Сокрушение кумиров. 2 часть

 Действующие лица (второго акта)


Оброя, вдова Диона.
Гликера, сестра Диона.
Аглая, дочь Диона.
Клеон, сын Диона.
Алкей, эконом Оброи (бывший садовник).
Служанка Оброи.
Эгий, вольноотпущенник (бывший виночерпий Диона).
Люциний (куратор Ахайи).
Квирина (жена Люциния).
Лукий (сын Люциния и Квирины).
Первый центурион.
Два легионера (без слов).   
Кособокий мужчина.
Слепой мужчина.
Женщина-поводырь слепого.
Повстанец.
Второй центурион
Опцион (римский воин, помощник второго центуриона).
Эсхин, (первый путник).
Никифор (второй путник).

     Действие происходит в Коринфе, столице древнеримской провинции Ахайя (Греция) и в Македонии в эпоху раннего христианства.
 


 Акт второй

       Сцена  первая

    Комната в доме О б р о и. О б р о я воз-лежит на ложе, Гл и к е р а  сидит на стуле.

Оброя

Прошло уже почти два года
С поры ужасной той, когда
Дион ушел наш навсегда,
Став жертвой здешнего Ирода.

Гликера

Промчалось время. Между тем
Мы так успели измениться.
Другими стали мы совсем –
Смогли с язычеством проститься,
Презрев кумиров, и креститься.

Оброя

Теперь подумать страшно мне,
Что я могла бы той остаться,
Какой была, и в стороне
От Веры Правой поклоняться
Богам на радость сатане.

Гликера

Наверно, вряд ли б мы прозрели,
Когда б не встретили людей
Таких, которые сумели
С тобою сделать нас умней.

Оброя

Они ввели нас в круг священный
Людей, поверивших в Христа,
Когда-то нами столь презренный,
И мы узнали сколь чиста,
Прекрасна смыслом вера эта,
Как много в ней добра и света,
Насколько к людям всем она
Любви, терпимости полна.
Однако, чтобы мы дорогу
С тобою к храму обрели
И чтобы к Истинному Богу
С тобою все-таки пришли,
Тогда Диону надо было
Геройски жизнь свою отдать!
Как жаль ума мне не хватило
Поступок тот предугадать!
Ах, как же, милый мой, открыться
Не мог супруги ты своей,
Что тоже стал Христу молиться?!
Тогда намного я скорей
На путь бы правильный вступила
И, зная помыслы твои,
Беду бы ту предотвратила.
Прости меня, Дион, прости.

Гликера

Сама я очень сожалею,
Что с нами скрытничал Дион
И был жестоко погублен
Он этой скрытностью своею.
Однако брату моему
Пришлось быть скрытным потому,
Что мы с тобой ужасны были –
Кумиров слишком рьяно чтили:
Диону, судя по всему,
Казались мы неисправимы –
От чар врага неизлечимы.

Оброя

А, может, просто уберечь
Людей родимых он стремился
И нас поэтому вовлечь
В среду друзей не торопился,
Боясь беду на нас навлечь,
Страшась, что с ними пострадаем –
Жестокость недругов познаем.

Гликера

Ужасно мужа потерять
И гибель брата так ужасна,
Но то должно нас утешать,
Что смерть Диона не напрасна,
Как смерть подвижников других,
Отдавших жизнь во славу Бога!
Дает неверным это много –
Ведет от заблуждений их,
Кумиров, зла, разврата, чванства
В обитель мира христианства,
На путь духовной чистоты,
Великой вечной доброты!

Оброя

Послушай, все же неслучайно
Себя куратор погубил,
Когда, ярясь необычайно,
В гортань еду вдруг заглотил –
Наказан, видно, Богом был.
 
Гликера

Права, права ты! Только новый
Наместник тоже ведь злодей,
И к грекам тоже, ох, суровый,
И губит тоже он людей.

Оброя

Да разве римляне поставить
Над нами доброго могли?!
Опять такого же нашли,
Чтоб мог жестоко нами править.

Гликера

Однако уж наказан он,
Наверно, за грехи былые:
Прекрасным сын его рожден,
Но ноги юноши больные –
Не могут двигаться совсем,
Нельзя их вылечить ничем.

Оброя

И все же этот недостаток
Ему не может помешать
Девиц невинных соблазнять.
На похоть он, похоже, падок.

Гликера

Кого ж способен соблазнить
Такой, который и ходить
Не в силах даже, я не знаю?

Оброя

Ну что ж, узнай – мою Аглаю.

Гликера

Кого?! Племянницу мою?!
Аглаю, доченьку твою?!
Оброя

Да-да, ее. Сама открылась,
Что в парня этого влюбилась
Клеону, брату, он потом
Поведал вскоре мне о том.

Гликера

Да как, скажи, они спознались?!
Да как же это быть могло?!
Они же вовсе не общались,
Наверно, даже не встречались.
Оброя, что же их свело?!

Оброя

Обычный случай. Все же встреча
Одна всего у них была.
Она – грядущих бед предтеча.
Аглая, правда, не дошла
Пока до полного паденья,
Но так легко дойти могла
Под властью грешного стремленья.

Гликера

Нельзя ль немного рассказать
Об этой встрече, если можно?
Неужто Лукий так безбожно
Девиц способен завлекать?

Оброя

Аглая в комнате соседней.
Опять, потупив взор, сидит,
С таким страданием глядит,
Как будто день пришел последний.
Когда девица влюблена,
О милом думает она.

                (кричит)

Иди сюда, Аглая, слышишь!
Пока еще, надеюсь, дышишь?!
Возможно, все-таки найдешь
В себе ты силы – подойдешь?!

    (Входит А г л а я  с видом человека, изму-ченного переживаниями. Останавливается перед матерью с опущенной головой)

Давай садись-ка поудобней,
О встрече с Лукием подробней,
Прошу тебя, нам расскажи,
Как было дело опиши.

   (Аглая  несколько секунд стоит в молча-нии. Затем закрывает лицо ладонями, вздрагивает плечами)

Опять ревешь. Ступай, уж ладно. 
В соседней комнате реви.
Конечно, это так отрадно –
Вздыхать и плакать от любви,
Но мне хоть душу не трави.

            (Аглая  уходит)

Страдает мукою всечасной,
Совсем измучилась, гляжу.
Об этой встрече их злосчастной
Тебе сама я расскажу
Со слов Аглаи: рассказала
О ней подробно мне сама,
Когда от сына я узнала,
Что Лукий свел ее с ума.

Гликера

Поведай, милая, – весьма
Узнать об этом я желаю.

Оброя

Наверно, знаешь, что Аглаю
Ходить к фонтану за водой
Саму я часто посылаю,
Как деву из семьи простой.
И вот когда она однажды
Была там, мимо проезжал
В носилках Лукий. Приказал,
Томясь, наверное, от жажды,
Богатый римлянин рабам,
Его с усердием несущим,
Свернуть к живительным струям,
Из недр земли фонтаном бьющим.
Немало женщин и девиц
Вблизи источника стояло.
Они едва не пали ниц
Но грекам это не пристало.
Кувшины многие с водой
Ему с почтением подносят,
Поскольку знают кто такой.
Однако он, хитрец большой,
Подать Аглаю только просит,
Хотя в сторонке та стоит,
К нему нисколько не спешит,
Девичью скромность сохраняя.
Но просьбам все же уступая,
К нему застенчиво идет
И воду юноше дает.
Неспешно пил коварный Лукий,
С Аглаей долго говорил
И так речами соблазнил,
Что, видишь, как она от муки
Любовной выглядит теперь –
В грехе искусен он, поверь.

