Яковлевич! РЕЖИССЕР. Что случилось, Катя?

2   Здесь и далее курсивом цитаты из пьес В.Шекспира.
 
КАТЯ. Я… Я не смогу! Я ни разу не читала этот текст. Похоже, это другой перевод!?
РЕЖИССЕР. Как? Екатерина Петровна! Что за ерунда?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. На экранах перевод Аполлона Григорьева… Ах! Катя, наверное, читала перевод Пастернака! Простите, Сергей Яковлевич, простите! Это моя вина, забыла Катю предупредить!
РЕЖИССЕР. Угу… А девушка поусердствовала и выучила наизусть? Так, Катя? Лучше  бы  вы  вообще  не  готовились!  Джульетта,  Ромео!  Подойдите  сюда, пожалуйста! Катя, что вы там еле катитесь? Вы протянете ножки только во второй сцене пятого акта!
КАТЯ. Я босиком! Здесь темно, боюсь пораниться… РЕЖИССЕР. Михаил! И Вы, милый мой, к нам, пожалуйста!
(Все идут к режиссеру).
РЕЖИССЕР. Сделаем вот что… снимем сейчас импровизацию. Вы о театре Арто слышали? Напомню… по памяти: «Актер должен влезть в кожу роли и срастаться с ней, чтобы потом содрать ее вместе со своей собственной»!
(Встает в позу и жестикулирует).
«И вот, когда обнажиться кровоточащее мясо – только тогда и играть»! – в таком вот духе… Текста можете не придерживаться… поменьше копирования и никаких иллюзий! Мясо, подать мясо! Итак, вы в ситуации Ромео и Джульетты, но – без кожи! Без всякой кожи, включая вашу собственную! Мясо и кровь! Кровь и мясо! Надеюсь, разница понятна? Так вот… ну и слезы, конечно: больно все-таки!
Или истерический смех, на выбор – для зрителя это одно и тоже! Да, а его, зрителя
– бросьте потом на… э! На полпути между реальностью и сном! Пусть сам, когда проснется, решает, что ему ближе и куда ему ползти! Вдохновения!  (Уходит). ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (вслед). Ну и зачем ты затеял эту мясорубку!? Мясо, кровь… с себя бы попробовал шкуру содрать! Или скальп бы снял для начала! МИХАИЛ. А по мне, что с кожей, что без кожи… (Залезает на помост к камере). АЛЕКСЕЙ. Привет! Так вы Катя, да? Алексей...  Семенов.
КАТЯ. Очень приятно… Ну, и что делать будем?
АЛЕКСЕЙ. Катя, вы знаете, что такое «белый» стих? Тогда давайте примерно таким же... или полаконичней.
(Катя надевает кроссовки и взбегает на правый помост). АЛЕКСЕЙ. Екатерина Петровна, можно начинать!
(Екатерина Петровна берет хлопушку). ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. «Мотор»!
АЛЕКСЕЙ (сев под пальму в позу «лотоса»).
Вот так я просижу весь месяц! Ох, ломит с непривычки… (Поправляет ступни).
Чу! Кто там ходит?
Это ты, любовь моя? (Выгибается, пытаясь заглянуть в «люльку». Никого там не увидев, опять садится прямо).
 
Так что ли? Не помню… Чалму забыл! А если дождь? Вот фиговый листок…
(Срывает с фикуса и кладет на голову лист; на балкон выходит Катя).
Ага, не спит!
Забыть не может (водит языком по губам) Мой поцелуй!

АЛЕКСЕЙ (в зал).
Класс телка, а?
(Катя в гневе; чтобы скрыть возмущение, она делает ногой вертикальную растяжку).
АЛЕКСЕЙ.
Ого, вот это Джульетта! Экстаз! КАТЯ (выгнув несколько раз вперед грудь).
А ничего пацан… Хоть из монтеккских, Но… что-то есть!
Ума б еще,
Да скромности занять…
Ой, совсем забыла! (Поправляет волосы).
О, горе мне!
АЛЕКСЕЙ.
Я плохо слышать стал,
Она молилась праотцам… Потом «Ко мне, ко мне»! Безрадостно сказала…
Не верит, что приду?
 
КАТЯ.
 

Но если вскроется… Ой, мне тогда не жить! А этих монт-козлов… Пойдут валить!
 
АЛЕКСЕЙ.
Ого! Ловить козлов?
Что это с ней? Джульетта! А хочешь молочка?
КАТЯ (заглянув вниз).
А, Ромео! Какого молочка? Твоей волчицы? Нет, пей сам! Но ты рискуешь, милый!
Наш Моська – волкодав! Учует – разорвет!
 
АЛЕКСЕЙ.
Я для тебя, родная, на все готов!
 
КАТЯ.
 

Ловить котов!? За что?
А, вспомнила! – достойная Ха-ха! забава… для жениха! Да, Ромео! Завтра в полдень Еще потешней будет:
ты убьешь Тибальта…
 
АЛЕКСЕЙ.
Тибальта? Братана? Кто – я?
Да видела бы ты, как он боролся с мавром!
 
КАТЯ.
 

Боишься, что переведет в партер
И петухом кричать заставит?
Ну, а сам грех – не вызывает страх?
 
АЛЕКСЕЙ.
Какой? – убийства? Взжы! туше и труп! Пришли и унесли.
И вскоре закопали! Потом забыли – Было так не раз! Сама, голубка, все Прекрасно знаешь,
В Вероне родилась! (Встает под балкон). А зачем... ты спрашиваешь?
Что за шутки?! Джульетта! Джуленька! Малышка! Давай, мой ангел, это… Станем мужем и женой? Слабо?

 
КАТЯ.






КАТЯ.
 

Что? Мне? Слабо? (Делает вид, что снимает тунику). Вот тело – на, люби!
Пока я кожу от тоски сдирать не стала! Тебе слабо! Ты как сюда залезешь?
(Алексей прыгает, пытаясь достать до балкона).

Горазд махать руками! Ты как импо…
 
АЛЕКСЕЙ.
Как кто?
 
КАТЯ.
 

Как… импортный пацан! Но, все равно, люблю тебя! А хочешь… по простыне Забраться прямо в рай?
 
(Катя с прискоком убегает по мостику в «спальню», ищет простыню. Берет в охапку подушку; в люльке кладет ее на пол и бросает вниз конец каната).
КАТЯ.
Ну, если ты не трус – держи конец… Давай, ползи сюда, мой… леденец!
АЛЕКСЕЙ (снимает куртку).
К тебе, любимая!
(Ползет по канату вверх. Когда он поднимается до середины, Катя отпускает канат. Алексей падает и стонет).
 
КАТЯ.
 

Ах! Ромео! Ты не разбился?
 
АЛЕКСЕЙ.
Ой, Джулька!
Я на фоне боли, Люблю тебя все боле!
 
КАТЯ.




КАТЯ.
 

Да, так бывает… В первый раз!
(Алексей, держась за ушибленный бок, отходит).

Ты, милый, как орел Летел, расправив крылья! Жаль, что не выдержала… Был бы ты стройней!
Ну, как Парис!
 
АЛЕКСЕЙ.
Парис? Он тоже
Лазал уж к тебе? Убью!
 
КАТЯ.
 

Убьешь… попозже! Ладно, не ревнуй!
Я пошутила…
На кой мне, черт, Парис – Я не Елена!
 
АЛЕКСЕЙ.
Какая… тут еще… Елена завелась?
 


КАТЯ.
 
Елен в Вероне я не знаю! Как фамилья?

Любимый! Ты когда учиться бросил?
 
АЛЕКСЕЙ.
Ты о чем, Джульетта?
 
КАТЯ.
 

Ха-ха… да ладно… Светает! Ну, так что?
Ты женишься? Или опять полезешь, Не спросив у Папы?
 
АЛЕКСЕЙ.
Мне без тебя – не жить! Ты сможешь завтра Прибежать к Лоренцо, Что б он нас обвенчал?
 
КАТЯ.
 

Да без проблем! Лег-ко! Мне до него отсюда -
Всего-то пара километров! Что это для невесты?
А! Ми-лый!
Деньги есть на кольца?
 
АЛЕКСЕЙ.
Нет… но попробую занять!
 
КАТЯ.
 

Вот-вот… попробуй!
Без колец – какая свадьба? Да, и еще: свидетели нужны!
 

АЛЕКСЕЙ.
А где ж их взять? Голубушка, помилуй! Да тотчас разнесут по всей Вероне!
 
КАТЯ.
 

Какой неловкий! Пусть Придут на службу, Помолятся… потом убьешь! Всего-то – четыре трупа, Тебе не привыкать!
Там монастырь: монах
И отпоет, и закопает!
 
АЛЕКСЕЙ.
Четыре трупа! Смилуйся, родная! Ну, хоть бы два! А то – четыре!
 


КАТЯ.
 
О, да еще Тибальт!? Бра-а-тан!

Два!? Но по обряду – четыре! Свидетеля должно на свадьбе быть! Как гроб нести вдвоем?
А, кстати, милый! Как обвенчают, Возьми-ка ты   (зевает)
Фамилию жены!
 
АЛЕКСЕЙ.
Что? Стать Капуле-ттттттт-ом!? Мне? Ну, Джульчик, солнышко! Тогда на трупик меньше…
Или на два!
 
КАТЯ.
 

Ах, милый, ну какой же ты… (зевает)
Кро-во-пролито-фоб! (в сторону: – Ой, спать охота)… Люблю тебя за это!
Бай-бай! До завтра!
 
АЛЕКСЕЙ.
Пока, любимая! Постой, а простыня?
 
КАТЯ.
 

Сверни ее. И спрячь в кустах! Ты думал, что моя? Ром-антик!
Я нянькину взяла… Она сегодня
У своего… ха-ха, дружка. Нет, он у ней... хи-хи! Пока, Ромео, скучно! Когда б залез, а так… Зеваю я! До завтра!
Мне б свадьбу не проспать! (Отступает на помост).
 
АЛЕКСЕЙ.
Ну, я попал, конкретно! Где кольца взять?
Да двух еще мочить придется! А кого? Вот девка – страсть!
«Где хочешь», – говорит,
«Возьми, и замочи! –
И я твоя»! – Моя! Моя! (Кривляясь, скачет за фикус).

ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА.  Стоп мотор! Все свободны! Ждем Машу! (Все уходят. Свет гаснет).
 
Явление 5
Включается свет. На сцену выходит режиссер. РЕЖИССЕР.
Кто  где?  Все  сюда. (Выходят  актеры,  рассаживаются). Коллеги,  прошу внимания! У нас пополнение: вот эти шесть красавиц! И еще двое: Екатерина Соболева… и Алексей Семенов! Некоторые уже видели, как они обыграли вчера одну маленькую сценку! (Вежливые аплодисменты).   Все, все… не смущайте молодежь!  Другая  соискательница  в  классической  интерпретации  тоже  была хороша, но об этом позже… Коллеги, мы собрались, чтобы вместе снять фильм о различиях между театральным школам.  Материя:  пьеса  «Ромео  и  Джульетта».  Сквозная  линия  –  система Станиславского и особенности русского театра. Пару сценок поставим по Брехту
– покажем, во что превращается театр, в котором живая связь с подсознанием заменена фантазией… Коснемся и других направлений: театра Арто, психодрамы, восточных традиций. Да, импровизации поощряются! Но все это официальная версия, для отработки субсидии… Теперь о духе – о том, что хотелось бы залить в форму… Вам известно, коллеги, что пьесы Шекспира – это большей частью переделки чужих произведений… Иногда настолько незначительные, что их можно считать переводом… Особенно трагедии. Например, «Отелло» отли…
(Из-за кулис появляются Екатерина Петровна и Маша). АЛЕКСЕЙ. Цветом кожи...
РЕЖИССЕР. Вот и они!
(Подходит к Маше. Взяв девушку за руку, ведет ее к центру сцены). Дамы и господа, позвольте представить: Джульетта Капулети! Она же Маша… ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Воропаева!
РЕЖИССЕР. Да, прошу любить и… и делиться вдохновением!
(Вежливые аплодисменты. Маша краснеет, кланяется. Катя в шоке).
Маша,  присядьте,  пожалуйста…  Ромео!  Теперь  это  ваша  забота!  Подайте, пожалуйста, Джульетте стул!
(Алексей уступает Маше место и пристраивается поближе к Кате). РЕЖИССЕР.  Я  продолжу…  есть  мнение,  что  перелопачивание  огромного культурного пласта было делом нескольких лиц. «Бродячие» сюжеты и забытые пьесы собрали и создали бренд «Вильям Шекспир». О качестве всего этого Лев Николаевич уже высказался, ворошить это... кх-м... обсуждать не будем. Девочки, возьмите вот статью, почитайте… (Отдает им брошюру Л.Н.Толстого)3.  Давайте поговорим о взятой нами за основу пьесе. Ее прообразом является…
КТО-ТО. Миниатюра «Пирам и Фисба»…
РЕЖИССЕР. Катя, вы уже проходили в училище Овидия?
КАТЯ. Нет еще, но я помню… читала, когда к вступительным экзаменам готови- лась. Рассказать?

3   Л.Н.Толстой «О Шекспире и о драме».
 
РЕЖИССЕР. Если Вам не трудно, Катя…
КАТЯ. А можно… я хочу заменить имена: Пирама на Ромео, ну и Фисбу… РЕЖИССЕР. Замечательно, только автора, Овидия, оставьте – он древнее!
КАТЯ (как на уроке). Дело было в первые годы от Рождества Христова. Эта миниатюра писалась на основе древнего вавилонского мифа. Дело у Овидия было так: Ромео влюбился в красавицу Джульетту; родители, как всегда, против, а дома рядом… общались они через трещину в стене. Договорились о свидании – ночью у кургана, под шелковицей с белоснежными плодами. Джульетта пришла первой. На нее напала львица. Девушка убежала в пещеру, потеряв покрывало. Львица разодрала ткань, оставила на ней следы чьей-то крови и ушла. Вскоре пришел Ромео, увидел окровавленную ткань и вонзил с горя себе в живот меч. Джульетта вышла из пещеры и закололась тем же мечом. Кровь влюбленных, впитанная кор- нями дерева, окрасила белые ягоды шелковицы в темный цвет. Все!
РЕЖИССЕР. Спасибо, Катя! Вот такой сюжет о платонической любви… секса, как известно, в Древнем Риме не было. Затем полторы тысячи лет авторы меняли имена и место действия. «Приплыли» в старинный город Верону. Кто помнит, с чего сдирали пьесу?
КТО-ТО. С новеллы Банделло!
РЕЖИССЕР. Верно… любовную историю приправили кровной местью, низкопробным юмором и залили все кровью. Кстати, саму миниатюру Овидия опошлили в одной из комедий… (Смотрит на часы).
АЛЕКСЕЙ (мрачно). А я люблю комедии Шекспира перед сном почитать… РЕЖИССЕР. Нюансы пьесы обсудим с исполнителями, а сейчас пара слов о переводах. Их несколько, последние: Аполлона Григорьева и Бориса Пастернака. Перевод Григорьева, на мой взгляд, более лиричный. А вот перевод Пастернака, к сожалению, приблизил пьесу к вложенному в нее Шекспиром, или кто ее там писал, назначению: быть манифестом сексуальной революции. И хлыстом того процесса, который в английском языке именуется «generation gap» – непрео- долимый разрыв поколений. Особо остановлюсь на всем известном эпизоде… Кормилица, возьмите… Читайте!
ТАНЯ.
…взял он ребенка на руки и говорит:
Лицом, говорит, Джулинька, падать не годится. Вырастешь, будешь, говорит, норовить упасть на спину. Будешь? — говорит.
И что же вы думаете?
Утерла моя крошка слезы и отвечает ему: «Да».

