Мадонна

I

Ты знаешь Мария, молочные реки и кисельные берега,
часто подразумевают как идеал,
но для меня это звучит, странно, как всегда,
словно взять в собеседники говорящий коралл.
У меня нет ни совести, ни морали, ничего.
Со мной надо разговаривать на языке закона.
Я не похож на других, от чего
мое лицо – может напоминать вам лицо шпиона.

Ты знаешь Мария, знать бы заранее,
от которого стоило бы держаться подальше,
а кому стоит открыть душу израненную,
чтобы излечили ее, и сделали послаще.
Я хочу показать тебе, несколько дорогих мне вещей.
Шкатулку с фарфоровой куклой внутри,
порванный плакат, больше похожий на мишень,
с обратной стороны двери.

Ты знаешь Мария, тысячу раз уже было сказано,
миллионы слов, уже были произнесены.
Ожидая своей очереди заново,
начнут открываться чужие рты.
Вроде бы, все варианты уже прогнали,
то заселяли, то выгоняли с хаты.
Видимо варианты кому-то в душу запали,
раз матрац наш, до сих пор полосатый.

Ты знаешь Мария, мы размениваем свою жизнь
на добрые дела для недобрых людей.
Конечно же, тяжело содрать засохшую слизь,
с прогнившего общества, но даже злодей
скажет открыто, то о чем думает,
ведь злодей ближе к реальному миру.
А все те, кто правду говорить задумали,
ближе скорее к искусственному пиру.

II

Ты знаешь Мария, везде есть тайна,
нашему миру присуще – двойственность.
И несмотря на присущее многим отчаяннее,
за ним скрывается, невинная пошлость.
Картины – это ты, но в другом времени.
Будь-то, с арфой великолепный стан Эрато,
или поиски себя в другом стремлении,
в зеркальных картинах Леонардо.

Ты знаешь Мария, в лакированной библиотеке,
блестит хрусталь, как элемент вазы.
Книги с красной обложкой в тонкой сетке,
покрылись пылью, а лучше бы стразами.
Красно-шоколадный плед, натянут
на скрипучею спинку стула, в ней историк
расшифровывает манускрипт. Упомянут
главный герой, - это явно классический стоик.

Ты знаешь Мария, на втором этаже книжного зала,
трое мужчин, упершись на пухлый живот,
создают иллюзию шума и скандала,
будто под ними не читальный зал, а эшафот.
Скромным должен быть раб,
написано в одной очень старой книге.
Но освоить здешний масштаб,
дано лишь князю или его княгине.

Ты знаешь Мария, насколько глаз восприимчив
вообще ко всему, тем более к темноте.
Но он и крепок, и в чужих глазах блеск дымчатый,
распознает как ложь, и закроет дорогу к душе.
Человек – ходящий сосуд, а весь мир – лейка.
Место в нем больше, чем кажется снаружи.
Если представить что я – средневековый лекарь,
то я бы горлышко сосуда, перевязал бы потуже.