Гликера

Какую все же роль играет
Для многих девиц красота:
В мужчине, избранном, черта
Такая все для них решает.
И даже Лукия недуг
Аглаю, видно, не смущает,
Ее ничуть не отвращает.
А столько юношей вокруг,
На ней желающих жениться, –
Не мало знаю я таких, –
Так вот в кого бы ей влюбиться!
А Лукий что ей за жених?

Оброя

Какой жених, с таким недугом?!
Но это ладно: богачам
В любой момент рабы к услугам
И есть надежда, что врачам
Беду удастся ту поправить –
На ноги Лукия поставить.
Не это то, из-за чего
Желанья нету моего
Таким зятьком обзаводиться.
О нет! С злодеем не хочу,
С его отцом, я породниться
И стать своею палачу!

Гликера

Такая будущность нисколько
Тебе, однако, не грозит:
Твоя прекрасна дочка, только
Навряд ли Лукий поспешит
Аглае сделать предложенье,
К тому ж отец не разрешит –
Не даст ему благословенье.
Когда Люциний, злой тиран,
Узнает, что из христиан
Отец Аглаи, совершивший
К тому ж прекрасный подвиг тот –
Кумира смело сокрушивший –
В большую ярость лишь придет.
В лепешку Лукий разобьется –
Его согласья не дождется.

Оброя

Гликера, он, Люциний, сам,
Забыв про наш «великий срам»,
Ко мне явился, окаянный,
Наверно, князем тьмы посланный.

Гликера

Люциний сам?! Не может быть!

Не стоит, право, так шутить!

Оброя

Поверь, совсем мне не до шуток.
Об этом мысли лишь одни.
Меня преследуют они,
Гнетут уже в теченье суток.

Гликера

Неужто вправду здесь он был?!
И что ж тебе он говорил?

Оброя

Сказал, что сын его влюбился
В Аглаю так, что бредит он,
Ума как будто бы лишился
И как бы с жизнью не простился,
Самим собою умерщвлен.
Сказал, что он, Люциний, сам уж,
Боясь за сына своего,
Пришел просить Аглаю замуж
Отдать скорее за него.
«Тебя, выходит, не смущает,
Что наша бедная семья, –
В ответ ему сказала я, –
У всех презренье вызывает?»
А мне Люциний отвечает:
«Известно мне про ваш позор.
Но разве вы виновны? Вздор!
Дион виновен, безусловно.
Но все семейство невиновно.
Послушай, если мы детей
Своих поженим, о позоре
Тогда о вашем средь людей
Молва забудется и вскоре».
Однако все-таки ему,
Конечно, твердо отказала.
«Прости, Люциний, нет», – сказала:
Уже ты знаешь почему,
Оброя – просто не могу
Родной стать нашему врагу.
 
Гликера

Какая новость! Поразила
Своим рассказом ты меня.
Вполне разумно поступила:
Злодею если б уступила,
Тогда бы день ты ото дня
Жила, за то себя кляня.
И вам к тому же было б сложно,
Конечно, даже невозможно
Свою любовь к Христу скрывать
И крестной казни избежать.
Поступок твой я одобряю,
Но месть Люциния теперь
Я вслед за этим ожидаю –
Простит обиду вряд ли зверь.


        Сцена  вторая


     Комната в доме Л ю ц и н и я. Обстанов-ка приблизительно такая же, как и в комна-те Диона. На ложе возлежит с грустным ви-дом  Л у к и й.  Поодаль стоит стул.  Входит
Л ю ц и н и й.

Люциний

К тебе пришел с хорошей вестью.
Грустить довольно – отведешь
Теперь ты душу сладкой местью,
Реванш за свой позор возьмешь.
Твоя обидчица Аглая
И мать надменная ее,
В мученьях страшных умирая,
Закончат гнусное житье.
Они, подлюги, – христианки,
Которых долг мой убивать.
Узнают глупые гречанки,
Как римлян знатных оскорблять!

Лукий

Так вот в кого я так влюбился,
Что разум даже потерял!
С отказом, правда, я смирился,
Грустить почти уж перестал,
Желаньем мести не пылаю
И, честно если, не хочу
Увидеть бедную Аглаю
Отданной в руки палачу.

Люциний

Тебе известно – император
Велит безбожников казнить,
И я, Ахайи прокуратор,
Имею ль право их щадить?!

Лукий

Однако так ли ты уверен
В вине посмевших отказать?
Не просто ль ты, отец, намерен
Желанью мести волю дать?

Люциний

Отмстить имею намеренья,
Но тех безжалостно казню,
В вине которых нет сомненья,
Кого в безбожии виню
И в чем безбожье убедился.
А как, желаешь ты узнать?
У них я в доме появился,
Велел хвалу богам воздать.
Они, конечно, отказались,
В преступной ереси признались.
Остался в нашей вере сын
Оброи, умный лишь один
В семействе этом злополучном,
С грехом безбожья неразлучном.

Лукий

С ума, с ума она сошла!
Зачем, зачем же ты, Аглая,
Поддалась проповеди зла?!
Ведовским чарам уступая,
Себя на смерть ты обрекла!
Поскольку бедную Аглаю
Теперь нельзя уж пощадить,
Тебя, отец, я умоляю
Тогда велеть ее казнить
Мгновенно, чтоб она мученья
Могла при этом избежать,
Могла предметом развлеченья
Злорадной публики не стать.

Люциний

Ну ладно, ладно, обещаю –
Не буду мучить я Аглаю.
Ее могу и пожалеть –
Быстрее дам ей умереть.
Но мать ее должна большую,
Большую муку испытать.
Своей рукою дрянь такую
Жестоко буду я пытать.

Лукий

Ее – пожалуйста: не стану
За мать любимой я просить –
Она же вражескому стану
Дала Аглаю поглотить.

                (пауза)

Зачем, скажи, мне непонятно,
Ее пытать желаешь сам?!
Неужто это так приятно?!
Отдай ее ты палачам.

Люциний

Своей рукою за обиду
Отмстить Оброе я хочу,
Хочу помучить эту гниду!
Желанья нету палачу
Отдать такое наслажденье.
Имею часто настроенье
Безбожных тварей сам пытать,
Богов их мукой ублажать,
Себя при этом забавлять.

Лукий

Когда же суд, скажи, начнется?
Аглае с матерью пожить
Денечка три хоть остается,
Иль раньше будут их казнить?

Люциний

Безбожных тварей быстро судим –
Они уже осуждены!
Уже сюда приведены.
Сейчас, сейчас казнить их будем!
Они за дверью этой ждут –
Хочу убить их прямо тут!
Твою маманю ожидаю,
Мою любимую жену,
И лишь поэтому тяну,
Пока что казнь не начинаю.
Просила мать начать тогда,
Когда она придет сюда.
Просила час назад об этом.
Сейчас, наверно, как всегда
Своим занята туалетом.

  (Лукий  валится на ложе в обмороке)

Какой ты нежный, как девица –
С испугу в обморок упал.
Такому можно подивиться,
Такого я не ожидал!

   (Бьет ладонями по щекам Лукия. Тот
приходит в себя)

Какой, сынок, ты все же слабый.
Ведь ты мужчина! Постыдись!
Не будь слюнявой, нежной бабой.
Достойно мужа ты держись.

Лукий

Какою казнью ты желаешь
Аглаю с матерью убить?
Ты правда, правда обещаешь
Аглаю быстро умертвить?!

Люциний

Конечно, правда, успокойся.
Увидеть зрелище настройся.
Тебе понравится, поверь –
В любом из нас таится зверь,
И казнь легко его разбудит.
Она же вот какою будет.
Нарочно доченьку и мать
Друг к другу близко я поставлю,
Потом девицу обезглавлю,
И кровью милого детя
Омыта будет ведьма вся.
Уверен я, тогда придется,
Оброе более страдать.
И вряд ли воля в ней найдется
Себя с достоинством держать.
Подлюге стану с упоеньем
Мечом все органы кромсать
И долгим тягостным мученьем
Ее я буду умерщвлять. 