РЕЖИССЕР. Спасибо! И эта «шутка» повторяется трижды! Смешно, правда? Но это говорит о том, что уже тогда без всякого нейролин… и не выговоришь… короче, без всякого НЛП4  умели манипулировать… Здесь устами кормилицы ставится «якорь» у юного зрителя на то, чтобы девушки в возрасте Джульетты падали и набивали себе шишки.
4   НЛП – нейролингвистическое программирование;  дисциплина, изучающая способы вербальной
манипуляции слушателями.
 
АЛЕКСЕЙ (мрачно). На затылке... «староанглийская камасутра».
РЕЖИССЕР. Одновременно у самой Джульетты активизируется тот, который ей поставили в детстве. Это – к психологии роли… Что еще можно найти в тексте? Вот: игнорирование традиций, насмешки над   целомудрием – вспомните иро- нию по отношению к Розалине, обман родителей, фиктивный брак… и, главное, зрителю внушается, что для удовлетворения страстей все средства хороши, включая убийство! С той поры эти два призыва – к сексуальному раскрепощению и противопоставлению поколений – столетиями разносятся по миру, внедряясь в коллективное бессознательное народов брендом «Вильям Шекспир».
ОДНА ИЗ ДЕВУШЕК. Сергей Яковлевич, а почему брак-то фиктивный? Они же венчались!
РЕЖИССЕР. Тайный брак – это как тайные похороны. Не хватает еще детей тайно рожать! Но вернемся к пьесе! Внешне ее канву составляет кровная месть, сейчас... вот:
…И обрела в их гибели ужасной
Вражда родов исход себе и гроб.

И вот далее… Лоренцо!

 
ПАВЕЛ.
 

…По одной причине я помогать решусь:
Может быть… Кто ведает? брак нежданный сей
Кончит ссоры вечные ваших двух семей…
 

РЕЖИССЕР. И в финальной сцене… «черный папик», Петрович! ПЕТРОВИЧ.
О, брат Монтекки! Дай
Ты руку мне: вот выкуп за невесту! Я большего не требую.
РЕЖИССЕР. За какую невесту, простите? За труп невесты!? АЛЕКСЕЙ (мрачно). М-да, специфика английского юмора… РЕЖИССЕР (не замечая его реплики).
Кто здесь сошел с ума, автор или персонаж? Исполнителям к размышлению! КАТЯ. Уж не намек ли это на то, что старик Монтекки – некрофил?
РЕЖИССЕР. И еще о примирении: какой в нем смысл? Дети в склепе, племянник на кладбище. Кто, в здравом уме, согласится угробить две юные жизни, чтобы подружить двух стариков?
КТО-ТО. И мамку прихлопнули!
РЕЖИССЕР.  Да,  да,  и  мамку!  Так  что  «финалисты»  –  думайте,  как  играть в этом абсурде! Теперь о Джульетте. В переводе Григорьева она в большей степени предстает как жертва преступного поведения Лоренцо и Ромео. Это и станет основой нашей трактовки трагедии, а сверхзадачей – катарсис, но не
 
Аристотелевский5, а исцеляющий от той заразы, которую несет в себе этот бренд, хотя хочется сказать бред! Вот так, братцы… (Редкие хлопки). Вопросов нет? – все свободны! Кроме Ромео, Джульетты, Розалины – Катя, это вы – кормилицы и Лоренцо!
(Уходит. Екатерина Петровна, Катя и Маша выходят к рампе слева). КАТЯ. Поздравляю, Маша! Какая неожиданность! Я тоже думаю, что это твоя роль, ты такая свеженькая…
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Катя! Не знаю, что там задумал режиссер, но мне кажется, что эпизоды, иллюстрирующие «эффекты отчуждения», Макаров попросит играть Вас. Ведь Маша, наверное, еще не знает, чем подход Брехта отличается от системы Станиславского…
КАТЯ. Можно подумать, что Маша знает, что такое система Станиславского! (У Екатерины Петровны звонит телефон).
РЕЖИССЕР (голос). Катя, отпусти людей, то есть, перенеси на завтра, на два. Спасибо!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Девочки, отбой! Все переносится! Катюша, возьмите текст перевода, завтра продолжим.
КАТЯ. А жаль!       (Уходит).
МАША (решившись). Екатерина Петровна! Можно… я вот все думаю, почему Соня помогает удержать Наташу Ростову, а кормилица за деньги лестницу скидывает… я считаю, что она просто продала Джульетту!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Да, правильно! МАША. Но почему?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. У нас культуры разные, девочка! Ну, что с Запада взять? Для них деньги – это все, это не обсуждается! А все остальное уже потом, вокруг этого… А у нас? У нас главное – подругу от позора спасти, а там – будь, что будет!
(Уходят в обнимку. Занавес).

Явление 6

В разных углах авансцены Катя и Маша. Обе в верхней одежде; Маша в скромной и без косметики, Катя одета более изысканно. Около нее стоит стул.

МАША. И почему режиссер Макаров дал мне роль Джульетты? Театр, кино… это лишь визуализация текста! Читать многие нынче ленятся, хотят смотреть! А как им это объяснить, если невозможно даже объяснить, как это объяснять! Ну, ну это… Вот: книжка – это когда жуешь, а потом глотаешь, а кино по книжке – это когда твою котлетку кто-то уже пожевал… А то кино, что без книжки? Это будто кто-то котлет объелся?! Ой, куда это меня унесло?
КАТЯ. Неудача?! – мягко сказано… Провал! И зачем я эту Машку позавчера в зал впихнула, она и на просмотр не собиралась… Все, девка, не хандри – ищи
5   По мнению Аристотеля,  трагедия, вызывая сострадание  и страх, заставляет зрителя сопережи-
вать, тем самым очищая его душу, возвышая и воспитывая его.
 
позитив! Во-первых, это импровизация… надо бы копию записи попросить. Да и не нужно будет с этим столичным гением целоваться, слюней ядовитых напускает в стерильный ротик…
МАША. Что-то мозг увял, стишок, что ли, посочинять? В чем суть сегодняшнего дня? В театре? Нет, не в театре… Ага, не в театре суть! Она… она в душе… в душе…
КАТЯ. Ой, да там еще первая брачная ночь! Хочешь – не хочешь, а залапает всю телу нежную… А дальше? Ах, да! – отравление, потом самоубийство. Вот! Самоубийство! Эту бы сцену у Машки отбить! Посмотрим еще, как эта крыска библиотечная будет в себя кинжалом тыкать! Темно, сыро… Мыши, крысы… пахнет… бр-рррр! И Ромео, Семенов этот, под ногами тут смердит! Еще бы не заколоться!         (Листает перевод).   Вот:
А, шум!
(Схватывает кинжал Ромео).
Я поспешу... О, благодетель -
Кинжал!.. сюда! где твои ножны! (Закалывается}.
Заржавей тут – а мне дай умереть ты! (Умирает)
О! Раз – и в дамках! И никаких инструкций! Будто она каждый день в себе по дырке делала!
МАША. В душе… в душе актера! Ура! Одной хайку на свете больше стало! (Делает вид, что нюхает). У-у! Пахнет – как булочка с маком!


Не в театре суть! Она в душе актера Свила гнездо!

Эх, и не жалко было мистеру-господину этому Вильяму…
КАТЯ. Красиво поставить точку… или поставить красивую точку? – это искусство! Вершина каллиграфии! Если бы все было так просто, то и в петлю никто бы не лез… И с моста бы не прыгал! Я бы, пожалуй… ну, в духовку еще смогла бы голову засунуть или таблеток наглотаться… но так вот… На востоке и ножи специальные, и технология разработана! Но и то – только мужчины, воины! Как это они там… (Снимает плащ, берет веточку). Вот, так…   (Ставит ногу на стул, просовывает под него руку). Только нога на весу. И нож кривой… И еще какую- то точку надо знать, если в нее втыкать, то не больно… Ррр-аз! А потом мышцы ноги сокращаются и все кишки вываливаются… прямо на Ромео! На Семенова на этого! Прямо на его «светлые» очи, на все его наглые столичные хари… Телка! А подоить не хочешь! У-ух! А вот возьму и предложу эту сцену в духе театра Арто снять! И что этой Машеньке останется? Стишки читать с балкона? – так это любая дура может!
МАША. И не жалко было мистеру-господину этому Вильяму… молодых людей так вот, не по-христиански, на тот свет отправлять! Ведь самоубийц – за церковную
 
ограду, без отпевания, а потом прямо в ад – а там не до любви! Э, стоп! У Папы ада, кажется, нет… у них «Чистилище»! – что-то типа химчистки… покрутят в машинке, отожмут… прополощут, подсушат и – пожалуйте в рай, завтракать…
«райвсянка, сэр»! А сам ведь, поди, в своей постели почил! Хотя, кое-кто считает, что дядюшка Вильям на сон грядущий яду выпил… по случаю дня рождения… с касторкой перепутал, старый добрый англикан… туман, капкан… О-э! – зевается что-то…                (Уходит).
КАТЯ. А нож-то как втыкать? Рра-з! Не эстетичное это дело – харакири… падай потом в собственные кишки! Ой! Ну, ты девка совсем заигралась, какие еще кишки, это же театр! Ну, вывалю Семенову на рожу пакет куриной требухи, да будет с него! Э! А ведь Джуленька к этому моменту могла быть беременной! Двойное убийство! – на это у Вильяма наглости не хватило!
(Изображает позднее раскаяние. Гладит себя внизу живота, на глазах слезы)

Кинжал!.. сюда! где твои ножны! (Закалывается}. Заржавей тут – а мне дай умереть ты!»

И ты иди со мной, мой не рожденный сын!


 

Явление 1
 
Действие II
 

На сцене драмтеатра Алексей, Екатерина Петровна и Маша. Катя поливает цветы. В «кресле Лоренцо» сидит Таня. Рядом на подлокотнике Павел. Ждут режиссера.

ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Маша, взгляните! Того артиста зовут Павел, рядом
Таня. Вы видели их на сцене?
МАША. Нет, к сожалению! Я давно в театре не была!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Макаров отбирал из тех, кто не играл в пьесах Шекспира: «Чтобы не цеплялись за авторитет бренда»! Кстати, в первых постановках роли – и Ромео, и Джульетты – исполняли мальчики! Вот так! Чем бы заняться? Почитаем что-нибудь вместе? (Идут в глубину сцены).
АЛЕКСЕЙ (выйдя к рампе). Хреновый ты, Эль-Кэш, артистик! Ну, давай, давай! –
обыграй ее! Точно, надо с ней сыграть! Кого предложить? Офелию? (Бросается к Кате). Катя, а вы «Гамлета» читали?
КАТЯ. Вы хотите спросить, смогу ли я сыграть Гамлета? А это я куда дену? (Положив обе руки под груди, чуть ли не выдавливает их из разреза блузы).
АЛЕКСЕЙ. Э… я имел в виду Вас – в роли Офелии!
КАТЯ. О-о! О-фел`и! А вы будете играть Гамлёта? Но я от вас с ума не с`ойду, как не играйте!
РЕЖИССЕР (выходя на сцену). Всем привет!
 
Пожалуйста, коллеги, берите стулья!
(Берет кресло, встает рядом; ждет, пока все рассядутся).
Маша, садитесь так, что бы я Вас видел.  (Алексей садиться рядом с Катей). РЕЖИССЕР. Коллеги, до появления Джульетты, каким вам представляется ее психологический портрет?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Макаров, ты психотип имеешь в виду?
Типичный сензитив! Все признаки: боится обидеть собеседника, не может ни- кому сказать «нет»!
РЕЖИССЕР. Лоренцо?
ПАВЕЛ. Как исповедник, я… м-да, но что она могла сказать на исповеди? И, по сути, Лоренцо не священник… Верующий человек на такое не пошел бы! А коли так, что мне за дело до ее души?
РЕЖИССЕР. Неожиданное откровение!
А Вы, Ромео, знали что-либо об этой девушке до вечеринки у Капулетов? АЛЕКСЕЙ. А то! Она же родственница Розалины! Да и город небольшой! РЕЖИССЕР. И что вы о ней думали?
АЛЕКСЕЙ. Я не думал… не о Розалине!
РЕЖИССЕР. То есть, не воспринимали Джульетту как сексуальный объект. Маша?
МАША. По моему мнению…
По пьесе, Джульетта знала рецепты ядов. Значит – умела читать. Думаю, она не была лишена поэтического восприятия мира. И стихи, как все девочки, любила: баллады там, Данте, или еще что…
КАТЯ. Беспечная, без понятия о реальной жизни! В своей семье – как за каменной стеной. Ей не надо было задумываться о последствиях своих действий. Главное – играть по правилам!
РЕЖИССЕР. Получается, что она – не чистый сензитив? Екатерина Петровна!? Кто у нас любит играть по правилам?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Эпилепсоиды… но у Джульетты этой составляющей почти нет, иначе она обязательно захотела бы свадьбу «как у всех»! Соответс- твенно, истероидности в ней тоже не много, а то вырядилась бы: фата, шлейф, туфельки там…
РЕЖИССЕР. Кормилица? Кому, как не вам?
ТАНЯ. Да что сказать… девчонку баловали, конечно! Она не знает истинной цены тем благам, которыми пользуется, это точно! Отсюда и пренебрежение к роди- тельским пожеланиям!
РЕЖИССЕР. Итак, отнюдь не ангел; неплохо, для своего времени, образованная, но беспечная! Далекая от реальной жизни, с сензитивной доминантой.
Маша! Там, глубоко в душе, в личном подсознательном, плотина вашего целомудрия уже взорвана кормилицей и предстоящим браком! Джульетту несет… но она еще можете спастись. Или уже не можете?
МАША. Сама – нет, подсознательное же! Лоренцо мог бы меня… ее спасти, если бы он был настоящим священником! Я бы подчинилась авторитету Церкви!
 
