Светлана и Женский век. Часть вторая. 7

7.
ПАДЕНИЕ

Мы знаем: человек предполагает,
Но повторимся с вами лишний раз.
А вот Господь всегда располагает!
Что и случилось с Лизою сейчас.

Тут на глаза красавице попался
Однажды статный унтер-офицер.
Амур к Елизавете подобрался –
Девичье сердце взято на прицел.
Она влюбилась с той же силой, страстью,
Что государь питал же к ней самой.
Взаимностью ответил ей к несчастью
Капрал и завладел её душой.
Старалась упредить её Светлана,
Себя капралу предложив взамен,
Но… поздно! И развитие романа
Шло дальше, забирая Лизу в плен.
Он даже удостоился сержанта
По личному указу от Петра.
Кто выступит защитником, гарантом?
Известно Лизе, что с огнём игра
Опасна! Вдруг узнает император,
Который сам был ею соблазнён.
Любовь – она, конечно, провокатор,
Но и любовник должен быть умён.
Тем более, что отрок огорошил
Верховников признанием своим
(У Лизы был учеником хорошим –
Та, что хотела, то творила с ним).
Так вот: Сказал, что хочет он жениться,
И – женится на тётушке своей.
Сам! Лично! Как же так могло случиться?
Безумнее не слышали идей.
Но как? Кровосмесительного брака
Верховники не могут допустить.
«Пусть только вякнет хоть одна собака!
Изволил император так решить!».

Елизавета ручки потирала,
И в спальне у себя пустилась в пляс.
Она Светлану всю исцеловала:
- Всё получилось, милая, у нас!

И… завела любовную интрижку –
Везде она пыталася поспеть:
Глубоким декольте дразня мальчишку;
В углу с сержантом что-то поиметь.
Её всё больше поглощало чувство,
Пока не поглотило целиком.
Светлана на неё глядела грустно,
Но понимала. Человек влеком,
Но, если он, действительно, сам любит,
Помимо воли, страстью увлечён,
В конечном счёте, страсть его и губит;
И забывает осторожность он.
Не спрячешь крыльев, выросших внезапно,
Душе парящей не сошьёшь мешок,
По воле сердца даже ум ослабнет,
От разума оставив уголёк.

Светлана помнит, как всё начиналось –
Как в коридорах Лизу стерегла,
Как вместе с ней разгулу предавалась,
Оберегала Лизу, как могла.
Был Бутурлин – красавец величавый,
Нарышкин Саша. Как он был красив!
Кузен его Светлане был по нраву.
Теперь они лишь в памяти архив.
Что вспомнить – было! Хороши кузены*!
Свободу телу и разгул души
Светлана с Лизой с братьями посменно
Устраивали. Были хороши
Те дни их взбаламученной свободы,
Любовной страстью теша телеса –
Он и она – Нарышкинского рода…
Но кончилась и эта полоса.

Себя мы больше всех, конечно, любим,
А чувствами так трудно управлять…
Какого чёрта появился Шубин?
Пришлось принцессе голову терять.
В него уже влюбилась не на шутку.
«Такой любви искала я всегда.
И думает о нём по целым суткам,
Ах, Лиза, чую, ждёт тебя беда!».

А Лиза пела с девушками песни,
Бывало, что водила хоровод,
И чувствовала так себя чудесно,
И чуда всё ждала: ну, вот же, вот…
Оно произошло! Совсем другое!
Другого рода. Углядев роман, –
Ах, наша мышка тщится стать горою –
Всё понял наконец-то Остерман.
Эмоции одни и восклицанья.
За этим всем стремление одно –
На трон взойти…, но тщетны все старанья,
Когда теряешь под ногами дно.
Уведомлен был юный император –
Любовник Остерманом был открыт.
А вице-канцлер, тайный провокатор,
Невинным взглядом ангела глядит.