   (Лукий снова падает в обморок. Люциний опять бьет его ладонями  по щекам)

Опять испугу ты поддался.
Сынок никчемный мне достался.

             Входит  К в и р и н а.

Квирина

Люциний, что случилось с ним,
Моим сыночком дорогим?!
Люциний

Девчонка – наш сынок, наверно, –
И что он ею не рожден, –
Душою нежен, слаб безмерно:
Боится казнь увидеть он.

   
    Лукий приходит в себя, привстает на ло-же. Квирина садится к нему на ложе, успо-каивающе обнимает.

Квирина

Неужто ты боишься казни?
Какой, какой ты дурачок!
Нельзя испытывать боязни
К такому зрелищу, сынок.
Ведь ты всего-то только зритель,
Ни тот, которого казнят,
Ни казни этой исполнитель.
Чего же страхом ты объят?
Убийство с пыткою довольно
Разок увидеть, чтоб невольно
В дальнейшем очень пожелать
Опять увидеть и опять,
Поскольку зрелищнее действа
Того, которое злодейство
Способно нам преподнести,
Поверь, на свете не найти.

     (садится поудобнее на стул)

Теперь, когда мы все собрались,
Пора, пожалуй, начинать.
Гордячки подлые попались.
Обидчиц надо покарать.

    Люциний четыре раза  хлопает в ладоши. Д в а   л е г и о н е р а   вводят  О б р о ю  и  А г л а ю. Вошедшие останавливаются пе-ред Люцинием, Лукием и Квириной. Лю-циний подходит к одному из легионеров и вынимает его меч из ножен.


Люциний
(подталкивает Аглаю к Оброе)

Поближе встань-ка ты к мамаше –
Пускай испьет из сладкой чаши.

    Мать и дочь заключают друг друга в объ-ятия. Люциний подносит меч к шее Аглаи, затем отводит за свое левое плечо, замахи-ваясь для удара. Квирина вдруг вскакивает с места, с криком устремляется к мужу и виснет на его руке, держащей меч.

Квирина

Постой, Люциний, нет, о нет!
Не тронь голубок ты несчастных!
Ждала в страданьях я всечасных
Момента этого пять лет!

Люциний
(стараясь освободить руку, схваченную женой, оттолкнуть Квирину)

Да ты чего?! Уйди, Квирина!
Неужто ты с ума сошла ?!
Берешь пример с больного сына –
Жалеть безбожниц начала?!

Квирина

Люциний, слушай, обожди-ка,
И память ты себе верни-ка:
Припомни дивный мой рассказ.
Его ты слышал и не раз.
Тебе я, помнишь, рассказала,
Как в бурю с Лукием попала.
В повозке ехала я с ним,
И слуги нас сопровождали.
В Неаполь путь тогда держали,
Покинув наш великий Рим.
Ничто грозы не предвещало:
Была безоблачною высь,
И солнце жаркое сияло.
Но вдруг, откуда ни возьмись,
Примчался ветер, с ним и тучи.
Они, земли как будто кучи,
Закрыли сразу небосвод,
Сверкнули молнии, и вот
Над нами страшный гром раздался,
И ливень сразу же полил.
Настолько ветер сильным был,
Что верх повозки вмиг сорвался.
Меня и сына наравне
С рабами струи захлестали
И мы тонуть как будто стали
В морской бушующей волне!

Люциний

Пять лет назад случилась летом
Такая буря, что об этом
Забыть не в силах я – она
Была поистине страшна!

Квирина

Стихии грозной мощной властью
Мы были сломлены совсем
И пали духом. Между тем
На зло ужасному ненастью
Нашли нежданно чей-то дом.
Радушно очень в доме том
Хозяин принял нас. Скорее
В очаг подбросил больше дров,
Теплом домашним щедро грея
Спасенье дал нам этот кров.
«Твое добро мы не забудем, –
Владельцу дома говорю, –
Едва в Неаполь лишь прибудем,
Дары богатые пришлю».
Тогда Хозяин мне ответил,
И взор Его был дивно светел:
«Не надо Мне даров твоих –
Одни грехи в дарах таких.
Похвально то, что без вниманья
Добро не хочешь оставлять:
Весьма способны испытанья
Любого к лучшему менять.
Тиран и тот, когда ничтожность
Свою поймет перед бедой,
Легко становится другой.
Получишь, женщина, возможность
Добром ответить на добро –
Оно ценней, чем серебро,
Ценнее золота и прочих
Богатств любимых так людьми,
Которых очень часто, впрочем,
Бывают жертвами они.
Теперь же, слушай, случай будет,
Когда минует пять годов,
Который с мужем вас побудит
Сорвать с души гнилой покров.
Спасешь голубок двух несчастных
От мук и гибели ужасных,
Когда к казнимым твой супруг
Подступит, меч свой поднимая,
Держи злодея, ты сжимая
Со всею силой твоих рук.
Сдержать разящего удастся.
Тебе потом за то воздастся.
И сын несчастный твой тогда,
Знаменьем крестным осененный,
Ходячим станет навсегда,
Голубкой старшею спасенный».

Люциний

Квирина, говори быстрей –
Прикончить надо их скорей!
Как можешь верить ты в такое
Вранье безбожное и злое?!

Квирина

Слова Хозяина прервать
Вначале очень я хотела:
Меня Он вздумал поучать,
Дерзил довольно даже смело
И то, что Сам из христиан,
Понять нетрудно было это,
Но силой внутреннего света
Такой большой был осиян,
Что я душой затрепетала.
Помимо страха испытала
Волненье сладкое в груди,
Такое, словно ожидала
Большое счастье впереди,
И я бранить Его не стала.
Да я немой тогда была.
А в то, что Он сказал о сыне,
Пока поверить не могла,
Но все ж надежду обрела,
Как будто страждущий в пустыне,
Когда мираж его влечет,
Но веры полной не дает.
Конечно, сразу я хотела
Его подробней расспросить,
Но сделать это не успела:
Из дома стал вдруг уходить.
Ему остаться приказала,
Однако дерзко вышел вон.
«Догнать Его!» – рабам сказала.
Исчез совсем как будто Он –
Не раз рабы дом обегали,
Однако только зря искали!

Люциний

Наверно, это был ведьмак –
Другой не смог бы скрыться так.

Квирина

Промчалась злая непогода,
Вздохнула счастливо природа.
И мы смогли тогда вздохнуть,
Вздохнуть с огромным облегченьем!
Теперь продолжили свой путь
С хорошим очень настроеньем!
В Неаполь прибыв, я рабов
Найти спасенье давший кров
С его Хозяином послала,
Велев подробней разузнать
О том, о чем сказал так мало,
Хотя вполне и понимала,
Что все успел Он рассказать.
Однако же Его опять
Не в силах были разыскать.
Рабы сказали, что и дома
Того там нет – исчез и он,
Хотя та местность им знакома,
В чем каждый очень убежден.
И это наше приключенье,
И их такое сообщенье
Во мне не вызвать не могло
В богах какое-то сомненье,
Возможность большую дало
Поверить в то, что снова Лукий
Ходячим станет и пройдут
В душе когда-то эти муки,
Меня которые гнетут.

Люциний

Ушам не верю я, Квирина!
Не ждал такого от тебя!
Конечно, очень любишь сына,
Но даже так его любя,
Не смей в богах ты сомневаться,
Безбожным мыслям предаваться,
Себя и нас с собой губя!

