Совесть

(зарисовка с натуры)

Пал Палыч вот уже сорок лет, как управляет губернией, которая в прошлом прозывалась областью. Но времена меняются, и её стали именовать по - солженицынски – губерния. Приятней слуху для господ. Для Пал Палыча, конечно, лучше губерния, ибо, когда была область, развернуться шибко было нельзя: то народный контроль, то партийный контроль, а то и прокуратура могла деятельность свою развернуть. А при губернии один прокурор, и тот свой человек, которого и подкупить не жалко. При области голова кругом шла, за всё отвечать надо было. От одной промышленности можно было с ума сойти. А при губернии обанкротил завод, кое-что подработал, и голова не болит. Про сельское хозяйство и говорить не приходится. Всю весну и лето из деревенской грязи вылаза не было, утонуть было можно. А тут, колхозы и совхозы растащили, то бишь, распустили, по-научному реорганизовали, а за фермеров и отвечать не надо, сами реорганизуются. Поля в луга превратили, кругом цветы, воздух чистым стал, коровьем помётом не пахнет. Живи и радуйся. Прогресс появился. По-медведевски инновация, модернизация. Молоко стали изготовлять из пальмового масла – доярок не надо. А то раньше героями ходили доярки да пастухи. Вон даже ВВП при общении с народом это дело одобрил. Сказал, что можно и пальмовым молоком питаться, если раньше времени не загнёшься.
Но и в нынешнее время спокойно пожить не дают. И всё из-за советского прошлого. Говорят народ надо ублажать, а то он от такой жизни может возмутиться. Вот надумали возродить бывший праздник Весны и Труда. Пал Палыч целый день наблюдал за репетицией, чтоб не получилось что-нибудь противоестественного. Но профсоюзы молодцы, дай лишь денег – все угробят, но не подведут. Полный аккурат. Особенно студенты. Они даже и не думают, что работать им негде будет. Веселятся – дух захватывает. Вот что значит начать во время кормить их ингредиентами и поить пальмовым молоком. Они думать ни о чём не будут, кроме развлечений.
Сам Пал Палыч утомился, возраст сказывается. После такой работы как вошёл в свой коттедж, стопку французского коньяка, прошёл в свою спальню и тут же отключился от всего суетного.
Спит, и как будто не спит. Стоит он на высокой трибуне, как было  в те времена, когда губерния областью прозывалась, Первомайский парад принимает. Вокруг него соратники, все серьёзные, смотрят, как заводские колонны на площадь выливаются. Первая колонна  завода  Тяжёлого машиностроения. Впереди её огромный герб Советского союза и Красное знамя, а затем вышагивает дважды герой Социалистического труда Карпов Илья. В его руках огромный плакат с надписью: «Людей  без совести – вон из власти!» «Да как он эдакое посмел!? – пронеслось в голове у Пал Палыча. – Он же в позапрошлом году ушёл в иной мир. Кто его сюда допустил?» А во след за ним знатные люди завода, и многие из них тоже давно почили, но все они несут плакаты с тем же требованием: «Людей без совести – вон из власти!» Следующей на площадь вступает колонна завода Сельхозмашиностроения. И у тех работников в руках тот же призыв. А дальше Приборный завод, завод Чугунного литья, Инструментальный завод. И так  завод за заводом, которые давно уже обанкрочены и приказали долго жить. Шествие замыкает колонна работников сельского хозяйства. В ней он узнаёт знатных доярок, которым в былые времена вручал ни раз премии за достижения высоких показателей в их тяжёлой, но необходимый стране, работе. В руках у них тот же призыв: «Людей без совести – вон из власти!»
«Свят, свят, - взмолился Пал Палыч, хоть и не верил в нечистую силу, посещая в великие церковные праздники по необходимости Храм святого апостола».. Видение исчезло, но вдруг воскресло с новый силой. «Они что, с ума все посходили? – резанула у Пал Палыча в сознании мысль,- кто же тогда страной управлять будет?!» Но тревога за дальнейшую собственную судьбу превозобладала над сознанием, и он спохватился и занервничал: «А я-то куда свою совесть позадвинул?» Он мычал и тряс головой. Если б у него на лысине сохранились волосы, то они бы от ужаса встали на дыбы. Но волос на голове у него уже не было. На их месте светилась лысина, но и та от страха за дальнейшую карьеру покрылась синюшной краской, словно родословная отметина самого Горбачёва.
--Ты это чего ревёшь? – привёл его в сознание голос жены, раздавшийся из её спальни. – Ты же всю охрану на ноги поднимешь.
- Машенька, - ласковым голосом, как в былые времена, очнувшись от видения, обратился он к жене, - ты случайно не помнишь, где сейчас находится моя совесть?
- Это к чему же ты сейчас о ней вспомнил? Иль забыл, что ты её сорок лет назад в туалете смыл, - спокойно напомнила жена.
- Ты почто такое говоришь? – возмутился Пал Палыч. – Как это смыл? Ты почему мне  об этом только сейчас сказала. Ты подумала о том, как мы теперь жить будем? Народ требует, чтоб людей без совести – вон из власти!
- Подумаешь, народ, - спокойно ответила жена. – До сих пор правил без совести, и ничего! Ещё сорок лет править будешь. А народ, он что? Он терпеливый, он всё выдюжит, если во время научиться пар выпускать, применяя научные достижения, реорганизовав академию наук.
«И правда, чего это я вдруг в панику ударился?» - вновь взбодрился Пал Палыч, и его лысина приняла натуральную окраску.