Идиллия недолго продолжалась,
Самонадеянности вышел срок –
Рискнула и ни с чем теперь осталась,
Всё кончилось развилкою дорог.
На празднике же в день святой Натальи**
Как раз и разразилася гроза.
Ещё спасибо – не подверглась травле
Обманщица, что прятала глаза.
Заметили большую перемену
В сношениях с принцессою царя:
Молчание пришло словам на смену,
Ушёл, ни слова он не говоря,
И даже с цесаревной не простившись.
Елизавета тут же поняла,
Что не с Петром, а с троном разлучившись,
Надежду у себя же отняла.
Опала и затворничество ныне
Уделом стали дочери Петра.
И сколько ещё времени так минет?
Когда ещё придёт её пора?

Настигли тут ещё воспоминанья
О горькой участи её сестры.
Так рядом…, близко…, так свежи страданья.
Ничем не залатать в душе дыры.
Лишь год назад она с сестрой простилась –
Светлейщий князь устроил их отъезд –
И вроде как им оказал же милость:
«Карл-Фридрих, Бог не выдаст, чёрт не съест!».
Наобещал с три короба. Отправил –
И резал волны корабельный киль,
Чтоб не мешались – главное из правил –
Из Петербурга в славный город Киль.
Успела Лиза фрейлиной пристроить
У Анны «конфидентку***» – но свою! –
Та всё своим вниманьем удостоит,
И говорит: «Я так писать люблю!».
Для Маврушки писать – всё в удовольство:
Про праздники подружке доносить,
Не забывать о главном женском свойстве –
Должна ведь скоро Аннушка родить!
От Мавры Лиза письма получала –
Связующая нить их двух сердец, –
За герцогиней зорко наблюдала.
Мы приведём тех писем образец:
«По Килю ездила сестрица ваша
В санях. Дивились русским здесь саням…».
«Балы здесь через день – всё пляшем, пляшем.
Последний граф Бассевич принял сам.
И завершили лишь в десятом часе.
Не удоволились мы в залах танцевать –
Представьте, занесло нас в польском танце
И в погреб, и в поварню… Уж вставать
Пора, а мы, представьте, всё танцуем.
Графиню Кастель – старую мадам,
Лет пятьдесят, – охотницу такую
Не перетанцевать, я думаю, и вам…».
Поздравить с кавалерией просила
Она к тому ж ещё Бутурлина.
Его хоть в сердце Лиза не хранила,
Но помнила ведь Сашеньку она.

И наконец пришло письмо – свершилось
И Шепелева рада сообщить,
Что герцогиня сыном разрешилась.
Из пушек сразу стали здесь палить.

Елизавета новость получила
И прошептала: «Вот. Ещё один
Племянничек! Сестрица удружила…
А, впрочем, нужен кто-то из мужчин».

Светлана же сказала просто: «Здравствуй!
Карл-Петер-Ульрих, будущий наш друг.
Вот я и догнала тебя в пространстве.
При мне ты начинаешь новый круг».

Через неделю Мавра про крестины
Спешит Елизавете написать:
«Лежал младенец наш под балдахином,
С короной на подушке. Здесь же мать
Лежала под другим. Наряд богатый.
Тревоги вид её не вызывал».
Никто не ожидал, что так чреваты
Бывают торжества. Ну, кто же знал?
Тем более, что мать в опочивальне
Все празднества лежала у себя –
Всё Мавра доносила ей детально, –
Ещё недомогание терпя.
Увидела вдруг в окнах герцогиня
И всполохи, и россыпи огней –
Рука сама тут одеяло скинет,
А ноги к окнам понесут скорей.
Одно из окон настежь распахнула –
Соблазн полюбоваться был велик.
Февральским ветром ей в лицо задуло –
Щелей-то сколько – и сквозняк возник.
Отца любимым действом любовалась –
Бывал так рад он торжеству огня.
Перед окном в сорочке оставалась,
От холода себя не хороня.
И герцогиню забрала чахотка,
Чего никто, никак не ожидал.
А герцог снова утешался водкой –
Опять престол российский ускользал.
Просила Анна, чтоб похоронили
На Родине. К родителям своим.
Так не хотелось бы остаться Анне в Киле –
Хотя б и мёртвой – мы домой хотим.