Квирина

Когда сегодня утром рано
Проснулась я, то как-то вдруг
Себя почувствовала странно –
Какой-то был в душе испуг.
Заснуть старалась – не заснула.
Понять хотела поскорей,
Откуда боль в душе моей.
И что-то будто бы толкнуло
Меня – я сразу поняла,
Что ныне пять годов минуло
Со дня, с которого вела
Отсчет предсказанному сроку.
Нисколько не было в том проку,
Что долго чуда я ждала –
Пустое было предсказанье,
Мое не кончилось страданье.
Я горько плакать начала.
Но тут подумала: «Однако
Еще же день весь впереди,
Еще случиться может всяко
И так что плакать погоди».
Когда бы знала, что имеешь
Желанье сам их умертвить,
Рукою собственной посмеешь
Над ними меч ты заносить,
   
   (указывает на Оброю и Аглаю)

То смысл пророчества открылся
Гораздо б раньше и такой
Конфуз бы страшный не случился,
В какой попали мы с тобой.

Люциний

Теперь припомнил я, Квирина
Давнишний странный твой рассказ.
Ему не верю и сейчас.
Его, конечно, половина
Тобой придумана: у вас,
У женщин, слабость есть такая –
Давать фантазии простор,
Молоть досужий всякий вздор.
Прости меня ты, дорогая.

Квирина

Не лжив нисколько мой рассказ!
Не хочешь мне, Люциний, верить?
Однако слов моих сейчас
Правдивость так легко проверить.

            (обращаясь к Оброе)

Оброя, дело за тобой:
Какою хочешь ты волшбой,
Пускай безбожной, христианской,
А, может быть, фессалианской
Скорее Лукия лечи –
Его ходить ты научи!
Уж если ты его излечишь,
Тогда и дочке и себе
Спасенье этим обеспечишь!
И много денег дам тебе!

Оброя

Конечно, очень я желаю
Помочь больному, но не знаю
Каким мне способом лечить.
Не знаю, как и приступить.
Ошиблась ты, что христиане
Себя марают колдовством –
Нисколько: мы же не в обмане,
А в вере истинной живем.
Не знаю я и врачеванья.
Боюсь, что наши упованья
Больному блага не несут
И нас с Аглаей не спасут.

                (пауза)

Хотя постойте – есть подсказка
      
           (кивает на Квирину)

В твоем рассказе! Верю я,
Что он, конечно же, не сказка –
Не веришь ты, Люциний, зря.
Теперь нисколько нет сомненья –
Его удастся излечить!

            (кивает на Лукия)

Я силой крестного знаменья
Сумею чудо совершить!

   (Лукий приподнимается на ложе, смот-рит на Оброю. Оброя подходит к нему и совершает над ним крестное знаменье)

Вставай же, Лукий, – исцеленье
К тебе желанное пришло!
Теперь вставай без промедленья
Недугу страшному на зло!

   (спускает ноги Лукия с ложа, берет его поду руку, помогает встать. Лукий идет, поддерживаемый ею. На лице его изобра-жаются изумление и восторг. Оброя пере-стает его поддерживать. Он растерянно останавливается).

Давай-давай, не опасайся –
Идти теперь ты можешь сам!
Шагай, как должно молодцам,
От долгой лежки разминайся.

     Лукий самостоятельно делает шаг,       за-тем – другой. Потом он подпрыгивает, при-седает, еще раз подпрыгивает и два раза проходится взад-вперед.
      Люциний и Квирина падают в ноги Об-рое.

Люциний

Прости, Оброя, нас! Откуда
О том могли мы знать, что ты
Сюда вдруг явишься для чуда
И явью сделаешь мечты?!

Квирина

Излечишь мертвые ты ноги!
Такое сделать не смогли
Ни чудо-лекари, ни боги,
Дары которым зря несли!

Люциний

Оброя, тем, что ты свершила, –
Себя и дочь свою спасла.
К тому ж по праву заслужила
Даров богатых без числа.

Оброя

Не надо вашей мне награды!
Конечно, вы безумно рады,
Но тем обязаны не мне,
А только Богу, в вышине
Который миром управляет
И зло повсюду исправляет!
За это чудо вот Кого
От всей души благодарите!
А вы поклонников Его
С большой жестокостью казните!

Люциний

Во власти были страшной тьмы!
Теперь мы очень сожалеем!
Однако верь, Оброя, мы
Оттуда выбраться сумеем!

            
           Сцена  третья


     Комната в доме  Оброи. Ложе, два сиде-ния.  В  комнате  стоят  О б р о я,   А г л а  я,
Г л и к е р а,  А л к е й  и   К л е о н.

Клеон

Какое чудо – живы вы!
Какое дивное спасенье!
Когда б не чудное везенье,
То быть бы вам без головы!

Оброя

Неужто ты не понял, милый,
Что тут везенье не причем?
Причина чуда только в том,
Что мы Христа Святою Силой
От казни страшной спасены
За то, что верою полны
В Его Великое Ученье
И в этом наше все везенье.

Гликера

И то, Оброя, помогло,
Что мы молились очень много:
Все наше братство не спало –
И день и ночь молило Бога
Удар жестокий отвести
И вас от изверга спасти.

Оброя

Конечно, правильно, Гликера –
Спасла нас только наша вера!

Клеон

Желаю, матушка моя,
Стать христианином и я!

Оброя

Неужто правда?! Как я рада!
Клеон, мой милый, молодец!
Разумным стал ты наконец.
Тогда, сынок, тянуть не надо:
Со мной пойдем сегодня в храм –
Пройдешь обряд крещенья там.
Познать Христа – душе отрада!

   Порывисто входит с л у ж а н к а.

служанка

Хозяйка, римляне идут!
Опять вошли без позволенья!
Опять в них ярое стремленье!
За мной идут – почти уж тут!

   Входят д в а  л е г и о н е р а, внося ларь. Ставят  его перед  Оброей. За ними входит  п е р в ы й  ц е н т у р и о н, подталкивая перед собой связанного Э г и я.

первый центурион

Прими, Оброя, ларь, который
Доверху золотом набит –
Люциний наш на дело скорый
Тебя одаривать спешит.
И я от чуда в восхищенье!
Мне даже хочется Ученье
Познать Великое Христа –
Оно же, чудо, неспроста!

Оброя

Ну я же их предупреждала –
Даров не надо мне совсем!
Они ж прислали! Ну зачем?!
Была я против и не ждала.

первый центурион

Но мы исполнили лишь то,
Велел Люциний сделать что.

Оброя

Оставьте, ладно: я старанья
Не буду ваши отвергать.
Нетрудно золото раздать –
Пущу его на подаянья.

первый центурион
    (указывая на Эгия)

Еще тебе Люциний шлет
С подарком вместе негодяя,
Твоей который мести ждет,
О подлом деле своем зная.
Никто иной, как он донес
О том, что вера в вас другая,
И чуть вам гибель не принес,
И можешь ты ему по праву
Придумать страшную расправу.

Оброя

Неужто он?! Но почему?!
От нас добро он только видел.
Мы дали вольную ему.
Выходит, тайно ненавидел
Ты нас за что-то, Эгий, а?
И нам отмстить надумал, да?

Эгий

Просил же я тебя с Дионом
Меня назначить экономом,
Но вы Алкея предпочли –
Меня достойным не сочли.
Конечно, было мне обидно!
Не мог я этого снести.
Молю тебя, прости, прости!

         (падает на колени)

первый центурион

С подлюгой жили вы какою!
Ну, как казнить его? С собою
Возьму негодника в тюрьму –
Пускай ответит головою.
Его отдам я палачам,
И он умрет, собака, там.

Оброя

Не надо. Лучше развяжите
Беднягу вы и отпустите.

    Оброя подходит к Эгию и сама развязы-вает его руки. Эгий убегает.

первый центурион

Поступок этот странный твой
Постичь не в силах разум мой –
Спасаешь сволочь ты прощеньем,
Себя не радуешь отмщеньем.
Такое в духе христиан.
Прекрасна все же ваша вера –
Добра неведома ей мера,
Добром весь путь ваш осиян!

