Падение

Он падал. Летел вниз, не в силах остановиться, даже на миг отсрочить неизбежное приближение каменистого дна. Впрочем, он и не хотел. Зачем? Некому доказывать, что можешь, не для кого оставаться там, наверху... Одиночка — звучит гордо. Гордо и просто щемяще горько.

Он мог бы не для кого-то, а для себя. Но ему было все равно. Когда он достигал какой-то вершины, сперва накатывала радость, но спустя миг он понимал, что стоит вдали от толпы наедине со своим незначительным, в общем-то, успехом, и никому нет дела ни до него самого, ни до его радостей и достижений. Опускались плечи, накатывала пустота, и он, сгорбившись и обхватив себя руками, понурив голову, брел домой, где до обидного неважную победу вместе с ним праздновала дешевая бутылка отвратительно кислого вина и очередная пачка сигарет. Одиночка — звучит гордо...

У него были друзья. Два или три человека, к которым он мог бы пойти, рассказать о тоскливой пустоте, что жила у него под сердцем, поделиться чем-то... Но он не ходил. Знал, что не так уж им это и важно. Ненавидел натянутые улыбки, фальшивые утешения. Нет, они искренне порадовались бы его достижениям, поздравили бы от души... И все. Отдать дань приличиям, похлопать по плечу — и идти решать свои проблемы, которые гораздо важнее, гораздо значимее, гораздо актуальнее. И так правильно. Одиночка — звучит самонадеянно...

Он мог бы достичь вершины, добиться того, чтобы с его успехами не могли не считаться. Но он не хотел. А смысл? Фальши и так достаточно, к чему еще и платить за нее? Одиночка — звучит устало.

Он падал. С горькой улыбкой закрывая глаза, ждал приближения конца. В лицо били потоки ветра, душу окутывал покой. Всем и теперь будет безразлично... Но и ему тоже. Одиночка — звучит гордо...