А Лиза помнит, как всё начиналось:
Когда Карл-Фридрих прибыл в Петербург,
Тогда невеста им лишь выбиралась:
Какую цесаревну-то из двух?
Совсем недавно – лишь четыре года…
Две девушки глядели из окна.
Была совсем осенняя погода,
Под окнами же музыка слышна.
Оркестр Карла-Фридриха старался,
Хотел невесте герцог угодить.
В мечтах Елизавете отдавался,
Но мать с отцом изволили решить,
И объявили о своём решенье:
Голштинской герцогиней Анне быть.
Вздохнула Лиза сразу с облегченьем –
Три года не давал Карл-Фридрих жить…
И слушали сестрицы «со вниманьем»,
И думали о чём-то о своём.
Уже стемнело, факелов сиянье
Игру оркестра полнило огнём.

"Однако же, как быстро и как страшно –
Была сестра… и вот уж хладный труп…
Ругались, спорили ещё во дне вчерашнем…
Как всё же человек бывает хруп…
Да, хрупок он… душой своей и телом…
О, как я ненавижу чёрный цвет…
А смерть играет партию умело.
Болезнь и смерть! Что хуже? Хуже нет!
Забыть ли мне придворные интриги?
Куда тогда энергию девать?
На душу не одену я вериги,
Себя не буду преодолевать.
Я – дочь Петра! Великого к тому же!
Пускай я честолюбия полна.
Уже я поняла – не надо мужа.
На трон взойти я всё-таки должна».

- И ты взойдёшь, поверь, Елизавета!
Хотя ты это знаешь и сама.
Похоже, мы с тобой уйдём со света,
Теперь нам ближе станет полутьма.

- Ну, как сказать… Что ж, поживём в Покровском,
А то, гляди-ка, пораскрыли рты.
Житьём там удоволюсь я неброским –
Отдушина для Лизы-сироты.

Однажды к ним пожаловала Лора
И принесла нерадостную весть:
Средь дипломатов ходят разговоры –
Хотят принцессе оказать, мол, честь
И, обвенчав её с немецким принцем,
Спровадить Лизавету из страны.

А Лиза-то уже пошла принцип –
Сказала ж: «Женихи ей не нужны!».
Но всё-таки же переполошилась –
Ведь от судьбы не спрячешься в кусты,
Которая всего лишь раздвоилась:
Идти за немца или в монастырь.
И Долгоруковы, и Остерман решили –
Достаточно немчина ей в мужья,
Но от Петра «добро» не получили.
Но почему? И в том заслуга чья?
Сам государь в душе любовь лелеял,
Пускай и был на цесаревну зол,
И сердце, ей разбитое, не склеил,
Но на насилье Пётр не пошёл.

- Светлана, нас с тобою презирают!
И придираются опять по пустякам.

- А об меня все ноги вытирают.
Хотели тут отдать меня котам…

- Тебя котам?..

                - За мной тут бегал Ванька…****
Но, правда, он об этом пожалел.
Теперь зову его я Ванька-встанька –
Не может сесть на то, на чём сидел.

- Да он и мне бывает так противен –
Вино и бабы только на уме,
И то, ему подай ты покрасивей.

- Вот я и говорю, что он самец.

- Меня весной ещё им попытались
Прям на балу придворном соблазнить.
Всё Долгоруков, Остерман старались,
Чтоб ревность у Петруши распалить.
Настырнее не помню кавалера –
Ивашка так и рвался в мой альков.
Я не пустила. Выше всякой меры
Амбиции. Ну, он и был таков.

- Скажи мне, Лиза, твой любимец – Шубин…*****

- Он не любимец, а любимый мой.
Друг друга обожаем мы и любим,
И мне уже не надобен другой.

А император, вставши утром рано,
Со свитой из Москвы умчался прочь,
В деревню, чтоб лечить охотой рану,
Что Лиза нанесла… терпеть не в мочь…
А девушка должна забыть отныне
Корону царскую и свадебный венец,
И ждать, когда общественность «остынет»,
Когда она услышит: «Наконец!..».

===========================
*- Нарышкины: Александр Львович и Семён Кириллович.
**- 26 августа
***- Мавра Егоровна Шепелева - ближайшая подруга
Елизаветы, будущая жена Шувалова П. И.
****- Долгоруков Иван Алексеевич - фаворит Петра II.
*****- Шубин Алексей Яковлевич - был ординарцем у Елизаветы.