        Римляне  уходят.

Оброя

Мои родимые, желанье
Имею я пуститься в путь,
Когда хотя бы только чуть
Оправлюсь после испытанья,
Мне Бог которое послал
И этим ясно показал
Какое есть мое призванье.
Туда отправлюсь, где страданье
Христос принял за род людской.
Хочу припасть к Земле Святой!

Аглая

Возьми меня с собой – мечтаю
И я там тоже побывать.
Тебя я очень умоляю!
Не можешь ты мне отказать!

Оброя

Послушай, очень там опасно,
Поскольку люд восточных стран
Не любит тоже христиан
И ярость так его ужасна!

Аглая

Но Бог хранил с тобою нас!
Спасет еще, быть может, раз!

Оброя

Конечно б, очень не хотела
Тебя, Аглая, брать с собой,
Однако вот какое дело:
От смерти Силою Святой,
Как я, избавлена ты тоже –
Не помнить этого не гоже,
Ступай со мной в далекий путь,
И ты паломницею будь.
 
          
                Сцена  третья

    Комната в доме Оброи. Вдоль стены сто-ят стеллажи со стопками восковых табли-чек.Около стоят стол и два стула. На столе - небольшая стопка восковых табличек. За столом сидит К л е о н  и читает одну из восковых табличек. Входит Алкей.

Алкей

Дозволь войти, хозяин мне.
Зачем велел прийти к тебе?

Клеон
(указывает на свободный стул)

Садись, Алкей, ты без стесненья.
Хочу отметить похвалой
Твое хозяйских дел веденье.
Весьма доволен я тобой.
Ведешь ты записи отлично –
Ошибок нету, как обычно:
С большою точностью расход
Везде отмечен и приход.

            (Алкей садится)

Однако я позвал не столько
Тебя затем, мой дорогой,
Хвалою чтоб потешить, сколько
Задать опять вопрос такой:
Не знаешь ли когда домой
Сестра и мать мои вернутся?
Прошло почти что года три
Как в путь отправились они.
Не правда ль можно ужаснуться
Тому, как быстро мчатся дни?
Письмо от матери с сестрою
Пришло пять месяцев назад.
Они в нем пишут, что душою
В Коринф, на Родину, спешат,
Что скоро будут возвращаться.
Но до сих пор все нету их
И даже писем никаких!
Могу ли я не волноваться?!
Алкей, прошу тебя, ответь –
Возможно, ты и вправду знаешь,
Когда они прибудут, ведь
Довольно часто посещаешь
Пещерный наш родимый храм,
В котором многих тех встречаешь,
Кто был совсем недавно там,
Где мать с сестрой мои пропали.
Они, наверное, сказали
Из них кому-нибудь, когда
Домой вернутся, к нам сюда?

Алкей

Да все, кто видел там Оброю
С твоей прекрасною сестрою,
Одно в восторге говорят,
Что мать твоя знаменьем крестным
Болезни лечит все подряд,
Какие даже и известным
Искусным самым докторам
И то лечить не по зубам.

Клеон

Об этом знаю я, и тоже
Способность матери дивит
Меня и радует, но что же
О том хоть кто-то говорит,
Когда они домой вернутся?
В Коринфе ждут их не дождутся!

Алкей

О том ни разу не слыхал –
Никто не знает. Да об этом
Уже два раза ты пытал
Меня давненько. Я ответом
Тебя таким же огорчал.

Клеон

Имел надежду я, что, может,
Известно стало что-нибудь,
Пускай хотя бы только чуть:
Меня волненье так и гложет.

        Вбегает  с л у ж а н к а.

служанка

Хозяин, матушка с сестрой
Твои вернулися домой!
 
   Клеон и Алкей вскакивают из-за стола, направляются к выходу. Им навстречу вхо-дят  О б р о я   и   А г л а я.

Оброя

Ну, вот и мы. Небось заждались?
Почти три года не видались!

  Клеон обнимает мать, затем – сестру.

Клеон

О, как вы долго были там!
Жилось тревожно очень нам
В тяжелом этом ожиданье:
Родимых ждать – одно страданье!

Оброя

Прости меня, мой дорогой!
Дела нас очень задержали.
Однако письма мы домой
Всегда исправно посылали.

Клеон

Исправно разве?! Редко так,
Что я все время волновался,
Недобрый видя в этом знак!
Уже поехать к вам собрался!

Оброя

Какая жалость – знать дошли
Не все послания до дома.
Такое каждому знакомо,
Кто был от Родины вдали.

Алкей

Оброя, как тебе мы рады!
Пожалуй, даже для меня
Не может лучшей быть награды,
Чем снова видеть здесь тебя!
Не меньше видеть рад Аглаю,
И вам обеим я желаю
Настолько долго дом опять
И нас без вас не оставлять.

  (после небольшой паузы, обращаясь к Об-рое)

Теперь скажи, Она какая –
Земля Великая Святая?
Наверно, дивно хороша?!
Стремится к Ней моя душа!

Оброя

Она прекрасна! Это верно!
Ее паломник посетив,
К Святому близость ощутив,
Счастлив становится безмерно.
Немного все же погоди –
О Ней рассказ мой впереди:
Хотя бы дай присесть с дороги –
Меня уже не держат ноги.

    Клеон и Алкей бросаются к стульям, хва-тают их. Алкей подставляет стул Оброе, Клеон – Аглае . Женщины садятся.

Алкей

И правда! Как я мог забыть?!
Сперва вас надо усадить…

Клеон

Скорее отдых дать желанный
И лишь потом рассказ пространный
Просить начать вести о том,
Что в Крае видели Святом.

Оброя

Теперь скажите мне какая
В Ахайе жизнь сейчас? Плохая
Для тех, кто в лоне христиан?
Наместник римлян все тиран?
Иль, может, помня случай с сыном
Не лютым стал он властелином?

Клеон

Нигде куратора добрей
Найти, уверен, невозможно.
Конечно, очень с ним надежно:
Себя погубит он скорей,
Чем люд невинный христианский
В обиду даст кому-нибудь,
Себе готовя тяжкий путь,
Но славный, истинно гражданский.
И даже наши братья, что
Живут в провинции соседней,
Куратором где знаешь кто?
Вителий Фальк, злодей последний,
Сюда на жительство бегут.
А, впрочем, только ли оттуда?
Со всех сторон немало люда
Места спокойные влекут.

Оброя

Тогда ко мне пришло решенье –
Побуду здесь немного дней,
Найдя себе отдохновенье
Среди любимых мне людей,
А после снова в путь скорей,
Туда, на север, к нашим братьям,
Поскольку ведь кому трудней,
Тому я более нужней –
Свою желаю помощь дать им.

Клеон

Опять в разлуке жить с тобой?!
Вот это да! Не ждал такого!
Неужто, матушка, ты снова
Покинуть хочешь дом родной?!

Алкей

Оброя! Нет! Останься – просим!
С тобой разлуку не выносим!

служанка

Поверь же, матушка, ты нам –
Легко погибнуть очень там!

Оброя

На все, родные, Божья Воля.
Погибнуть если суждено,
Моя такая, значит, доля.
Ее избегнуть не дано.
Но я до гибели успею
Несчастным людям послужить
И многих, может быть, сумею
От страшных хворей излечить.

Аглая
(садясь на колени и обнимая ноги матери)

Прошу я, матушка, с собою
Возьми меня и в этот раз!
Тогда никто не сломит нас.
Вдвоем с опасностью любою
Сразимся мы и победим –
Себя в обиду не дадим.