КАТЯ. Ха-ха! Это ты-то?
ТАНЯ. Я могла бы ее отговорить! Но оно мне надо? Помнится, я уже начала собирать деньги на тихую старость…
РЕЖИССЕР. Ромео? У вас не было желания удрать? Впрочем, ладно, это мы обсудим позже…
КАТЯ. Если бы я узнала, что Ромео предложил за меня деньги, я бы его по мордам отхлестала! Вот так, по щекам, по рожам и по всем харям!
А субретке этой… язык бы ее поганый выкусила! Тьфу, не сама, кочегару бы приказала! А так… разве я могла предположить измену? Священник!? Да была ли Джульетта верующей? Формально – да, а по сути? Она ведь предала родителей, вступив в тайную связь с одним из врагов семьи! Иуда в юбке! Это можно объяснить влюбленностью, но не оправдать!
РЕЖИССЕР. Строго! Что же, Джульетта обречена? ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. После смерти Тибальта? – да! АЛЕКСЕЙ. Причем тут это?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Его смерть отвлекла родителей. Они перестали чувствовать дочь и грозящую ей опасность!
РЕЖИССЕР. То есть, очередной переломный момент – это смерть Тибальта!? А
не венчанье?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. А что венчанье? – тогда «ЗАГСов» не было! Это только демонстрация намерений со стороны Ромео. Вы представьте ее свадьбу в нормальных условиях: платье, карета, лепестки роз… Но Джульетта жертвует самой красивой церемонией в своей жизни. Жертвует за срочность. И получает то, что, как ей кажется, она хочет: Ромео и статус замужней женщины. Нет, венчанье не изменяет ее психику! Напротив, она чувствует себя счастливой и думает о том, как выйти из подполья.
РЕЖИССЕР. Маша, вы согласны?
МАША. Да! Думаю, венчанье – формальность, но формальность спасительная, и потому необходимая!
РЕЖИССЕР. А как вы воспримете смерть двоюродного брата?
МАША. Не знаю… как удар под дых! Согнусь от боли и буду задыхаться! РЕЖИССЕР. Катя? Смерть Тибальта?
КАТЯ. М-м… пока не могу сказать! Очень сложная эмоция! Но дальнейшее поведение Джульетты либо безумно, либо аморально!
РЕЖИССЕР. Какая сегодня Катя строгая! Будь вы такой вчера, Ромео ушел бы со сцены с пятнами на шее от ваших пальчиков!
АЛЕКСЕЙ. Я бы предпочел в них и остаться…
МАША. Сергей Яковлевич, я после венчанья уже не Капулети, а Монтекки… и Тибальт мне уже не… нет, брат конечно, но не так сильно! Вот… и я представляю себе это так: Джульетта счастлива тем, что ей не грозит брак с Парисом. Она ждет первой брачной ночи, надеясь, что будущий ребенок примерит двух смертельных врагов – их любимых папочек!
 
РЕЖИССЕР. Э… о ребенке ничего не говорится, Вильяму дети не нужны! Продолжайте, пожалуйста!
МАША. Да, спасибо! А после этой вести – об убийстве Тиба – я схожу с ума. То есть, Джульетта сходит… то есть мы… ну, почти что! Это видно из двух последующих монологов противоположного содержания. Наше… сознание Джульетты не выдерживает этого удара и раскалывается! Но мне все равно… все равно она жертвует собой ради любви – и это ее возвеличивает!
КАТЯ. Если бы не убийство Тибальта, то… я бы не смогла… это как на сеновале, или в баньке какой! Втайне так вот взять и устроить первую брачную ночь в родительском доме! – я же не «Кукла надувная одноразовая, «фенси», латекс натуральный, перед употреблением смазать»! Еще бы на родительскую кровать завалил! И дальше-то что? Он так и лазил бы ко мне…
(Взглянув на Машу, два раза щелкает пальцами).
Туды-сюды, туды-сюды… Пока, наступив на усы, седой бородой в лестнице бы не запутался и не простудился бы на ветру? В конце концов – да и очень скоро, а не в конце – засек бы его кто, да и проколол! Вот, тот же Тиб, царство ему небесное! А что мне? Мне – репутация шлюхи и женский монастырь! Чего ради? То есть, все равно пришлось бы сообщать родителям о браке! Проще уж сразу, без вранья. Ну, а в свете этого, подготовка веревочной лестницы – это идиотизм! То есть, уже сразу после брака Джульетта ничего не соображает! Она не понимает ни смысла происходящих событий, ни возможных последствий! А убийство Тиба! Да почитайте те два ее монолога! Действительно, убийство делает ее тихой, но законченной шизофреничкой!
ПАВЕЛ. Получается, что тайное венчанье не просто глупость, а преступление! – я ее подставил от имени Всевышнего!
АЛЕКСЕЙ. Подложил!
(Встав, делает поклон с отмашкой воображаемой в правой руке шляпой, положив левую к эфесу отсутствующей шпаги).
Премного благодарен!
РЕЖИССЕР. Таня! Может быть, вы оправдаете Джульетту?
ТАНЯ. Да запросто!   (Встает).   Вы! Вы все! Вы, взрослые злые дядьки! И вы, девочки-интеллектуалочки! Вы забыли, что ей и четырнадцати еще не исполни- лось тогда! У-ы… Тогда, лет пятьсот назад! Да для нее это – игра…
КАТЯ. Ага, игривая сумасшедшая!
РЕЖИССЕР. Таня, вы думаете, что ее психика защитилась, обратив все в игру? ТАНЯ. Чтобы сойти с ума, нужно пережить события по взрослому, с полной ме- рой ответственности! А как это могла сделать Джульетта в свои четырнадцать лет? Для нее все это забава! Она не думает не только о родителях, или о будущем, или о ребенке – да бросьте вы! Она вообще ни о чем не думает – и это спасает ее рассудок!
АЛЕКСЕЙ (мрачно). Ой, да какая разница? Зачем ей рассудок, если несколько дней спустя ей все равно капут!
 
РЕЖИССЕР.  Молодца!  Эх!  сбросить  бы  Вам,  Таня,  лет  пятнадцать!  –  не обижайтесь!
ЕКАТЕРИНА  ПЕТРОВНА.  Макаров  считает,  что  роли  типа  Джульетты  или
Наташи Ростовой сыграть невозможно! «Молодые не сумеют, а зрелые не убедят
– морщинки в уголках глаз предадут»! Твои слова?
РЕЖИССЕР. Ага! И морщинки, и прокуренный голос, и дрожащие пальчики… А
разве нет? Но не будем отвлекаться…
Итак, что бы не сойти с ума, Джульетта все бессознательно превращает в игру. И что у нас дальше – первая брачная ночь? Это меняет ее психологию? Маша? МАША. Я… я не знаю…
ЕКАТЕРИНА  ПЕТРОВНА.  Макаров,  перестань  изуверствовать!  Ты  же  не собирался акцентироваться на этом, сам говорил! Отстань от девчонок! РЕЖИССЕР. О, браво, Катя! Ладно… Действительно, проигнорируем это событие, как не сценическое!
АЛЕКСЕЙ. Да как это? Эротическое – и не сценическое!? Очень даже сценическое! Лично я гарантирую: что-что, а уж психология точно измениться!
РЕЖИССЕР. Верю! Посмотрим, если ресурсов хватит, то можно будет попробовать снять и эту сцену!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Да что это с вами!? Макаров!
РЕЖИССЕР. Ну, что делать, Катя!? – сейчас время такое, немного эротики не помешает! Если Алексей уверяет, что справиться… Ну, хорошо, первую брачную замнем… пока! Дальше… Маша, Ромео изгнали, и что?
МАША. Ну что… Я надеюсь, что у нас будет ребенок! Пеленки, погремушки… в порядке игры – коли мы приняли эту концепцию!
РЕЖИССЕР.  А как ее не принять? Игра – наша профессия! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. А неплохая мысль, Макаров! РЕЖИССЕР. Весьма польщен!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Ой, Макаров! Я имела в виду Машину мысль! Дадим ей погремушку в склеп?
АЛЕКСЕЙ. Точно, вместо кынжала! Пусть попробует ею подавиться! Мы же интеллигентные люди! Да и крови меньше…
КАТЯ. Можно еще вон там, на люльке, повесить несколько штук! Положим, выпила бы Джульетта яду играючи…
Но как играючи вонзить в себя нож? Машенька, хотите попробовать? АЛЕКСЕЙ. Во время завтрака, как принято в хороших домах...
КАТЯ. Ну, хотя бы перочинный?!
РЕЖИССЕР. Маша, вы сможете играючи проснуться в склепе? МАША. Боюсь, что Джульетта как раз там и поняла, что доигралась! РЕЖИССЕР. И что? Так она там сумасшедшая? Уже, или все еще? Или еще нет? Я и сам тут с вами перестал понимать, что там у нее в душе происходит.
МАША. У нее что-то с головой… Сравните ее двойственную реакцию на смерть Тиба – и то, с каким спартанским спокойствием она «воскресла» в склепе! Если бы она осознала, что с ней – бедная девушка завыла бы на всю Верону!
 
РЕЖИССЕР. С точки зрения судебной медицины – да, пожалуй, она действует в состоянии аффекта. Катя мне вчера рассказала, как она репетировала дома это самоубийство. Оказалось, что это далеко не просто – заколоться! В здравом уме, конечно… Еще Катя предположила, что последней мыслью Джульетты перед смертью была мысль о ребенке, и что после этого она уже не хотела умирать, но было поздно…
КАТЯ. Лоренцо предлагает ей женский монастырь, но она не хочет. А почему? Да потому что надеется, что беременна!
АЛЕКСЕЙ. Хм… Какая утонченная издевка! А если бы он ее к себе в келью приг- ласил – она пошла бы?
РЕЖИССЕР. Катя вчера предложила фразу: «Иди и ты со мной, мой нерожденный сын»! Неплохо звучит, но… Мы можем что-то вырезать, но делать вставки… а без озвучивания зритель не поймет...
ТАНЯ. А если голыша дать ей в левую руку? В правой нож, а в левой куколка? Пусть к животу приложит!
(На сцену в «склеп» незаметно выходят Парис, Меркуцио, Тибальт и мать Ромео.
Там садятся – каждый на «свой» гроб).
РЕЖИССЕР. Остановимся на действии в состоянии аффекта. А то, что она уми- рает сразу, будем считать это милостью Божьей к несчастной девушке! Это мы подчеркнем музыкой! Что скажете? Ничего? Тогда небольшой перерыв...
КАТЯ. А цветочки-то сегодня не поливали!? (Идет с лейкой к склепу). КАТЯ. Ой! Привет! А вы за Монтекки или за Капулетов?
ИГОРЬ. «Чума на оба ваши дома»!
КАТЯ. А, Меркуцио!? Это у вас что-то типа скамейки запасных?
ИГОРЬ. Нет, это скорее музей восковых фигур! Все вспомогательные покойнички собрались, знакомьтесь – это мать Ромео; вот Тибальт, а это Парис…
КАТЯ (делая реверанс). Милая компания!
Джульеттики! Маша! Вам сюда, идите на эту лавочку – здесь все покойнички собрались!
МАША (подходя). Здравствуйте!
ИВАН. О! моя невеста пришла! Парис, Ваш верный друг! (Кланяется). МАША. Парис! Мечтала с Вами познакомиться, правда!
Вы уж извините, я не барыня! (Протягивая руку для пожатия). КАТЯ (громко). Коли вам нужна барыня, Паррр, то это ко мне!
(Преподносит руку для поцелуя).
Дорогой мой, милый Парисик, вы не поможете мне? (Идут к цветку). Приподнимите, пожалуйста, вот этот цветочек! Спасибо! (Входит режиссер). РЕЖИССЕР (с иронией). Вах! Целомудренная Розалина, обхаживающая Париса! Это та самая импровизация, от которой автор в гробу перевернется! Этак и до благополучного завершения недалеко! Продолжим! Несколько слов о кормилице… ее обычно преподносят в комедийном плане, как шута в юбке. Простонародный персонаж с грубым юмором. Но комедийный налет – только маска, прикрывающая и хитрость, и алчность.
 
ТАНЯ. Да, я поняла! Никакого комедиантства. Я буду мерзкой, хитрой и коварной. Смесь Бабы-Яги и злой мачехи!
РЕЖИССЕР. Нет, напротив! Никакой сказочности, в том-то и дело! Это трагедия, а не сказка! Кормилица, или няня – это важнейший персонаж. Ее сводничеством устраиваются и тайное венчанье, и первая брачная ночь – и она полностью отдает себе отчет в том, что делает. Эту мотивацию – алчность –  Вам, Таня, надо будет подчеркнуть. А термин «хрычовка-греховодница!», которым ее характеризует Аполлон Григорьев – это эмоциональная реакция Джульетты, не знающей, что ее элементарно продали!
ТАНЯ. Я подумаю, как это сделать! Спасибо, Сергей Яковлевич!
РЕЖИССЕР. Теперь Лоренцо… А знаете что, друзья мои… девочек мы разобрали, давайте-ка мальчиков отложим до следующего раза!
Алексей, идемте! Остальные свободны!
Взгляните, пожалуйста, в склепе весь штрафбат сидит: Тибальт, Меркуцио, Парис, да и ваша маменька там… вы со шпагой дружите? У нас нынче война по графику! Пойдемте, я вас познакомлю!
АЛЕКСЕЙ. Фехтование, увы, не мое амплуа!
РЕЖИССЕР. Да? Ну, ничего, у Вас будет дублер. А один эпизод можно снять в духе триллера…
Как вы посмотрите на то, чтобы зарубить Париса саперной лопаткой?
АЛЕКСЕЙ. Саперной – это в горло!? Море крови! Нет! Чем угодно, хоть прищепкой для белья, хоть спицей – но минимум крови, несколько капель!
Разве вы не поняли, Сергей Яковлевич, что Ромео боится крови? РЕЖИССЕР (играя мимикой). Ну, парни, война! Шпаги в руки!
УБОЙНЫЕ ПЕРСОНАЖИ (в разнобой). Да щас мы его! А, вот он! Защищайся! (Выхватывают шпаги и бросаются на Ромео. Тот показывает им «нос» и,
отбежав, запрыгивает на «свой» помост. Свет гаснет).

Явление 2
На сцене драмтеатра все, кроме Ромео, Кати и Маши. РЕЖИССЕР. А где Ромео?! Ромео где?!
КТО-ТО. В буфете был, кофе пил… РЕЖИССЕР. Найти, привести! По местам!
(На помосте появляется Маша в белом платье). ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Идет, Ромео идет!
(Ромео заходит в склеп и садиться на синий гроб).
РЕЖИССЕР (глядя на мостик). Вот, Машенька, ступайте туда, на мостик… сильно не раскачивайтесь, а то упадете и будете с перевязанной головой, как раненный партизан…
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Макаров, что ты несешь! Как Джульетта может стать раненным партизаном, в таком-то платье?
 
