Песня на два голоса

Стиснув зубы – патроны в обойме, один к одному, –
сквозь колючие заросли, девять кругов впереди;
не приложено карты, дорогу читать по клейму,
из Кузнечной долины бессмертием духа смердит,

из долины Ваала волной поднимается дым,
там сжигают тела и бессмертные души куют.
От сырой борозды до восхода рассветной звезды –
перевязывать раны, вытаскивать пули, щипать корпию.

Серый пепел летает, не тает – становится снег,
серый снег укрывает виски, не стряхнуть и не смыть.
Говорят, будто солнце уже повернуло к весне,
говорят, что теперь никогда не настанет зимы,

а со дна выплывает страна позабытых сердец,
Атлантида любви, алтари низведенных богов;
ты седеешь, отец, ты безбожно седеешь, отец –
я еще не отмерил своих покаянных кругов.

Если делаешь вдох – между ребрами чертополох,
если колет в груди – там успели шипы прорасти;
вместо сердца в грудине пульсирует алый цветок,
на последний паром две монеты зажаты в горсти,

вбиты накрепко гвозди железных безжалостных звезд,
из открывшихся ран раскаленное что-то течет.
Приходи, говорят, на заре – ни обут и ни бос,
ни пешком, ни верхом, не с мечом, не проси ни о чем,

приходи, говорят, поутру – ни нагой, ни одет,
костенеющей хваткой зажав в кулаке удила,
чтобы мертвая лошадь копытами рыла паркет,
головою качала, рычала, молчала, цвела.

Что ты знаешь о здешней земле, что неведомо мне?
Тут неласково, холодно, змеи и те уползли
с этой груды изъеденных морем и ветром камней.
...нет земли благодатнее этой зеленой земли.

Серый пепел становится пеной, летит за кормой;
ни следа на воде, ни безумного дела судье.
Возвращайся домой,
сын неправедный мой,
возвращайся домой –
самым первым паромом, на самой последней ладье.