Оброя

Ответить «да» мне снова трудно.
Боюсь тебя я взять с собой,
Но мы привыкли обоюдно
Идти опасною тропой,
Людей лечением спасая
И Словом Божьим вразумляя.
Согласна, ладно, Бог с тобой,
Ступай же снова ты со мной.
         
        Сцена  четвертая

   Площадка перед пещерой. Немного пра-вее пещеры открывается живописный вид на  долину  и  горы.  На площадке стоят О б-
р о я  и  А г л а я.

Оброя

Уже порядком я устала –
Какой, однако, слабой стала,
Хотя, как будто, не стара.
Когда б не эта вот жара,
Была бы я неутомима.
Печет опять неумолимо.

Аглая

Возможно, отдохнуть пора:
Сегодня с раннего утра
Уже ты многих исцелила.
Себя трудами изнурила.

Оброя

Какой там отдых, погоди –
Опять идут сюда, гляди.

    Входит   к о с о б о к и й    м у ж ч и н а,
одетый в тунику. На боку – дорожная сум-ка.

Кособокий мужчина

Тебя приветствую, Оброя!
Взобрался все-таки сюда.
Не мало стоило труда
Идти наверх такой жарою.
   Пока он говорил, следом за ним вошла
ж е н щ и н а-поводырь, ведущая с л е п о г о  м у ж ч  и н у. Оба одеты в туники.

женщина-поводырь

Позволь приветствовать и нам
Тебя, Оброя, дорогая.
Невзгоды все превозмогая
Дороги долгой, по горам
И долам медленно шагая,
Сюда добрались для того,
Чтоб ты свершила волшебство.
Ты можешь это, как мы знаем.
На чудо лишь мы уповаем.

Оброя

Родные, страждущие, вас
Приветствовать я тоже рада.
Хочу помочь вам, только надо
Сказать о том в который раз,
Что я волшебством не владею –
Лечить лишь верою умею.
Веленье Бога в том одно,
Что делать чудо мне дано!

кособокий мужчина

Начни с меня, с меня, Оброя!
В подъеме спорили мы трое.
К пещере первый я взошел –
Других в усердье превзошел!

    Оброя осеняет его крестным знаменьем.

Оброя

Не будешь больше кособоким,
А станешь стройным и высоким.
Сейчас же выпрямься! Давай,
Смелее спину распрямляй!

    Кособокий мужчина выпрямляется. При-подняв чуть руки, изумленно осматривает свое туловище. Затем, пораженный, пятит-ся. Потом падает перед Оброей на колени, простирает к ней руки.
 
бывший кособокий мужчина

Меня и вправду излечила!
Опять ты чудо совершила!
               
                ( пауза )

Жалею, что не в силах дать
За это я такую плату,
Какую надо. Впрочем, злату
С твоим добром и то не стать
Ценою равным! Я посмею
Тебя просить лишь то принять,
Что, как бедняк, с собой имею.

    Бывший кособокий мужчина достает из своей сумки что-то завернутое в тряпочку. Аглая быстрым настойчивым движением заставляет его положить сверток обратно.

Аглая
(помогая ему встать)

Себе, пожалуйста, оставь:
Припасов скудость нас не губит.
И больше ты ее не славь –
Оброя этого не любит.

     Встав, бывший кособокий мужчина, от-ступает на несколько шагов, но совсем не уходит – задерживается, чтобы посмотреть, как Оброя будет исцелять слепого.
    Женщина-поводырь подводит слепого к Оброе.

женщина-поводырь

Оброя, мой несчастный брат
Ослеп от страшного паденья,
Не видит сорок лет подряд.
Ему вернуть попробуй зренье!
       
          Оброя крестит слепого.
 
Оброя

Теперь ты должен видеть все –
Вернулось зрение твое.

прозревший слепой

Оброя, правда, дорогая –
Исчезла злая темнота!
Опять я вижу все! Какая
Вокруг, какая красота!
   
             ( пауза )

Но кто все эти люди злые,
Бегут которые сюда?!
Подъемы горные крутые
Они штурмуют без труда!

бывший кособокий мужчина

Спасайтесь! Римляне! Бегите!
Однако мы окружены.
Теперь спасения не ждите –
Теперь мы все обречены.

     На  площадку  перед   пещерой   вбегают
в т о р о й     ц е н т у р и о н    и    о п ц и о н
с обнаженными мечами. Прозревший сле-пой с широко расставленными руками пре-граждает им путь.

прозревший слепой

Солдаты, женщин пожалейте!
Касаться даже их не смейте!

     Второй центурион пронзает его мечом. Бывший кособокий мужчина хватает с зем-ли камень.
    
бывший кособокий мужчина

Уйдите, люди сатаны!
Не трогайте святой жены!

      Бывший кособокий мужчина бросается с занесенным над головой камнем на римлян. Опцион убивает его. Оброя и Аглая сжи-мают друг друга в объятиях.

второй центурион

Так вот она, Оброя эта.
А рядом, видно, дочь ее.
Теперь-то песенка их спета,
Распятьем кончится житье.

(отходит вбок к краю площадки перед пе-щерой, повелительно поднимает руку вверх,
обращаясь к тем, кто еще не взобрался на площадку и невидим зрителям)   

Спускайтесь вниз, легионеры –
Врагов проклятых нашей веры
Поймали мы. Назад идем –
На казнь их в город поведем!

               Сцена  пятая

  По лесной тропе идут:впереди – в т о р о й
ц е н т у р и о н,  за ним со связанными ру-ками – О б р о я   и   А г л а я,  сзади   них – о п ц и о н . Второй центурион останавли-вается. Останавливаются и сзади идущие. Второй центурион возвращается на не-сколько шагов назад и поднимает руку, гля-дя туда, откуда вышел вместе с опционом и женщинами.

второй центурион

Центурия, команду слушай!
Сейчас устроим здесь привал,
А вместе с ним и ужин – кушай
Что каждый в путь с собою взял!

опцион
(обращаясь к центуриону)

Зачем сейчас затеял ужин?
Такой он ранний нам не нужен.
Прошли бы тот вон перевал –
Тогда б и сделали привал.

второй центурион
(кивает на Аглаю)

Когда вблизи такая краля,
Не в силах похоть я терпеть.
Таких не мало девок брали.
Хочу и этой овладеть.
Потом и вы, чтоб не скучали,
Ее берите много раз.
И лишь поэтому приказ
Отдал сейчас остановиться –
Возможность есть повеселиться.

опцион

Однако, умный ты какой!
Тогда – я сразу за тобой!

    Второй центурион пытается обнять Аглаю. Та сопротивляется.

второй центурион

Иди ко мне моя ты радость –
Сейчас познаешь мужика.
Его не ведала пока.
Вкуси же страсти буйной сладость.
Твою невинность не отдам
Солдатам я и палачам.
Ее сгубить желаю сам.

Оброя
(стараясь защитить Аглаю)

Прошу вас, дочку пощадите –
Еще ребенок ведь она!
Ее, молю вас, отпустите!
За все ответить я должна:
Людей лечила я одна
И в веру нашу обращала!
Она поодаль лишь стояла.


опцион
(не пуская Оброю к Аглае)

Отстань ты, дура, не мешай –
Насытить похоть ему дай!
Твою дочурку не отпустим –
Такую глупость не допустим!
Расправы ей не избежать
И нас придется ублажать,
А после жертвой казни стать!

    Раздается (за сценой) нарастающий шум приближающегося боя. Второй центурион и опцион удивленно и испуганно озираются.

опцион

Неужто он, Стратон проклятый,
На нас напал, отряд наш бьет?!
А тот, весь паникой объятый,
Отпор достойный не дает!

второй центурион

Плохое, правда, положенье –
Попали все мы в окруженье!

опцион

Стратон, и правда, – он, подлец!
Теперь уж точно нам конец!