Ты что, в детство… то есть, в соцреализм впал? РЕЖИССЕР. Спокойнее… чуть-чуть… вот так, достаточно!
(В длинном черном платье выходит Катя).
КАТЯ. Джульеттики! А слабо оттуда прямо в гробик слететь? А, ласточка? (Маша без слов, все еще качаясь, отводит ногу назад и вверх, изображая
пикирующую чайку).
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Девочки! Катенька, идите вот лучше сюда, полис- тайте Маше слайды, а то мне скоро хлопушить…
РЕЖИССЕР (громко). «Мотор», «камера»! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Где, где! Бегу, бегу!
РЕЖИССЕР (со смехом). Шутка, Катя, в духе соцреализма! Ой, умора! Всё, всё! Стоп! Перерыв! Катя, иди-ка сюда!
(Идет с Екатериной Петровной на  задник и что-то обсуждает с ней. Пока Маша спускается по лестнице вниз, Катя отходит к угловой опоре помоста и жестом подзывает Машу к себе. Когда та подходит, Катя поворачивает ее спиной к опорному брусу и надавливает руками на плечи, прижимая к его грани).
МАША (взвизгнув). Ув-уй-я!
КАТЯ. А где это Вы, Джульеттики, утром были? Книжки перекладывали? А я вот пошпионила, да и узнала…  (Катя склоняется к уху)  что у этого вот позорненького столбика и будет Ромик наш Ляксеич губки твои лобызать! Уже всю массовку- вечеринку отсняли, только орально-эротическая картиночка и осталась! По твою душоночку, по тряпичную! Джульеттики! Когда Ромик твой целовать тебя будет, ты ножки-то – пошире расставь!
МАША. Да зачем же, Катя! Под платьем-то все равно не видно. Оно же – вон какое длинное!
КАТЯ (опешив). Чего не видно-то?
(Склонив голову, Катя идет под помост. Режиссер выводит, держа под ручку, Екатерину Петровну в центр сцены. Из-з кулис выходит Таня в гигантском бюстгальтере).
РЕЖИССЕР.  Мы  тут  с  девочками  обсудили  кое-что…  Ромео,  Таня!  –  идите поближе! Вот, посмотрите на Машу, а теперь на Катю… понятно?
АЛЕКСЕЙ. Да, я тоже заметил! ТАНЯ. Что? Что-то с платьями не то?
РЕЖИССЕР. Наоборот! Дело вот в чем… получается, что Катя, то есть Розалина,
– это первый, бытовой… или, лучше сказать, католический… нет, опять не то… Катя, как лучше объяснить?
ЕКАТЕРИНА   ПЕТРОВНА.   Да,   понятно,   Макаров!   Откуда   тебе   слово
«добродетельный»-то знать!
РЕЖИССЕР. Вот, правильно! Розалина – это добродетельный вариант развития событий. Идеальный такой вариант, «платонический». А Джульетта – трагический, реальный и физический, вот! А? Поэтому! Внимание! Поэтому теперь во всех сценах Розалина будет молча оттенять собой Джульетту – как альтернативная судьба! Таня, у вас бюстгальтер съехал! Впрочем, так и носите, это живит образ…
 
или как портупею! Маша – пожалуйста, на мостик, снимаем финал… А Вы, Катя
– встаньте здесь, снизу, и сохраняйте свою жизнь, любовь и красоту для Господа. АЛЕКСЕЙ (из склепа). Ни себе, ни людям, по-нашему…
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. А вы бы, Ромео, как все люди – сватов бы послали! А может, и не отказали бы!?
КАТЯ. Ага, сватов! Да с теми вон гробами… тогда верняк! И еще с этой вот пьеской – чтобы почитали, каково нам, Капулетам, будет, если откажем! РЕЖИССЕР.   Розалина,   сюда,   пожалуйста!   (Ставит   Катю   под   мостик   и разворачивает в сторону склепа, в три четверти к залу). «Мотор»! Нет, стоп! Дайте Маше бутылку со снотворным. Ромео, в холодильнике пустая четвертинка! Принесите, пожалуйста! (Режиссер  дает  Кате  веер).  У  вас  есть  веер,  глаза  и улыбка! «Мотор»!
(Екатерина Петровна хлопает и выходит из кадра. Маша, держа в руке бутылку, качается на краю мостика; смотрит четвертинку на просвет, открывает, нюхает; начинает читать и с каждой фразой сдвигается назад к помосту, из-за чего амплитуда колебаний уменьшается).

О! вот: я вижу брата тень...
За Ромео гонится она, который
Концом меча насквозь ее пронзил...
Стой, стой Тибальт! О Ромео, Ромео, Ромео!

(Подняв голову и открыв рот, Катя стоит внизу под трамплином, как бы пытаясь понять, что происходит. Потом прижимает к груди веер и медленно, склонив голову, опускается на колени, молитвенной позой противопоставив безумству Джульетты свою покорность воле Божьей).
 
МАША.
 

Вот мой фиал!... Пью за тебя его.
 
(Поднеся четвертинку ко рту, она, не отрываясь от нее, ложится на мостик правым боком, свесив левую руку с бутылкой за спиной вниз. Катя берет у нее четвертинку. Взглянув на этикетку, в гневе бросает бутылку в сторону «кельи» Лоренцо, наклоняет голову и опускает руки. Режиссер подает знак, лампы медленно гаснут, чтобы через секунду вспухнуть вновь).
РЕЖИССЕР. Прекрасно, девочки, спасибо!
(Маша уже сидит и, болтая ногами, играет подолом платья. Макаров идет в склеп и что-то там разглядывает).
ЕКАТЕРИНА  ПЕТРОВНА.  Алексей,  подайте  Джульетте  ла-скалу,  сделайте милость!
РЕЖИССЕР. Катя! (Екатерина Петровна идет к склепу).
АЛЕКСЕЙ (подставив под ноги Маши лестницу). Пожалуйте, сударыня! Можно потоптать престол, пока князь на прогулке…
МАША. Спасибо…
(Маше спускается и идет за холодильник. Там в кресле уже сидит Катя).
 
РЕЖИССЕР. Екатерина Петровна! Как Джульетту класть будем? Эти-то мертвые, а она-то еще тепленькая! А ведь у нас, артистов, «гусь свинье не товарищ»! КАТЯ. А, Джульеттики! На исповедь пожаловали? Э… Прошу! Во имя Отца, и Сына, и… Чем согрешила, дочь моя?
(Маша молча идет к стене. Протянув руку, трогает крест пальчиком). ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (приглушенно). Так еще гроб Ромео…
РЕЖИССЕР. Да ну, гроб ему еще… он же самоубийца. Вон, для него на складе большой мешок из-под кофе нашли. Джутовый!
КАТЯ. А вы покайтесь, покайтесь! Господь милостив, простит! А хотите, вот
«отведайте» монашеских кресел!
(Вскакивает).
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Так ты и Джульетту вывалили из гроба, как навоз на землю, она же тоже…
РЕЖИССЕР. Ну, нет! Там другая статья – доведение до самоубийства! Уголовное дело прекратят в связи со смертью подозреваемого!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Тогда прислони ее вертикально к стенке, пусть постоит до пробуждения… (Уходит к девушкам).
РЕЖИССЕР. Хорошая мысль! И не живая, и не мертвая… Вот здесь, у стены, поставим под наклоном гроб, а Ромео пусть ноги целует, да тут же и падает. А она проснулась – и пошла, пошла! Прямо по его заднице, хе-хе! А, Катя?
(Режиссер оборачивается к Екатерине Петровне, но та уже в правом углу). ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Девочки, о чем задумались?
МАША (садясь в кресло). Вот, примеряемся к креслицу Лоренцо! КАТЯ. Ага, на монашеские подвиги потянуло…
МАША (уступая место). Екатерина Петровна, садитесь, пожалуйста! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Спасибо Машенька... (Продолжает стоять).
МАША. Екатерина Петровна, а можно спросить? Как вы думаете, ведь Джульетта могла бы и не пить этот раствор? Лоренцо не осмелился бы обвенчать ее с Парисом, правда?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Да, пожалуй! Макаров говорил, что Лоренцо за второе венчанье наказали бы сильнее, чем за первое тайное. У католиков и сейчас с разводами строго!
КАТЯ. Ой, да монах-то тут причем! Вы, Джульеттики, и сами могли бы признаться на венчании! Там спрашивают, есть ли препятствия к вступлению в брак… Испугалась, что лишат веронской прописки, вот и наглоталась этой его дряни… А в наше время – на иглу бы подсела!
МАША. Да? Я не знала…
ЕКАТЕРИНА  ПЕТРОВНА.  Девочки,  не  заводитесь!  Мы  же  выяснили,  что
Джульетта на грани помешательства, а логика в таком состоянии не работает! (Поворачивается к склепу).
Макаров, ты девчонок еще будешь мучить?
РЕЖИССЕР. А? Я хотел сегодня еще эпизод на вечеринке снять, Джульетта с
Ромео. Алексей, будете сегодня с Джульеттой целоваться?
 
АЛЕКСЕЙ (из склепа ледяным голосом). Всегда готов! (Маша, услышав, бледнеет).
ЕКАТЕРИНА  ПЕТРОВНА.  Макаров,  давай  эту  сцену  отложим?  Или  совсем уберем – ее и так все знают!?
РЕЖИССЕР. Но… это важная сцена! В ней и обман, и дерзость, и безотказность! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Ну, давай отложим!
Посмотри, Маша, девочка моя, бледненькая какая сегодня! Отпусти девушек, сделай милость – есть же чем заняться!
РЕЖИССЕР. Капулеточки, спасибо! На сегодня все! Катя, а где Лоренцо? Найти и привести!
(Лоренцо в рясе выходит из-под помоста).
А,  все  в  сборе!  Лоренцо  –  прошу  в  кресло!  Сейчас  весь  кукольный  театр отснимем…
(Ряса Лоренцо «растворяется» на фоне обивки кресла. Лоренцо остается без тела. На верхнем краю спинки висит лицо, с толстых округлых подлокотников свисают кисти рук).
РЕЖИССЕР. Ну-ка, кресло, скажи что-нибудь!
ПАВЕЛ (с издевательской интонацией и плавными движения рук при полном отсутствии мимики лица).

В сердце ль человеческом иль в цветке, равно С благодатью смешано воли злой начало... Если перевес оно в твари удержало, Смертию быть пожранной твари суждено!

РЕЖИССЕР. Браво! Полный любви христианский текст!
ЕКАТЕРИНА   ПЕТРОВНА.  Макаров,   не   христианский,   а   Шекспировский! Ну, у тебя что – паранойя началась? Всем уже давно все ясно, а ты все что-то доказываешь, будто сам себе не веришь!
РЕЖИССЕР. Так Катя, в этой строфе все самообличение пьесы! Сколько же зла в
Ромео, если все соприкасающиеся с ним гибнут!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Так ты это зрителям объясни, мы-то уже поняли! РЕЖИССЕР. Ах, так? Хорошо, сейчас объясню! Лоренцо – там, за холодильником, бутылочка валялась, четвертинка. Возьмите-ка ее! Так… Ква-ква!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (взяв хлопушку). «Мотор»!
РЕЖИССЕР. А теперь, Лоренцо, отвернитесь, пожалуйста, и сделайте вид, что мочитесь в этот фиал! И прочитайте нам еще раз эту же строфу с четвертинкой в руках! Это у нас будет эпизод в духе театра абсурда!
ПАВЕЛ (уже по другому).
В сердце ль человеческом иль в цветке, равно С благодатью смешано воли злой начало... Если перевес оно в твари удержало, Смертию быть пожранной твари суждено!
 
(И добавляет). Пусть настоится, скоро пригодится!
РЕЖИССЕР (ехидно). Стоп «мотор»! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Макаров, ты что? А? Решил Джульетту монашеской мочой напоить? РЕЖИССЕР. Ха, Катя! Ты что, забыла?
Мы же тот эпизод уже отсняли! Это у кого из нас паранойя?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Так ты же… эти-то кадры – перед теми смонтируешь? Макаров, если ты напоишь Джульетту мочой, я не только уйду… я, я… РЕЖИССЕР. Ну, ну, Катя! Это нервы, нервы!
ПАВЕЛ. Екатерина Петровна, простите! Сергей Яковлевич мне после «мотора» подмигнул! Это был розыгрыш! Не будет Джульетта монашескую мочу пить! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Я! Мне… меня? Ух-х!
(Екатерина Петровна бросает с размаху хлопушку и идет за кулисы). Все! Половина девятого! Я пошла домой! (На часах только шесть). РЕЖИССЕР. Ну, вот! Катю обидели! Это я виноват, я!
ТАНЯ (глядя на часы). Шесть только…
А мрачноватый какой-то юмор, Сергей Яковлевич!
РЕЖИССЕР.  О!  Вы  ее  не  знаете!  Она  отыграется,  вот  увидите!  Это  мне теперь бояться надо… Всё! Давайте поработаем, сделаем несколько эпизодов! Кормилица, Ромео! – идите к князю, на нейтральную территорию. Таня, где ваши груди? Найдите! Где хлопушка? Сам похлопаю, я тоже умею!
(Свет гаснет).

Явление 3

Сцена  областного  драмтеатра.  На  сцене  Екатерина  Петровна  и  Алексей. Выходит режиссер.

РЕЖИССЕР. Продолжим, коллеги!
(На сцену из-за кулис выходит Маша. За ней, несколько секунд спустя, вприпрыжку влетает Катя, так что она садится на свой стул первой. Дав Маше подойти к своему месту, начинает говорить).
КАТЯ. Здравствуйте, а вот и мы! РЕЖИССЕР (достав из пиджака текст).

…Сейчас же мой угрюмый сын от света
И, запершись, заслонит окна спальни И, выгнавши отрадный свет дневной, Создаст себе искусственную ночь он…

Это слова Монтекки отца. Екатерин Петровна, что за психотип у сына? ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Угрюмый? Ну, явно не гипертим, таксист бы из него
 
не получился! Далее, он не астеник: то есть, не гипотим и не шизоид, иначе бы он всю свою жизнь млел от Розалины, как Петрарка от Лауры. И не сензитив – боязни обидеть кого-либо  у него нет, а на условности плевать он хотел! Конечно же, он истероид – наш человек, прирожденный артист! Но не стопроцентный, с примесью параноидальности, проявившейся в его решимости идти до конца… в упрямстве, проще говоря!
РЕЖИССЕР. И он либо болен шизофренией в начальной стадии, либо находится в состоянии глубокой депрессии. А давайте спросим духовника?
ПАВЕЛ. Э… Лоренцо называет его ребенком… и ветреником.
КАТЯ. А может быть, влюбленности Ромео – это перенос нарциссизма на внешний объект? Тогда смена объекта вполне объяснима, независимо от психотипа! РЕЖИССЕР.  Какая-либо  оценка  им  самого  себя  в  тексте  отсутствует…  и  за самолюбованием  в  зеркале  его  не  застукали!  Ну,  а  то  что  он  считает  себя достойным любви – это несомненно. Так, Ромео!?
АЛЕКСЕЙ (кивнув).