второй центурион

Они как быстро наступают!
Везде им наши уступают!

опцион

Отряд разбит почти что весь!
Враги сейчас уж будут здесь!

второй центурион

Не стоит страху поддаваться!
Вперед за мною – будем драться!

    Оба воина выхватывают из ножен мечи.

опцион

Мечи вначале в них вонзим –
Спастись подлюгам не дадим!

    Опцион бросается к Оброе, собирается вонзить ей меч в горло. Второй центурион с той же целью устремляется к Аглае. В этот момент появляется с обнаженным клинком Л у к и й  и сразу закалывает опциона. Аг-лая тоже избегает расправы, потому что центурион вынужден скорее обратить  ору-жие против Лукия. Они сражаются. Центу-рион падает, получив смертельный удар. После этого Лукий быстро разрезает мечом веревки, связывающие руки Оброи и Аглаи.

Оброя

Гляди, Аглая, дорогая,
Кто нас с тобой от смерти спас!
Ты видишь, встреча-то какая!
Неужто Лукий?! Вот так раз!

Аглая

И я своим глазам не верю!
И правда – Лукий! Обрела
Свою давнишнюю потерю,
Кого забыть я не могла.

Лукий

Твои слова дают надежду.
Тебя я тоже не забыл,
Любя по-прежнему, и жил
Довольно долго, мечась между
Сомненьем, что смогу вернуть
Аглаю хоть когда-нибудь,
И верой в то, что есть возможность
Тебя вернуть, но безнадежность
Во мне всегда была сильней.
Сейчас же стало веселей.

    Вбегает  п о в с т а н е ц.

Повстанец

Стратон, мы снова победили!
Опять немалое число
К нам римлян сразу перешло.
Они желанье изъявили
Святую Веру обрести
И с нею в наш отряд войти.

Лукий

Они пройдут у нас крещенье
И их тогда в отряд возьмем.
Готовьтесь – скоро возвращенье,
Обратно в лагерь наш идем.

           Повстанец уходит.

Оброя

Тебя, выходит, величают
Теперь иначе – ты Стратон.
Твои приказы получают,
Как будто ты центурион…
Так ты, так ты неужто он?!
Стратон тот самый, что отрядом
Повстанцев здесь руководит,
Который все почти что рядом
Когорты римские громит?!

Лукий

Ты верно, матушка, сказала:
Конечно, он – ты отгадала.
Сменил же имя потому,
Что долго жил я в окруженье
Фракийцев, греков, отвращенье
В ком есть большое ко всему,
Что с Римом связано, и имя
Себе я греческое взял,
Чтоб каждый больше доверял
Тому, командует кто ими.

Аглая

Безумно просто рада я,
Что любишь все еще меня.
Теперь поведай, милый Лукий,
Как жил до нынешнего дня
С начала нашей ты разлуки.

Лукий

Ходить возможность обретя,
В восторг от этого придя,
Увидел мир вокруг я новым –
Гораздо ставшим красивей.
Решил, что будучи здоровым
Любимой сделаюсь милей.
Боязнь, однако, угнетала,
Что после ужаса того,
Какой ты с мамой испытала
По воле папы моего,
Меня ты вряд ли хочешь видеть
И, может, стала ненавидеть.
Не мог решиться долго я
К тебе пойти, любовь моя.
Когда пойти решился все же,
Узнал, что с матушкой своей
Туда отправилась, где Боже
Мученье принял за людей…
Пошел я в армию в стремленье
Себе и людям доказать,
Что в силах после исцеленья
Других мужчин не хуже стать,
Решил стопами Ахиллеса,
Героя славного, пойти,
Надеясь этим больше веса
В твоих глазах приобрести.
Желая быть к тебе поближе,
Вступил в тот самый легион,
Как раз который размещен
В краю израильском, а ты же
С своею матушкой вдвоем
Тогда служила Богу в нем.
Имел в местах священных счастье
Принять крещенье и потом
Прошел не раз там и причастье,
Себя очистивши постом.

Аглая

О, милый Лукий, как я рада,
Что ты теперь христианин,
Что духом ты со мной един –
О, лучше нету мне награды!

Лукий

Найти, конечно, вас хотел,
Однако просто не успел,
Поскольку скоро с легионом
Своим в Вифинию попал,
Народ которой бастионом
Могучим против римлян встал.

Оброя

О том восстании оттуда
До нас дошла молва тогда,
О том, что много очень люда
Погибло в битвах, как всегда.

Лукий

С трудом восставших подавили.
Потом в то войско нас включили,
В Тавриде службу что несло,
Храня от скифов порубежье,
Которых страшное число
С своей свирепостью медвежьей
На греков мирных часто шло.
В сраженьях там я отличился
Настолько даже, что добился
Легата должности. Тому
Немало рад был, но расстаться
Пришлось со службой, потому
Что я не мог на ней остаться.
Узнал, что матушка, отец
Терновый приняли венец,
Что их правитель наш тиранский
Казнил за подвиг христианский.
Известьем этим потрясен
Был очень сильно, как сражен
Грозы ударом тяжелейшим –
Над мною будто грянул гром!
Утрату перенес с трудом.

Аглая

Прими ж сочувствия ты наши!
Как жаль, что нету больше их!

Оброя

Поверь мне, подвига нет краше,
Чем подвиг христиан таких!

Лукий

Я понял – надо торопиться
Куда-нибудь надежно скрыться,
Иначе император мой
Теперь расправится со мной.
Надевши бедный плащ лоскутный,
Бежал из римских я когорт.
Пришел в Парфений, прямо в порт,
И, там найдя корабль попутный,
На нем во Фракию прибыл
И скрыться в горы поспешил.
Нашел здесь много поселений
Несчастных наших христиан.
Они, спасаясь от гонений,
Туда пришли из разных стран,
Покорных Риму, поселились,
Трудились много и молились.

Оброя

Стремятся многие туда,
К границе ближе, христиане,
Чтоб там селиться, это да,
Но там как будто бы в капкане
Иль между двух огней живут,
Страданья страшные несут.

Лукий

От многих бед своих спасенье
В глуши надеялись найти.
Пришлось, однако, обрести
Еще там большее мученье:
Куратор Фракии прознал,
Где их таятся поселенья,
Туда отряды посылал,
Стремясь добиться истребленья
Живущих мирно там людей.
Упорен в этом был злодей.
Страдали также от вторжений
Огромных многих диких орд:
Вест-готы после поражений
Не в силах выстоять когорт,
Что вал границы охраняют,
Земли фракийской без труда
Довольно скоро достигают –
Они до этого всегда
Больших отрядов не встречают.
И многих жителей пленить,
А часто просто перебить
В набегах страшных успевают
По всей провинции, пока
Не встретят крупные войска.
С другими вместе христианам
От тех нашествий шла беда,
Поскольку к их фракийским станам,
В горах сокрытым, и туда,
Вест-готов орды доходили
И вред огромный им чинили
До той поры, покуда те,
Свои отряды не создали
Для их защиты и не стали
В делах войны на высоте.
Возможно, это получилось,
Поскольку ратное мое
Уменье братьям пригодилось,
И даже воинство свое
Они мне дали под начальство.
Так злых язычников нахальство
Чужих и римских обуздать
Сумели все ж, и дальше сможем
В обиду братьев мы не дать –
Любую силу превозможем.

Аглая

Отпор противнику давать
Должны и наши научится –
Свои святыни защищать.
Должны повсюду ополчиться.