Перестань, о, падре ты так меня бранить! За любовь любовью же та, кого люблю я, Платит мне; другая ведь так не поступала!

КАТЯ. Ты меня – а я тебя! Как на базаре! Интересно, этот олух – если бы остался жив – к каким годам бы понял, что любовь – это счастье дарить, а не меняться? РЕЖИССЕР. Ну, Катя, еще вот так посидим, и вы заставите Ромео крестную смерть принять!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Не богохульствуй!
РРЕЖИССЕР (миролюбиво). Ну, ладно, ладно… прошу прощения! (Смущенным девушкам).
Вы что? В театре и не такое бывает! Ведь это наша работа: срывать маски, надевая их! Паша, Таня – что скажите?
ПАВЕЛ. Надо понять личность… Легкомысленность Ромео ведь может быть следствием его инфантильности?
АЛЕКСЕЙ. То, что он недоразвит, – это и так ясно! Вникните в смысл текстов, которые он напевает подруге. Типичная средневековая модель эффективного соблазнения, не более того… Давайте опросим женскую половину, кто бы повелся на такое «пиво»?
РЕЖИССЕР (не без ехидства). Интересная мысль! Екатерина Петровна? ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (нараспев). Ой, Макаров!
Ладно, я отвечу! В молодости – нет, не поверила бы! Мне слюнтяи никогда не нравились. Мне нравились настоящие мужики, способные на поступки! Ну, если выбирать из пьесы, то Парис, Тибальт!
РЕЖИССЕР. Князь, Катя, князь Веронский! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Не перебивай! А сейчас…
(Встает, обходит вокруг своего стула. Присев, кладет руки на его спинку).
 
Макаров! А почитай мне что-нибудь? Хочешь, я в люльку залезу!
РЕЖИССЕР.  Катя,  за  удовольствие  увидеть  тебя  в  люльке,  я  бы  всю  пьесу прочитал, да боюсь, жене донесут!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Вот, ты тоже трус, как Ромео!
МАША.  Ой,  Екатерина  Петровна,  извините,  пожалуйста!  Мне  непонятно…
пожалуйста, поясните, почему вы считаете, что Ромео трус? Пожалуйста! КАТЯ. Ишь, заступается!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Машенька! Трус – потому что с собой покончил! КАТЯ. Ага! А во время войны – в плен бы сдался!
ТАНЯ.  Да,  я  согласна  с  Екатериной  Петровной…  мужчина  должен  держать удар! Мужчина ушел бы в монастырь: и свои грехи замаливать, и за Джульетту молиться, прощения просить!
РЕЖИССЕР. Монастырь не для Ромео. У таких, как он, ум не прорастает в разум, а переплавляется в хитрость…
(Входит Тибальт, он же Гриша. Садится поодаль, слушает).
ТАНЯ. А насчет его басен… Розалине он тоже самое плел? Он вешает Джульетте
«лапшу» на уши, не давая прийти в себя и задать элементарный, чисто женский вопрос: – «Ромео, милый – а где мы будем жить»?
АЛЕКСЕЙ. Где, где – в шалаше! Да чего им там оставалось-то? – меньше недели! МАША. Я уже все решила. Если уж я полюблю, то поверю всему, что он скажет. РЕЖИССЕР. Как Джульетта, или как Маша?
МАША. И как Джульетта, и как Маша! (Режиссер, довольный, улыбается). КАТЯ (шепотом). Машка, ты чокнутая!
МАША. Ну и пусть!
РЕЖИССЕР. Ну вот, Катя, и до вас очередь дошла!
КАТЯ. Дошла! А вот до его песенок со мной дело бы не дошло! Как только бы я поняла, что он не монах…
(Вскочив, сгибает руки в локтях, сжимает кулаки и под каратистский крик
«Кийа»! двигает коленом вперед и вверх. Так, с поднятой ногой, замирает). КАТЯ. Добавить, что ли, контрольный – под капюшон?
(Сжимает и разжимает кулак).
Да ладно, хватит – и так не скоро встанет! То есть, встанет не скоро! Ау, милый! Ты жив? Вот теперь ты – настоящий монах! Импо!
(Посылает фантому воздушный поцелуй и выпрямляется). ПАВЕЛ (аплодируя). А что, и по делом!
РЕЖИССЕР. Браво, Катя! Это по-нашему! Позвольте вашу… (Целует руку).
Спасибо, присаживайтесь! Давайте прочитаем еще эпизод… Вот тут есть… (Листает текст).
 
Вот:
 

Тибальт:
О Ромео! ненависть моя один лишь
Привет внушить мне может: ты подлец.
 
Это после венчанья… Что дало повод Тибальту назвать Ромео подлецом? По тек- сту только то, что Ромео проник к ним в дом под видом капуцина. Подлый это поступок или нет? Что Вы, коллеги, думаете?
ПАВЕЛ. Вообще-то, он не хотел идти… это не его идея!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Если Тибальт, поставив себя на его место, решил, что он бы так не поступил – он мог и вызов послать, и подлецом назвать: если это противоречило его представлениям о чести.
ТАНЯ. Ага! Тибальт умница! Он просчитал, что завалиться на бал к врагу можно только из-за женщины – чтобы ее похитить – и был недалек от истины! РЕЖИССЕР. Хорошо, а теперь скажите мне, почему Ромео не открыл свой брак с Джульеттой?
АЛЕКСЕЙ. Так это понятно! Он хотел сначала переспать с ней, чтобы убедиться, что товар не имеет скрытых дефектов и соответствует веронским стандартам. Сертифицировать, так сказать…
КАТЯ. Думаю, Ромео попытался применить все тот же прием, к которому он уже привык: понес что-то там о любви, пытаясь «заблаблаблабить» Тиба, но в этот раз сбоило. А объявить о тайном венчании он побоялся – ведь это действительно подлость! Это бы придало Тибальту силы и он, чувствуя свою правоту, наверняка бы убил Ромео, а герцог бы Тиба оправдал. Ну, или наказал бы – но так, символи- чески! Вот… такая версия мягче?
МАША. Нет, не мягче! Ромео влюблен, он в состоянии эйфории; он еще не спустился с небес на землю и не понимает, чего к нему привязался этот Тиб противный! Растерян он, вот как мягче!
РЕЖИССЕР. М-да… любовь все оправдывает! А кто-нибудь сможет опровергнуть
Машину позицию?
КАТЯ. Позицию наивной дурочки? Извините, Маша! Да запросто! Пусть Маша объяснит, что было после венчанья? Джульетта пошла домой одна? Какая прелесть! А он куда, такой влюбленный, пылкий и жаждущий? Сметанки пожрать, да выспаться наперед? Да, так! Но сначала решил замочить ее братца, чтобы не было проблем с ночным сексом – лесенка-то не бронированная…
Да о какой любви тут можно говорить! Попробовал бы кто-нибудь не проводить меня до дома… даже объяснять не буду!
ПАВЕЛ. А ведь Катя права! Темный пацан этот Ромео! Мужчины так не поступают. РЕЖИССЕР. Молодцы. На этой фразе и закончим…
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Нет, нет! Минуточку! Не спеши, Макаров!
А где же презумпция невиновности? В тесте не сказано, что он ее проводил, но там и не сказано, что он ее не проводил! А сомнения должны толковаться в пользу бедного мальчика! Да он вообще мог еще не знать, откуда дети берутся!
Итак, по справедливости, относительно отсутствующего куска может быть только одно мнение: он не может быть использован против Ромео! Мало ли что там еще пропущено – может, животом его прихватило! Нельзя же все на парня вешать! Я точно также могу предположить, что Лоренцо предоставил им свою келью на часок! Почему бы и нет? Но в то время вставить это в текст уж никак нельзя было!
 
Да Вильяма, или кто там все это писал – сожгли бы на костре! Всю компанию! Так что, дорогая тезка, здесь ничего доказать нельзя!
РЕЖИССЕР.  Сильно!  Так  что  же,  по  данному  эпизоду  принимаем  Машину позицию?
АЛЕКСЕЙ (хмуро). Не получается! А деньги? А лестница? Веревочная… Хм,
«Сколько веревочке ни виться»… народная мудрость! Лестница, кажется, стала ключевым артефактом пьесы!
МАША.   Но…   здесь   просто   сюжетная   ошибка!   О   лестнице   надо   было договариваться после убийства моего…  ее брата!
КАТЯ. Ага, а бабло тебе отстегивать утром, по факту! Оставил бы тебе сотку баксов на тумбочке и в эту… забыла, куда его там, вместо «Крестов»6? РЕЖИССЕР. Катюша, не третируйте Джульетту!
МАША. Да, после убийства! Тогда лестница приобрела бы другой смысл, было бы хоть какое-то оправдание…
РЕЖИССЕР. Пожалуй! Но в этом случае после венчанья Ромео должен был бы предложить какой-то иной план развития событий. Какой?
АЛЕКСЕЙ. Да залез бы и вырезал всех Капулетиков, кроме Джульетты! Чего ему стоит?
РЕЖИССЕР. Хм! Но Джульетте-то он этого не мог сказать… (Пауза). Молчите? Вот и автор ничего другого придумать не смог! Или не захотел… Года три назад у меня сложилось одно продолжение… Будете слушать? ВСЕ. Да! Да! Конечно!
РЕЖИССЕР. Так вот… представьте, что после венчанья Лоренцо дает свое снадобье обеим: и Ромео, и Джульетте, и они одновременно выпивают его, каждый у себя дома. Естественно, и хоронят их одновременно. А Лоренцо на похоронах объявляет, что обвенчал их… Тогда общее горе объединяет враждующие се- мьи, и молодых погребают в одном склепе. А ночью они пробуждаются… Какая экзотическая первая брачная ночь, а? Утром Лоренцо объявляет, что его молит- вами Бог молодых воскресил. Все радуются и плачут от счастья. Песни, танцы, ликование! И, заметьте, ни одного трупа! Лоренцо рукополагают в епископы Вероны, он крестит каждого из их семерых детей. Они живут долго и счастливо и умирают в один день! Нравится?
КАТЯ (ехидно). В один день! – и тоже не без посторонней помощи!?
ТАНЯ.  Прелесть,  Сергей  Яковлевич!  Прекрасный  сюжет  для  театра  юного зрителя!
РЕЖИССЕР. Вот и мне нравится! Но такое решение расходиться с целью этой пьесы, к сожалению!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Макаров, так что же?
РЕЖИССЕР. Что же, что же… Если не использовать версии о депрессии или шизофрении, то, увы…
АЛЕКСЕЙ. Да подлец он, Ромео этот, чего тянуть! И трус – крови боится! Поэтому и наглотался яда! А Джульетта – смелая и искренняя девчон…

6   Название тюрьмы
 
КАТЯ. Отчаянная!
АЛЕКСЕЙ. …ка, он и мизинца ее не стоит!
РЕЖИССЕР. Вот! Но чтобы установить это, нам потребовалось около двух часов. Столько идет весь спектакль. И зритель, конечно, такой вывод сделать не успевает. А это значит?
КАТЯ (чеканя слова). А это и значит, что под видом положительного героя в подсознание зрителей внедряется образ подлеца!
РЕЖИССЕР. Умница, Катя! Ну, а поскольку он плод своего «духовного» отца, то
Лоренцо, по своей сути, пред…
ПАВЕЛ. Придурок он, и без всякой сути! Извините, что перебил. Теперь я знаю, как его играть!
МАША. Сергей Яковлевич! Объясните, пожалуйста! Ведь если Ромео подсознательно двигало чувство мести, то он меня… Джульетту, то есть, простите! не любил? Так?  (Режиссер кивает).
МАША. Но почему же он тогда вернулся с ядом в Верону?
РЕЖИССЕР. Э… если исходить из пьесы, то этот суицид – следствие депрессии. Даже в наше время это заболевание может так закончится, если его не лечить. Но главное – Вильяму нужно как-то добить Джульетту. Добить, что бы избежать рождения ребенка. Вы не понимаете зачем?
(Маша отрицательно качает головой).
РЕЖИССЕР. Растление – одна из завуалированных целей пьесы. Для ее достижения необходимо отделить в сознании зрителя супружеские отношения от деторождения, превратив эрос из инструмента продолжения рода сначала в самоцель, а потом и в предмет культа – то есть в секс!
Поэтому-то Вильяму дети и не нужны! Вот так, друзья, мои!
Ну, а на последок вернемся к дуэли. Напомню – Тибальт уже не чужой Ромео, он его свояк. Вспомните-ка, не было ли в нашей истории схожей ситуации? Уточню: позже несколько идеализированной… (Пауза).
ПАВЕЛ. А, «Како подыму руку на брата своего»?
РЕЖИССЕР. Да, духовное разрешение стычки с Тибальтом именно таково… Как вы думаете, заколол бы он Ромео, если бы тот бросил шпагу и сказал:
«Не могу поднять руку на брата моего»?           (Молчание).
Вот и я не знаю… Но это, по крайней мере, было бы не самоубийство! Все, отдыхайте, а завтра с утра за работу! Всем спасибо! (Встает и идет за кулисы). ГРИГОРИЙ. Сергей Яковлевич, уделите мне минутку?
РЕЖИССЕР. Хорошо! Идемте туда…                (Заходят в склеп).
ГРИГОРИЙ. Сергей Яковлевич! Мне подумалось… А если просто снять фильм об актерском мастерстве? И не будить спящих собак?
РЕЖИССЕР. Э… А, вот что Вас волнует – отход от традиционной трактовки!? Хм, но люди-то меняются… Сегодня мы все чаще имеем дело не с «gomosapience», а с «gomovartus», с «человеком опустошенным». А его «традиционной трактовкой» не заманишь!
Но  гораздо  важнее  то,  что  за  прошедшие  века  разлагающий  влияние  пьесы
 
забурилось в коллективное бессознательное…
ГРИГОРИЙ. Но… а вы не переоцениваете влияние одной пьесы?
РЕЖИССЕР. Одной? Если бы! Это уже и фильм, и балет, и музыкальные опусы! Эта пьеса – таран, способный пробить брешь в нравственном иммунитете любой нации! Вдогонку ей сотнями хлынут фильмы с таким же тухловатым ливером.
А возразить не дадут – прививка-то сделана! Поколения «вдруг» распадутся, древние рода – опоры национальной самоидентификации – прервутся… Устная и письменная речь заразятся метастазами чужого языка… джипинг, твою мать! Простите! Верблюдинг! Вербальный иммунитет иметь надо! Произведения искусства потеряют очистительную силу, нация забудет свои духовные идеалы,
начнется дринкинг и колинг… Останется сунуть всех в какой-нибудь союз и дать установку на сокращение населения! А потом – пожалуйте в... в резервейшн! И все без единого выстрела, экономно, чистенько, почти фри`и и никакой кров`и! Вот, простите за паф`осинг! Пойдемте… (Идут вглубь сцены). ГРИГОРИЙ. Но ведь и раньше…
РЕЖИССЕР. Когда не было массовой «культуры», нацию объединял религиозный культ. Но и тогда были способы… В некой стране, помните, под наследников престола принцесс одной и той же национальности подкладывали и подкладывали, подкладывали и подкладывали… – и (подбегает, стреляет из пушки) – бах! (Машет саблей). – Ур-ра! А насчет спящих собак – я бы их и собаками-то не назвал, так… ГРИГОРИЙ. Но… но ведь эти пьесы и там ставят!?
РЕЖИССЕР. Да! Это-то и расслабляет... Но там к ним и отношение другое! Догадываетесь, почему?
ГРИГОРИЙ. Нет… а почему?
РЕЖИССЕР. «Нет пророка в своем отечестве»7! – как ни банально, но… Ну, скажите, как вы относитесь к сказкам об Иванушке-дурачке? Да так же, как к своей ноге или руке… Иван-дурак – порождение нашего собственного менталитета, так же как Ромео – западного… А знаете что, идемте лучше чай пить с вареньем! (Занавес).

 

Явление 1
 
Действие III
 

Занавес закрыт. На авансцене справа режиссер, слева Катя с текстом пьесы в руках. У режиссера звонит телефон.

ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (голос). Макаров, держись! РЕЖИССЕР. Что еще случилось?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (голос). Машенька наша в больницу попала… боли какие-то на нервной почве. Подруга зашла, сообщила. Жить будет, но у нас проблемы…
РЕЖИССЕР. Проблемы? Не то слово! Проблемы…

7   Новый Завет, Евангелие от Матфея, гл. 13, ст. 57
 
Звони Кате, пусть готовится играть Джульетту! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (голос). Кто? Катя? Да как это… РЕЖИССЕР (в зал, убрав телефон). Да что же это, а!?
Эх, дурень! Надо было ее подальше от Ромео держать… Эх! КАТЯ.
Эй, дурачье! Побольше свету. Сдвинуть
Столы, да потушить огонь в камине!

Развеселились Капулетики… а что за праздник – на написано… А чем он отличается от наших тусовок? Такая же скука, только еще и антисанитария! – фу- фу! Да темы для сплетен другие…
У Джульетты это первый выход! Машка… нервы не выдержали? Вообразила себя Джульеттой… будто зря нас по пять лет учат! Вот и схлопотала… легко еще отделалась, видно Бог миловал!  Надо будет навестить глупышку в больнице… Да, Джульетта… голова у нее кружиться от музыки… и от гомона, и от гогота, и от общего веселья… поэтому такое легкомысленное настроение – целоваться, ни с того ни с сего, с каким-то незнакомым типом в капюшоне!
Мда… Отрываюсь я на дискотеке… а тут вламывается ОМОН в масках! Главный орет: – «Все на пол, руки на затылок»! – Я, конечно, на пол, а он на меня и взасос!
– мама р`одная! Знала бы Джуленька про СПИД, сифилис, герпес, хламидиоз, гепатит и, что там еще могло у Ромео в пасти размножатся? – точно бы дала монаху по яйцам, да и рванула бы в вероно… тьфу, в венеро… ну, да ясно, куда… Вот дура, право! А может, приколоться!? – спросить у Ромео про сифилис? Так, скажем… (откидывает голову назад, приоткрывает рот, проводит языком по губам) а… ах! А спирохет – нет? И за «телку» бы отомстила! Эх, жаль! – опять, наверное, со звуком снимать будут… Макаров все гонит куда-то, по ночам, говорят, не спит! И оброс так… на лешего смахивает!
РЕЖИССЕР (отвечая на звонок). Да, слушаю!
ПРОДЮСЕР (голос). Слушай, Сергей Яковлевич, слушай! До меня дошли слухи, что в твоей епархии происшествие?
РЕЖИССЕР. Да, к сожжению, Савва Сергеевич, жизнь преподнесла вот… коленце вот такое выкинула…
ПРОДЮСЕР (голос). Ты думаешь, я позвонил посочувствовать? Это так, конечно… пусть девчонка выздоравливает! Но ты, Сергей Яковлевич, слушай сюда со всем своим рассеянным склерозом!  Деньги-то на оплату рекламы ушли, рекламный ролик уже сделали, завтра начнут крутить! И зал проплачен! Чуешь, чем пахнет! Да кто позволил тебе разрешать артисточкам самовольно в больницы сдаваться!? Ты что, запереть эту сучку в сортире не мог, или себе под бок подложить, чтобы слышать, как она дышит, а, главное, чем? Да ты на поводке должен был ее (пи-пи) водить, а ты… (нецензурный экспромт, пи-пи–пи) …силой, ты, Сергей Яковлевич, запомни одно – не сдашь в срок свой ролик, не обижайся, родной, но – ты же
 
помнишь, я тебя предупреждал: отвечаешь всем своим имуществом? Да, вот так, милый! Не сдашь в срок – считай, что ты бомж, понял?
РЕЖИССЕР. Понял, Савва Сергеевич! Понял…          (Отключается, уходит). КАТЯ. Ой, ну, ладно! – прикинусь такой же «овцой»! А этот идиотский вопрос: –
«Где он» – монах! – «учился целоваться»? Спросила бы с кем, что ли? А то – где? В каком монастыре? Да у Монтекки под помостом дворовых девок не было, что ли? Ой, что-то я и сама… затупила!
Стоп, но чтобы это оценить… я же девочка нецелованная! Да по тексту получается, что у нее и у самой рыльце в пушку! Вот те на! Или… или она только делает вид, что имеет понятие… о чем? Да о сексе же, о сексе! Верно, этим она намекает… Если бы она не ушла… то чтобы он ответил, а? «Да и не только целоваться»! Нет, не так! Наглее: – «Да что же только целоваться»? Логично? Так получается, что он мог без всяких предисловий лезть к ней на балкон!
Вот так Джулия! А что! – зато все были бы живы и здоровы! И что он начал гнать ей про звезды и луну? Сопляк-романтик!
Но не могла же она прямым текстом звать его к себе: – «Эй, мальчик, залезай – тут разберемся»! Вот и опять – Ромео во всем виноват! Ладно, учтем и этот вариант… Машка какую-то не ту Джульетту сыграла, не из пьесы, а из своего представления о ней! Так, все сходиться, именно интонацией она и завлекла его, вот он и полез с поцелуями!
Ну что же, так и сыграем! Да, но какой диссонанс будет с Машиной интерпретацией… а, все равно – как она, я не сыграю! Вот пусть Макаров и стыкует, это его идея!
 

Явление 2
 
(Уходит).
 

Открывается занавес. Сцена драмтеатра. В склепе режиссер, отцы семейств, князь. На заднем плане Екатерина Петровна репетирует с Катей и Алексеем какой-то танец.
РЕЖИССЕР. Нет, папики, только на трупиках!
КАПУЛЕТ. Ну как, Макаров! Как подать руку этому… а у него нога на теле моей девочки!
РЕЖИССЕР. Повторяю, не на теле, а на трупе! Это называется «ad absurdum». Ну, а как иначе показать бессмысленность вашего примирения? А ведь именно этим и мотивируется вся пьеса, весь ее ход, сюжет и строй! Два бездетных, угасших рода! А ты, Монтекки, к тому же еще и вдовец! Тебе-то что теперь терять? Нет, нет! – здесь жизни нет! Вам придется смириться с тем, что вы оба – трусы!
Трусы – потому что единственным способом сохранить в этой ситуации хотя бы честь – и свою, и клана – это дуэль! Да, дуэль! – вот, на лопатах! Или лопата против косы! Прямо здесь, в склепе: что вас таскать туда-сюда, кому вы теперь нужны! А коли так – то и играть вы должны малодушных папиков, которые, увидев гнев начальника, с фальшивыми улыбочками протягивают друг другу руки! Рученочки, мда… Потому что в отсутствие князя ваше поведение было бы
 
другим – если, конечно, в вас оставалось что-то человеческое! Хоть клочок от чувства собственного достоинства! Хотя бы капля любви к детям! Да запах хотя бы праведного гнева! Вы, прежде чем мириться, хоть рожи друг другу набейте! КАПУЛЕТ. Я не трус! Но пойми, для Монтекки смерть – облегчение, и пусть уж лучше старых хрен влачит остаток дней в одиночестве, среди своего богатства. А то, что я ему руку протянул, так это для того, чтобы князь не подумал, что я его
– не князя, а Моню этого, Монтек`кю – замочу прямо здесь! Нет, для этого есть и другие способы! – и мне ли об эту мразь еще и руки марать? На старости-то лет! РЕЖИССЕР. Ну что же, молодец! Что скажет другой папик?
МОНТЕККИ (расправив плечи).

Назвать мой древний род
Трусливым кто посмеет?
Пусть подойдет – снесу башку…
Вот – место есть! (Топает по гробу ногой). Сынок мой взял с собою -
Париса и Тибальта!
(Описывает концом меча в воздухе восьмерки). Пусть не герой – но и не трус!
И мне ли за него краснеть?!
Он храбро бился на два фронта! Так чья победа? – Наша! А потери
– опл`ачу я, когда вернусь домой… А руку я тебе, подлец,
Подам с одной лишь целью:- Чтоб заразить тебя проказой! Вот с этой же перчатки –
Ее я сверху положу
На грязную твою ладонь!                (Хохочет).

РЕЖИССЕР. М-да, Верона… Хорошо! Пусть Джульетта стоит в гробу. А труп
Ромео будет валяться здесь, под ногами…
КАПУЛЕТ. Да и пес бы с ним! А моя девочка – не виновата!
МОНТЕККИ. Ну, какой ты сегодня романтичный! Да ты вспомни пословицу-то: –
«Курица не захочет – петух не вскочит»!
КАПУЛЕТ. Ну, Монтеккок, вирус веронский! (Превратив кисть в «трезубец», замахивается на Монтекки). Сейчас я из тебя всю твою поганую ДНК вырву… РЕЖИССЕР. Петрович, Петрович! Уймись, Капулетик! Хватит крови уже, хватит! Теперь еще и вас мирить придется! Остынь! А то прикажу вон Екатерине Петровне побить тебя хлопушкой.
Идите сюда!  (Выходит с ними на авансцену).
Петрович! Вставай сюда! Здесь, перед тобой, труп его сынка… КАПУЛЕТ. Кто тут смердит? Какой-то пес!
 
РЕЖИССЕР. Вот, протягивай руку… а ногу ставь сюда, на задницу! Но молча… Монтекки! Правой жми ему руку… а эту в перчатке клади поверх Капулетской… вот так. Только сам не заразись… Повернитесь к публике и улыбайтесь!
А ты, князь – обними, обними их! Так, князь по центру, Джульетта будет стоять в гробу там слева. А эти… (машет рукой в сторону зала) пусть думают, что хотят! А, кстати, князь! Ты сам-то хочешь что-нибудь добавить?
КНЯЗЬ. Радости мало, такие потери! Но одно утешает: мои погибли в честном бою, а эти! (презрительно смотрит на «папиков»). Эти воспитали двух самоубийц, какой позор для города!
Нашему собору в следующем году тысяча лет исполнится, сам Папа приедет, а тут такое! Да еще памятник хотят им поставить! Ну, погодите, будет вам памятник! – на галерах сгною!
Парис им не угодил: образованный, честнейший, благороднейший рыцарь! Вот кому памятник ставить надо! И не из грязного золота, а из белого мрамора!
Ага! Да! Его-то вы вдвоем и добудете на каменоломне! Да, да – для него, для моего Париса и… для Джульетты! – не дождалась своего счастья, бедняжка! (Замахивается на Монтекки). А это все твой… «хрен»!
(Замахивается на Капулета). И это ты, раздолбай, дочь не уберег!
РЕЖИССЕР. Все, есть пульс, а то – одни лишь хрипы были! С таким физиями и стойте! Катя, бери свою хлопушку! Где Ромео?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Ну, я и говорю: очумел! Да еще и мужиков всех заразил! Ты вместо того, чтобы об живого человека ноги вытирать, лучше мешок сюда положи, все равно в полумраке не разобрать!
РЕЖИССЕР. Гениально, Катя!
Так и сделаем! Положим вместо него мешок с де…
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. С тряпками, Макаров, с тряпками! Ты явно не выспался…
РЕЖИССЕР. Ну, встали! Снимаем! «Мотор»!
(Снимают пантомиму. Из-за кулис выходит скрипачка в черном длинном платье и в шляпке с вуалью, и с первой фразой князя начинает, разгоняясь, играть канкан). КНЯЗЬ (медленно).

Печальнее не слыхано на свете
Сказанья о Ромео и Джульетте.

РЕЖИССЕР (в зал). Сумасшедшая скрипачка! Вот! Вот чего мне не хватало! Как иллюстрация к терапевтическому театру! Теперь полный комплект!
(Видит ехидство Екатерины Петровны).
Да они сговорились! А, дождалась, отомстила все-таки! Ну, Катька, ну, шельма! (Скрипачка, имитируя обрыв струн, издает пальцами два дребезжащих
расплывающихся звука. Мелодия обрывается). ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (со смехом).
Сня-ха-а, хлоп мотохы!
 
(Режиссер подходит, целует скрипачке руку, потом берет у Монтекки меч.
Скрипачка и все, кто стоял в пантомиме, уходят под помост). РЕЖИССЕР (Екатерине Петровне). А тебя я сейчас отканканю! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (забираясь по винтовой лестнице на помост). Вот тебе, вот! (Кричит уже сверху). Это тебе за мочу, за мочу! РЕЖИССЕР (снизу). Неужели сама придумала?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (дразня режиссера). У-э… Так что? – в расчете!? РЕЖИССЕР. В расчете! А сколько слов заменила эта никчемная мелодия…
(Напевает).
Все, все! Не расслабляться! Итак опаздываем… Давай Ромео сюда, и Джульетту, и кто там еще целуется… Я сейчас вернусь!  (Уходит и сразу возвращается).
Нет,  стоп!  Фигуру  скрипачки  подсветите  красным…  Играем  «piano  adagio»,
«minore» – секунд двадцать-тридцать, намеком, и «diminuendo», вместе со светом. ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Minore? Это что, канкан в миноре?! Да что же это будет-то? О-хре-неть! (Скрипачка пробует сыграть канкан в миноре). Ты что, новый жанр открыл – трагиперетку? Кордебалять сквозь слезы!? А хочешь Джульетта на вечеринке, как в варьете, ногами перед Ромео помашет? И вдруг окажется, что она без голеней, на скрипучих протезах! А? Давай к люльке костыли еще подвесим? А!?
РЕЖИССЕР. Это в следующем акте…                (Уходит).
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. У… садист, ничего святого! И меня заразил… гадкий! Ну, всех, всех испортил своим… анти-ромео-измом! (В спину режиссеру).
А струны – рвать?
РЕЖИССЕР (издалека). Нет! Зачем же, до того-то…
(Скрипачка, играя канкан в миноре, отходит. На сцену выходит Алексей. Из-под помоста навстречу ему оба папика и князь. Папики еле сдерживают смех, князь мрачен. Увидев Ромео, князь оживляется).
КНЯЗЬ. А ты, Монтекки, почему вернулся? Казнить тебя? Не хочешь? Ну тогда – пойдем по стакану!
АЛЕКСЕЙ (не улыбаясь). Нет, нет, спасибо! Мне скоро Джульетту целовать… КАТЯ (стоя в центре сцены, напевает под скрипку).
Мо-литве их уста по-свя-ще-ны, уста по-свя-щены, уста посвящены! (Алексей подходит; ждет, но Катя его в упор не видит).
АЛЕКСЕЙ. Монтек! Ром Монтек!
(Режиссер возвращается, садиться на пушку).
КАТЯ. Ах, Ромик-ноль-ноль-семь! У нас в провинции не принято ни за «мани», ни за «пенни» – только по любви…
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Макаров! Ты что, спишь? Мы готовы! (Скрипачка затихает).
Ау, Ромео! Отойдите... немного левее и чуть развернитесь! «Мотор»! АЛЕКСЕЙ (отойдя, щипает себя за зад и прыгает к девушке).
Коль осквернил я грешною рукою…
(Скрипка опять громко играет канкан в миноре, занавес).
 