Лукий

Всегда готовы мы к войне…
До туда слух дошел ко мне,
Что есть в провинции соседней,
В ее примерно части средней,
Святая женщина одна,
Что лечит будто бы она
Любые страшные хворобы
И что Оброя имя ей.
Туда отправился я чтобы
Ее увидеть поскорей,
Уже в душе предполагая,
Что это, матушка, есть ты
И что с тобой – моя Аглая,
И скоро сбудутся мечты
Любимую увидеть снова.
И правда – вновь увидел вас!
Не ждал я счастия такого.
У той пещеры вы как раз
Стояли людям помогая.
Среди больных скрывался я,
Себя от ваших глаз тая
И взор любимой услаждая,
С трудом желанье побеждая
Толпу раздвинуть, выйти к вам.
Побыв как можно дольше там,
Ушел я с радостной душою.
Затем с энергией большою
Отряд повстанцев собирать
Из наших братьев начал местных,
Чтоб вас от римлян защищать
И всех людей из сел окрестных:
Наверно, вам благодаря,
Они Небесного Царя
Усердно очень почитают,
В богов же веру презирают.

Оброя

Здесь много кроме нас других
Людей, несущих Слово Божье.
Из этих мест с поддержкой их
Изгнать смогли мы многобожье.

Лукий

Кругом, отсюда далеко,
Держу людей для наблюденья.
Всегда поэтому легко
Врагов предвижу нападенье.
Сюда не дам ни одному
Пробраться римскому отряду,
Поскольку вовремя ему
Устрою где-нибудь засаду.
Хотя неправда – в этот раз
Врагов я все же не заметил
И, как обычно, «не приветил»
Вдали отсюда. Даже вас
Едва сумел спасти от смерти,
Но в том причина, мне поверьте,
Что был предатель среди нас –
Не подал вовремя сигнала
О том, что римляне идут:
Моя центурия отстала
И их догнала только тут.
Но раньше мы не пропускали
Сюда явившихся врагов,
От вас подальше разбивали
Всегда поклонников богов.

Оброя

Выходит, вот кого, Аглая,
Должны с тобой благодарить
За то, что, страха мы не зная,
Сумели долго здесь прожить.

Аглая

Подумать только, это время
Вблизи меня любимый жил!
Чего ж разлуки тяжкой бремя
С обоих нас ты не сложил,
И вправду если уж любил?

Лукий

А что мне делать оставалось?
Едва возможность выдавалась,
К пещере вашей вновь бежал
И, средь больных опять скрываясь,
Плащом с опаской прикрываясь,
Прекрасный образ созерцал.
Хотя, конечно, и страдал,
Но силы в этом я черпал.
Неужто думаешь, что стал бы
Свои мученья продливать
И очень долго продолжал бы
Тебя в сторонке обожать,
Когда бы верил я надежде,
Что любишь ты меня как прежде.
Не стал терять бы даже дня –
Открыто б сразу к вам явился.
Однако я узнать страшился,
Что уж не любишь ты меня.
Такое б выдержал едва ли.
Сомненье лишь в любви твоей
Никак покончить не давали
С разлукой тяжкою скорей.

Аглая
(беря под руку Лукия)

Во мне не может быть сомненья –
В душе осталась я твоя.
Прошу сейчас же, мама, я
На наш союз благославенья!

   Аглая и Лукий становятся перед Оброей на колени.
Оброя

Его охотно очень дам:
Узнать пришлось поскольку вам
Разлуку, тяжкие страданья,
То чувства ваши испытанья
Большие временем прошли.
Друг друга снова вы нашли –
Живите ж счастливо, родные!
Не так, однако, как иные,
Что видят счастье лишь в своем
Кругу семейном дорогом.
Других людей немало все же.
Стремитесь страждущим помочь
Лишенья, беды превозмочь –
Большое это счастье тоже.
Дела такие любит Боже.
Живите скромно и в трудах,
Усердно в благочестье строгом –
Молитвах частых и постах:
Возможно счастье только с Богом!
Об этом помните всегда,
И будет ваша жизнь прекрасна –
Трудна, опасна, может, да,
Зато уж точно – не напрасна:
Неверных к вере приведет
И души многих их спасет.
Придет и к вам за то спасенье.
На эти добрые дела,
Себя которым отдала,
Даю свое благославенье!

   (осеняет Лукия и Аглаю крестным знаме-ньем)


              Сцена  шестая


    Посередине сцены на фоне гор – скамей-ка. Несколько в стороне стоит столб с вен-ком на его вершине. На скамейке сидит       п е р в ы й   п у т н и к  Э с х и н. Появляет-ся и приближается  к  нему   в т о р о й   п у т- н и к   Н и к и ф о р. Оба одеты в простые туники.

 
Никифор

Немного что ли отдохнуть.
Тогда полегче будет путь.
Привет тебе, мне неизвестный,
Но, видно, добрый человек!
Никифор я и родом грек,
Как ты, похоже, но не местный.

Эсхин
(подвигаясь на скамейке)

Так ты, гляжу, христианин!
Тебя приветствует Эсхин!

   Обмениваются радостным рукопожати-ем.

Никифор

Приятно очень. Но откуда
Тебе известно, что одной
С тобой мы веры? Просто чудо,
Что ты догадливый такой!

Эсхин

Нетрудно было догадаться –
Язычник стал бы не ко мне
Сперва с приветом обращаться,
А вон к тому, что в стороне.

   (кивает на столб с венком)

Никифор

И правда, этот придорожный
Кумир Диониса ничтожный
Почтит с молитвой он скорей –
Увидит лишь потом людей.

Эсхин

Идешь далеко ли, поведай?
Со мной немножко побеседуй.
Никифор

Иду на север: в легион
Вступить желаю христианский,
Который все не побежден –
Сильнее, чем преторианский!

Эсхин

Согласен я с тобою в том –
И правда он могуч и прочен.
Никифор, знаешь, между прочим,
Я долго был его бойцом.
Теперь сказал: «Прощай» отряду –
Иду в свою Демитриаду,
Туда, где мой родимый дом.

Никифор

Неужто правда?! Просто дивно!
Вот это да! Но мне с тобой
Сейчас сидеть уже противно –
За твой побег с войны домой
Достоин порки ты большой!

Эсхин
(после того, как расхохотался)

Меня считаешь дезертиром?
Ошибся ты, мой дорогой, –
Отряда был я командиром,
Но он распущен весь домой,
Поскольку Цезарь стал иной –
Прислал просителя за миром
И уж покончено с войной.
Издал указ правитель Рима
О том, что вера христиан
Не будет в будущем гонима.
В своей политике изъян
Исправил этим император.
Я даже слышал, что куратор
Ахайи сам теперь наш брат.
Служить Христу он очень рад:
Богов скульптуры низвергает –
Кумирни в церкви превращает!

Никифор

Какую новость ты сказал!
Подумать только! Просто чудно!
Поверить в это было б трудно,
Когда бы мир иным не стал:
Кругом одни лишь наши братья –
Уже мне кажется порой.
И если мы пойдем всей ратью,
То нету армии такой,
Какая б нас остановила,
Теперь не их, а наша сила
Везде господствует почти,
А то ли будет впереди!

Эсхин

Конечно, да! Теперь обратно
Спокойно можешь повернуть.
Пойдем со мною – мне приятно
С тобой продолжить будет путь.

Никифор

Пойду я с радостью большою!
Доволен, что мне не пришлось
Спознаться с гибельной войною!
Прекрасно как все обошлось!

   Встают оба, собираются уйти.

Эсхин
(указывая на столб с венком)

Постой, неужто мы позволим,
Чтоб идол дольше здесь стоял,
Его не вырвем, не расколем,
Чтоб честный люд он не смущал?!

    Никифор подходит к столбу, расшаты-вает его, вытаскивает из земли и бросает на землю.

Никифор

Какое это наслажденье
Кумира скинуть – порожденье
Враждебной страшной темноты!
Эсхин, сбываются мечты!
Расходится по миру Вера
Святая наша и грядет
Духовной власти новой эра!
Она людской наш род спасет!

                (занавес)