На авансцену с разных сторон выходят Катя и Алексей

АЛЕКСЕЙ. Ух, какие у нее сладенькие губки! Катенька медовая! Чудненько! Как мы с Вильямом и планировали! Пока еще стесняется, ласточка… ей нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что теперь она – моя! Моя жемчужина, моя – и хрен я кому ее отдам, ха-ха-ха!
КАТЯ (в зал). Зачем, зачем я так близко подпустила к себе Алекса – не как Ромео, а как его самого!? И как теперь толковать эти поцелуи? Какой ужас, какой стыд! Но почему? У меня же и в мыслях не было!? Да и не нравился он мне!
К черту! В конце концов, мне за это деньги платят! Ой, дура, себе-то хоть не ври! Ну почему, почему я его не осадила! (поворачивается к Алексею).
Ну, Монтекки, пойдемте, что ли, в людей переодеваться?
АЛЕКСЕЙ. А стоит ли, Катя? Может, лучше так и остаться – Ромео и Джульеттой? Завтра первая брачная ночь… Катя, а вы были в Вероне? Там вам памятник стоит! КАТЯ. У! Верона!             (Поворачивается к залу).
Так чтобы туда съездить, всего этого гонорара не хватит! Или он что, хочет сам оплатить всю поездку? А мой вклад – тело? Попа-шея-руки-грудь, да воткнуть куда-нибудь? Вот тебе дура, за поцелуи… Ромео-спонсор, Джульетта–б-ррррр!
(Поворачивается к Алексею).
Бррррр! Какая Верона, Алексей, я же учусь!  (Идет дальше и поет).
«Была я белошвейкой и шила гладью»…
АЛЕКСЕЙ. Так мы мигом, Джуленька! Сфотографируемся на память, и назад! Можно прямо завтра и рвануть, после съемок! А?
КАТЯ. «Потом пошла на сцену и стала… актрисой»!
Ах, Ромео, какой пыл! Моей стипендии хватит только на получасовую прогулку по городу – до первого лотка с мороженым! И то при условии, что я доберусь до Вероны на попутках!
АЛЕКСЕЙ. Я серьезно, Катя! Завтра вечером есть ночной рейс в Верону, с одной пересадкой. Расходы я беру на себя!
КАТЯ. Алексей, не слишком ли скоропалительные выводы из производственных поцелуев?
АЛЕКСЕЙ. Нет, Катя, я уже давно…
КАТЯ. Я Вам завтра скажу… Простите, я устала! Я хочу побыть одна! Я...  грим надо снять... и не ждите меня!
(Уходит).
АЛЕКСЕЙ (в зал). Синие начинают и проигрывают! А должно быть все наоборот: выигрывают и… ха-ха-ха! И что для этого нужно сделать? Да все тоже, только наоборот! (Убегает).
 

Открывается занавес. Сцена драмтеатра. Катя в тунике. Екатерина Петровна, закинув голову, пятится от свисающей из люльки веревочной лестницы. На помосте Катя и Алексей. Под помостом скрипачка.

ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Вот, хорошо… Катя, руку повыше! Округлите! Угу… прогнулись назад… и наклон вперед… отлично! Алексей, не стойте – обходите ее по часовой… понятно?
Алексей, внимание! Катя, теперь вместе с Ромео! Считаю: и – раз, и – два, и – начали! (Екатерина Петровна хлопает в ладоши, задавая ритм. Когда Алексей оказывается с одной стороны, Катя левой рукой отталкивает его; когда он с другой и с обиженной физиономией смотрит куда-то, она пытается приласкать его правой. Ромео чуть оживает, но опять оказывался слева)…
КАТЯ. Скучно! Можно я его пальцем в живот ткну?
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Нет уж, Катя, – это слишком брутально! Этак в конце балета нам придется его заколоть!
И теперь, как мы преодолеем это состояние? Правильно! После каждого круга мы будем ускорять темп… Алексей! Когда Катя, не увидев Вас ни справа, ни слева, поднимет руки в вверх – тут же подхватывайте ее, и на кровать! В два больших прискока… прыг, прыг – как кенгуру!
Катя! – вы без сил… полуобморок, после прошедшего дня вы не способны даже на то, чтобы обнять Ромео… Положите только руку на плечо – дохленько так, без эмоций! Поняли? Начали, и раз…
(Из-за кулис доносится шум. Оттуда, толкаемая тремя мужчинами, выезжает огромная, почти квадратная кровать с ажурными металлическими спинками, украшенными фигурными никелированными набалдашниками. Под скрип ржавых колесиков её двигают под помост Капулетов).
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Ну, а это что? На кой… Вам делать нечего?
РАБОЧИЙ СЦЕНЫ. Да мы что… главный позвонил, приказал поднять из подвала вот эту… чуть ржавая, правда… А мы что… не для себя ж! Нам-то зачем? ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Ну, ребята, готовьтесь! Нашего гения опять чем-то… осенило! Ага… (Качает кровать за спинку).
Понятно… на батуте вас учили прыгать?
КАТЯ. Может, это вместо веревочной лестницы?
(Со стопкой подушек на руках, вслепую, ведомый своей аппетитной
«синьорой»,  на сцену вступает Капулет). КАПУЛЕТ. Дочка, привет!   (Бросает подушки на кровать).
Мать, устраивай брачное ложе! Салют, молодежь! Мы тоже в игре: у нас золотая свадьба!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Что? Дурдом!
КАПУЛЕТ. Па-пра-шу не оскорблять! (Указывает рукой на помост врага). Дурдом – это там!
 
(Идет к кровати, проверяет упругость. Раздается протяжный скрип). СЕНЬОРА КАПУЛЕТИ. Ур-ра! Федио! У нас тут целый оркестр, дорогой! Mama mia!
(Капулет не слышит, он уже уселся в кресло Лоренцо. Капулетиха помогает кому-то из прислуги застилать кровать. Разложив в изголовье подушки, они о чем-то шушукаются и убегают за кулисы).
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА (придя в себя). Катя, Алексей!
(Катя готовится. Раздаются хлопки. Алексей идет вокруг нее танцевальным шагом, выделывая по ходу несложные «коленца» и ускоряясь. Появляется Макаров, жестом подзывает к себе Екатерину Петровну).
РЕЖИССЕР  (медленно  сжимая  растопыренные  полусогнутые  пальцы  правой руки). Сжимаемся! Заканчивайте репетировать, будем снимать…
И еще вот что: диалога при расставании не надо, хватить уже лжи! Вся правда – в балете!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Так ведь авторс… РЕЖИССЕР. Все, не обсуждается! Цейтнот!
(Идет к скрипачке, что-то объясняет. Приходит Капулетиха. Вместе с
Капулетом они забираются под одеяло). ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Эй, Ромео! Свистать всех наверх! Последний прогон наступает!
РЕЖИССЕР. Никаких прогонов. Приготовились. Снимаем сходу! «Мотор»! (Вступает скрипка. Вся миниатюра длится с минуту.
Когда наверху ложатся, внизу, под помостом, Капулеты поднимаются и начинают раскачиваться на издающей жуткие скрипы железной сетке кровати.
Они с головой накрыты одеялом. По положению их голых ног понятно, что
«папик» крепко держит «сеньору» в своих объятиях.
«Молодые» наверху встают на ноги и тоже прыгают, но в противофазе с взлетающими все выше и выше «родителями», уже вовсю охающим и стонущими. Екатерина Петровна опускается, где стояла, прямо на сцену). ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА Все! Искусству конец! Декаданс! А он – он рехнулся! Уйду! Лучше уж преподавать танец детям, чем тут день за днем с ума сходить…
РЕЖИССЕР. Хватит, спасибо! Катя, глуши «мотор»! ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Ну тебя к черту!
(Встав, бросает хлопушку под помост Монтекки). КТО-ТО. Катя, мать твою, чуть не прихлопнула!
ЕКАТЕРИНА ПЕТРОВНА. Ой, простите! (Спешит под помост извинятся). Кого я тут…
КАПУЛЕТ (со смехом). Эй, как смотрелось? Перепрыгали мы их? КАПУЛЕТИХА. Ах, Федио! Ты был великолепен!
КАПУЛЕТ. Давненько мы так не веселились! А, мать!?
КАПУЛЕТИХА. А пускай он каждую ночь лазает?  (Целится пальцем  в Ромео). Это так стимулирует, ох-ох…
КАПУЛЕТ. Это эксклюзивное удовольствие! – у нас же только одна девка! Была!
 
КАПУЛЕТИХА (поглаживая животик). Это ли проблема, Федио!
КАПУЛЕТ. А где мы для младшенькой такого же урода возьмем!?Мамочка-то его уже при смерти!
РЕЖИССЕР. Все! Закончили! Всем спасибо!  (Все, кто внизу, уходят).

Явление 5

Свет в центр сцены на режиссера; тот достает телефон, звонит. Идет в угол. Там два кресла, журнальный столик; на нем кофейник, чашки, бутылка коньяка.

РЕЖИССЕР. Володь, зайди ко мне, пожалуйста!
(Свет в угол. Катя с растрепанными волосами стоит на помосте. Потом начинает уже одна прыгать на кровати – сначала на одной, потом на другой ноге, думая, как бы поэффектней соскочить с матраса. Алексей в отчаянии садится на корточки и хватает себя за волосы).
АЛЕКСЕЙ (в зал). Ну, ну… Ромуля, давай! А то Вильяму… (вскакивает) – …
пожалуюсь!
(Шагает на матрас и прыгает в такт с Катей).
А что, Джуленька, попрыгаем, что ли, и в Вероне? Перед твоим памятником, а? КАТЯ. Ох, под синим-синим небом, на батуте, без этих скрипучих «папиков» и «мамиков», в маскарадных костюмах! И пья-ны-е – в стельку! Ах, вы меня погубите, Алекс! Можно я буду Вас так называть?
АЛЕКСЕЙ. Я об этом мечтаю уже две недели! (Садятся на край матраса). (Свет на режиссера; тот сидит в кресле, смотри на часы. Входит Фин).
РЕЖИССЕР. Привет! Наконец-то мы закончили! Присаживайся! (Фин садиться).
Заплати, пожалуйста, все Семенову, и пусть отваливает… (Берет кофейник). – Кофе? (Наливает).  С коньяком? Тебе сколько? Налей сам…
ФИН. Ого! Откуда такая роскошь?
РЕЖИССЕР. Автор притащил… с дрянной пьесой в нагрузку!
ФИН. Вот молодец! А то вон, у Шекспира – пьеса, говорят, хорошая, а коньяка нет!
РЕЖИССЕР. Коньяка нет, зато бренд есть! Как ты думаешь, Фин, англичане иностранные языки учат?
ФИН. А зачем им?
РЕЖИССЕР. Вот именно! А благодаря кому они так аглицкий свой раскрутили? Правильно, во многом благодаря Вильяму! И вот результат: ремейк, бар, футбол, пиар… Представь, приплываешь ты в Ландн, заходишь в паб, а официант тебе: –
«Туворриш! Щыхрен, кашубуш? Ор баш кусекир»? Что бы ты подумал? ФИН. Или что сдвинулся, или что наши в городе!
РЕЖИССЕР. А как еще это назвать можно? ФИН. Хм… оккупация?!
РЕЖИССЕР. Да ну их, много чести… просто русинг! А недавно я обнаружил,
 
какой прием обычно применял этот Копьетряскин для развития сюжета… ФИН. Как ты его обозвал?
РЕЖИССЕР. Так фамилия переводиться, но я не об этом! ФИН. А… и что за прием?
(Отпивает  из чашки, прикрывает от удовольствия глаза). РЕЖИССЕР. Надо еще придумать, как это назвать… драм-бойня, что ли? Он вдруг, в завязке, вводит… м-м, глупость! Да, ахинею… и сразу же, шоком – убийством или  самоубийством  –  заставляет  зрителя  о  ней  забыть…  Сюжет  принимает нужное, с виду естественное, направление… зритель этого заметить не может! Вот, смотри, в этой пьесе: появляется лестница – ну очевидная галиматья! И сразу убийство…
А возьми «Гамлета»! Персонаж, думая, что за гобеленом король, протыкает Полония и таскает за собой труп, как детскую игрушку… Зато зритель и не задумывается, а что же это за король, который в спальне своей жены прячется за занавеской от ее сына? Ты можешь представить в такой ситуации Цезаря или Ивана Грозного? Или японского императора? Я – нет!
ФИН. Ну, там же сказано: – «Прогнило что-то в датском королевстве»! А идея неплохая…
РЕЖИССЕР. Ты о чем?
ФИН. Будь я художник – картину бы написал: «Иван Грозный прячется под столом от сына»!
РЕЖИССЕР. Да ну тебя! (Пьет кофе).
Так вот, если бы не труп, да не женщины в зале… ФИН. А они-то что?
РЕЖИССЕР. Э… как тебе сказать… зал живет по своим законам… и женщины, в миг «убийства», блокируют всплеском страха доступ на ментальный уровень всему залу… Ну, не важно!
ФИН. Как не важно? А если баб на футбол привести? Целый стадион? РЕЖИССЕР. Без толку, футболисты не думают… некогда им!
ФИН. М-да! А если – на чемпионат мира по шахматам?
РЕЖИССЕР. Но их еще и напугать чем-то надо! Хм… не матом же!? ФИН. Голым королем!
РЕЖИССЕР. Ну, слушай! То есть, думай: если бы там, за гобеленом, на самом деле оказался бы король? То есть Гамлет Гамлетович заколол бы своего дядю? Просто так ему бы это с рук не сошло, претендент на трон всегда найдется… Вину за убийство, скорее всего, взяла бы на себя мать! А Гамлет II, вступив на трон, был бы обязан отрубить матушке голову! Тоже сюжет, но «всего» в три трупа – скучно! ФИН. Так и в «Короле Лире»…   (Режиссер кивает).
РЕЖИССЕР. Да, и там тоже в конце бойня…  В восьми трагедиях – больше пятидесяти трупов! Но дослушай! Убийство короля чревато, но если за ковром кто-то другой, то зачем убивать-то?
Тут у принца мозгов не больше, чем в черепе Йорика! ФИН. Ну, да! – в состоянии аффекта!
 
РЕЖИССЕР. Угу, только там не состояние, там обострение… Увы! «Колоть или не колоть»? – это для него не вопрос! Ведь если не колоть, то и не узнаешь, кого бы ты мог не заколоть!
ФИН. М-да… так он – гностик!?
РЕЖИССЕР. Хуже… И структура у этих пьес одинаковая – ахинея, убийство – или просто нелепое убийство. Далее некое алогичное действие: путешествие в Англию или в склеп. И под занавес – массовое убийство! Догадайся, зачем?
ФИН. Ну, ну!
РЕЖИССЕР. А чтобы отбить у зрителя желание анализировать пьесу дома. И
особенно то, первое, убийство! Полоний – Тибальт, Англия – склеп… ФИН. А ты поставь эти пьесы с конца, какая разница?
РЕЖИССЕР. Хм… тогда уже меня через занавес кольнут! Кстати, нарочно или случайно, но фраза Гамлета:
…Отныне ничего не будет на уме, Но только кровь, но только месть.
– звучит уже после убийства Полония…
ФИН (задумчиво). То есть, Полоний, он… как подопытная лягушка!? РЕЖИССЕР. Нет, лягушка – это Парис, а здесь… далась им эта Польша8!?
ФИН (помолчав). Ты считаешь, что это символическое убийство?! Как и то, Париса? Только не Польша, а Франция?
РЕЖИССЕР. Этого я не говорил…     (Встает).
Но один классик французской литературы, дав паре левреток имена Ромео и Джульетта, в том же абзаце руками куртизанки завалил самца отравленной жемчужиной…
Который час? Угу, минут пять еще есть. Я как-то случайно наткнулся… (Достает старую папочку с тесемками; сдувает в сторону пыль, развязывает
тесемки и вынимает мелко исписанный листок).
Вот… Из журнала «Психиатрия и жизнь», январский номер… двадцатилетней давности!
Статья называется «Изучение способности выявления смысла больными вялотекущей шизофренией. (На примере пьесы В.Шекспира «Гамлет»)».
Вот, я выписал… одно из написанных в дурдоме изложений пьесы, больным ее вслух читали…                (Наливает себе еще кофе).
РЕЖИССЕР. Ну, слушай…  Э! Погоди! Забыл совсем! Сейчас… (Достает диск и вставляет в устройство).
У меня же теперь запись есть! Мы со студентами это изложение в прошлом году поставили и сняли… смотри!
(Берет пульт и направляет его в центр сцены.
Музыкальный проигрыш, свет в центр. Там сидит Гамлет, за ним его друзья. Все смотрят на большую рамку, похожую на контур телевизора.
В рамке рыцарь в доспехах. Рядом древняя пушка).
РЫЦАРЬ (из телевизора). Месть, Гамлет! Месть, принц! Мне влили в ухо яд!

8   Polonia (лат.) – Польша
 
ГАМЛЕТ. Гамлет-не-Гамлет! А голос папин!?
(Поворачивается к друзьям, встает и бежит по кругу. Друзья строем уходят.
Гамлет забегает под помост Монтекки, оттуда мчится к центру рампы.
Туда еже идет Гертруда).
ГАМЛЕТ. Ма!? Что за яд придумал дядя Клавдий? Папе он не понравился! А тебе? ГЕРТРУДА. Не знаю. Дегустации еще не было.
ГАМЛЕТ. И я! И я еще не пробовал!
(Прикрывшись ковриком с контуром Польши, на сцену выходит Полоний). ГАМЛЕТ.  О, да тут кто-то прячется!
(Задумывается. Говорит в зал).
Колоть иль не колоть?
РЫЦАРЬ (из телевизора). Коли, Гамлет! Коли, принц!
(Гамлет протыкает коврик, Полоний падает. Гамлет наклоняется). ГАМЛЕТ. Ма, да это не дядя! Это дырявый Полоний! Фу, от него несет! ГЕРТРУДА. Это не от него, это от королевства! Не расстраивайся – подумаешь, ошибся! А коврик зря попортил! Ты поел, сынок?
ГАМЛЕТ. Мне-то что? – я же сумасшедший! Ел иль не ел, а ошибки надо смывать кровью! – меня так папа учил!  (В зал). Смывать или не смывать?
РЫЦАРЬ (из телевизора). Смывать, Гамлет! Смывать, принц! Это гигиенично! (Гамлет опять бежит по кругу, вращая головой. Он ищет Клавдия, который сидит на лестнице. Гамлет «садится» на воображаемый табурет. По бокам, чуть сзади,
так же «садятся» Розенкранц и Гильдерстерн.Все «гребут», потом бросают.
Розенкранц и Гильдерстерн встают по очереди). РОЗЕНКРАНЦ (кланяясь). Принц, сделайте милость! Отрубите мне голову! ГИЛЬДЕРСТЕРН (кланяясь). Принц, сделайте милость! Отрубите мне голову! ГАМЛЕТ (обнимая их). Друзья мои, я не умею! Но я вам помогу!
(Пишет на «табурете» письмо).
Вот, возьмите! Это отрубное письмо к знакомому палачу. Передавайте ему от меня привет! Он все сделает. Если хотите обезболивающий укол, дайте ему немного денег. Что, денег нет? Могу одолжить! Вернетесь – отдадите!
РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕРСТЕРН. Спасибо, добрый принц!
(На один из «табуретов» «садиться» корсар. Гамлет бросается к нему. Розенкранц и Гильдерстерн «уплывают» вбок, один «кролем», второй «брасом»). ГАМЛЕТ. Пират! Не хочу в Англию. Плыви меня к маме!
(«Садится» рядом, оба гребут. Принц встает, смотрит из-под руки. Пират
«уплывает». Гамлет отходит и опять бежит по кругу. Забегает под правый помост, садиться на гроб. Стучит по крышке).
ГАМЛЕТ. Полониевна! Это ты там? Офелия! Открой, моя девочка! Молчит! Спит, наверное! (Срывает цветок, начинает гадать).
Любит – не любит, любит – не любит… (Оборвав лепестки, хочет бросить их на пол, но замечает череп. Берет его).
О! Знакомая рожа!   (Скалится). А я тоже шутник!
 
(Высыпав в череп лепестки, бросает его за спину.
Отряхнув руки, встает и бежит по кругу.
В майке с контуром Польши выходит Лаэрт). ЛАЭРТ. Стой, раз-два! Ты Гамлет-Гамлет, принц Датский-Датский!? Будем биться-биться!
ГАМЛЕТ (в зал). Биться-биться иль биться-не-биться? РЫЦАРЬ (из телевизора). Бейся, Гамлет! Бейся, принц!
(Лаэрт и Гамлет бьются.  У принца царапина). ГАМЛЕТ. Ах, ты! (Выходит Гертруда с кубком и Клавдий с фителем). КЛАВДИЙ (поет). Не пей, Гертрудочка, не пей!
ГЕРТРУДА. Чего опять не делать?    (Принюхивается).
«Пить иль не пить»? – вот в этом вопрос, а не в «Что делать»!? (Пьет, падает).
ГАМЛЕТ (в зал). Кольнуть иль не кольнуть?
РЫЦАРЬ (из телевизора). Кольни, Гамлет, кольни, принц! (Гамлет прокалывает Лаэрта).
ГАМЛЕТ. Еще один экземпляр! Целая коллекция!
(Клавдий подносит фитиль. Пушка стреляет).
ГАМЛЕТ (в зал). Ага, мама задремала, Лаэрт трепыхается, а дядя думает… наверное, думает о маме! О! И, кажется, плохо думает-думает! Может, проколоть его и подсмотреть, что он будет думать? Ну-ка...
РЫЦАРЬ (из телевизора). Посмотри, Гамлет! Посмотри, принц!
(Гамлет прокалывает Клавдия. Оба падают. Все в судорогах умирают). ВСЕ (по разу). Быть иль не быть?
РЫЦАРЬ (из телевизора). Будь, Гамлет, будь! Только не выключай телевизор! (Свет на режиссера. Фин сдержанно хлопает. Пауза).
ФИН (задумчиво). Выходит, только сумасшедший может уловить, что трагедия в том, что Омлет Омлетыч, спрашивая «Быть или не быть»? – имеет в виду только себя? И этим подменяет вопрос «как быть всем нам»?
РЕЖИССЕР. Там была контрольная группа, из здоровых… все писали о страданиях утонченной души, приписывая этому певцу суицида все, что нашептывало их доброе сердце! И ни слова об апофеозе отчуждения: от всех и от вся! От всего, включая самого себя! – и все ради воли телеви… тьфу, ради воли призрака! Так как же надо было ненавидеть отца при жизни, чтобы потом испытывать такое, стирающее инстинкт самосохранения, чувство вины!?
(Убирает листок в папку, встает).
Но это только версия… А вот факт: в пьесе девять трупов, в шести убийствах, прямо или косвенно, повинен Гамлет.

Какое сердце благородное разбилось! Покойной ночи, добрый принц!

ФИН. Да нормальный подход у Омлетыча!      (Расслабляется).
 
Современный. Если ты кого и кокнул случайно – не обращай внимания, это же не последняя серия!
РЕЖИССЕР. Какие вы, финансисты, циничные! Ладно, оставим этого шизика… Ты допивай, а я пойду, мне надо на монтаж… (Фин допивает).
ФИН. Погоди, я с тобой! (Оба выходят, свет на помост).

Явление 6
Алексей и Катя все там же, на помосте. КАТЯ. Все уже ушли… да и нам пора!
(Девушка ленивой походкой идет в угол помоста к винтовой лестнице. Алексей встает, идет за ней. Сделав несколько шагов, бежит к краю помоста, на одних руках спускается по веревочной лестнице и балетным шагом бросается в угол, к винтовой. Когда Кате до пола остается две ступеньки. Алексей делает пируэт и встает на одно колене, как бы приглашая девушку на танец.
Катя идет к опорному брусу. Алексей серией страстных па обходит вокруг нее, обхватывает за талию и прижимает к себе. Катя стоит лицом к залу. Она хочет зевнуть. Алексей запускает руки ей в волосы и поворачивает к себе ее лицо).
КАТЯ. Прямо здесь, что ли? АЛЕКСЕЙ (опустив руки). Что? КАТЯ (ровным голосом). Да все…
(Повернувшись к Алексею, кладет руку на пояс его джинсов. Одним движением большого пальца отстегивает верхнюю пуговицу и тянет пояс вбок, «молния» разъезжается. Алексей отступает, застегивается;
придя в себя, бросается к ее стопам).
АЛЕКСЕЙ.

Мне надо удаляться, чтобы жить,
Или остаться и проститься с жизнью.

(Катя растеряна; собравшись, она приседает и кладет ему на голову руку). КАТЯ.
Побудь еще. Куда тебе спешить?
(И вдруг продолжает).
Дом окружила отморозков рота! Они пьяны, хотят тебя пришить У каждого в кармане твоё фото!
(Катя пугается, но потом, чтобы не рассмеяться, зажимает свободной рукой рот). АЛЕКСЕЙ. Э… у…
(Поняв, что не может родить и двух строф, опять прячется за авторский текст).
Что ж, смерть так смерть! Так хочется Джульетте.
 
Поговорим. Еще не рассвело.
(Пока он говорит, на помост поднимается «Смерть» с косой. Подходит к краю помоста, смотрит сверху на Джульетту).

КАТЯ (поглаживая партнера по голове).

Еще… Хи-хи! Так свет зари Тебе уж не видать, мой милый – Я не Джульетта!

АЛЕКСЕЙ (весело). Ха-ха! Хо-хо-хо! А кто, а кто…
(Катя выпрямляется; выдернув из-под его головы ногу, она ставит, вывернув пятку вверх, кончик пуанты на его затылок, так что конец его фразы оказался приглушенным: – …«ж тиий»? Повернувшись лицом к залу, Катя указывает перстом себе под ноги. На авансцене появляется скрипачка.
Она тихо и медленно играет канкан в миноре).

 
КАТЯ.
 

Ты хочешь знать,
С кем переспал, самец? Я – Клеопатра!
А тебе – конец!
 

«Смерть» бросает сверху на шею Кати свернутую в кольца гигантскую «змею». Девушка кричит, пытается отмахнуться. Из-под помоста выпрыгивает чертик и приставляет голову «змеи» к ее гуди. «Смерть» спрыгивает с помоста, идет на Алексея. Тот отступает на авансцену. Катя падает, «умирает». На сцену с разных сторон выходят, выбегают, спрыгивают персонажи пьес Шекспира. Канкан из минора постепенно переходит в мажор. Среди персонажей прыгают черти. «Смерть» достает большой флакон с надпись «яд», обхватывает Ромео, вкладывает ему в руку флакон и заставляет выпить. Ромео падает. На сцене начинается танец «Оргия смерти». Офелию многократно топят в бочке, кого-то «Смерть» поит ядом, кого-то заставляет заколоться. Палач поролоновым топором рубит «желающим» головы. Фехтовальщики многократно убивают друг друга. По сцене катается расписанный черепами шар. Полоний, прикрывшись ковриком с контурами Польши, бегает за Гамлетом – тот несколько раз прокалывает Полония чем придется. Антоний в сторонке раз за разом бросается на меч. Глядя на него, Клеопатра жалит себя и служанок змеей. Ричард III бегает по сцене с петлей, вешая всех, кто попадается под руку. Если встречаются мальчики, он их душит. Парис в майке с рисунком Эйфелевой башни. Его убивает Ромео. Сам он многократно пьет яд. Слепого Лира убивают все, кому не лень. Отелло душит сначала Дездемону, потом бегает за Джульеттой; вытащив из бочки Офелию, душит и ее. На табло счетчик наматывает «очки». Танец продолжается достаточно долго, чтобы зритель узнал персонажи.
Затем все выстраиваются в линейку, «Смерть» перед ними посередине. Танцуя канкан, персонажи сворачиваются вокруг фигуры «Смерти», пригибая голову после того, как она слегка их касается, а на некоторых только дует. Вокруг Смерти образуется двухуровневый «кокон» из стоящих на ногах и на коленях артистов, голов не видно. Скрежет скрипки. «Обрыв» двух струн. Из середины «кокона» поднимается портрет Копьетряскина, который прикрывает маску смерти. Портрет вращается, на обратной стороне маска смерти. Отложив косу, «Смерть» потрясает над головой копьем. Пауза.               
                Занавес.