Восставший из пепла

Автор: Ростислав Лудченко
Восставший из пепла
Случилось это на Кавказе, когда началось контрнаступление советских войск, наши отступали, а я, и мой близкий другНиколаус вызвались прикрывать отступление наших войск, вымотанные сражениями, но в новой с иголочки форме «СС» мы выступили за прикрытие наших камрадов.Николаус был крепкий, здоровый парень гораздо больше меня, но это не помешало нам с ним стать крепкими друзьями, и не раз мы спасали друг другу жизнь, по званию он был Унтерштурмфюрером, лейтенант. У него были черные короткие волосы и ярко голубые глаза. Казалось будто когда он родился все небеса хотели занять место для того чтобы быть частью его глаз. Нос у него был небольшой, но картошкой, за который, некоторые парни с нашего батальона над ним подтрунивали, конечно же, только за глаза. Пухлые, но аккуратные губы частенько собирались в нелепую, но по детски искреннюю и добродушную улыбку, мгновенно развеивая прилипший к нему образ брутального верзилы.Часто он пытался в шутку ворошить мои соломенные волосы, но, не смотря на свои габариты, получал он от меня знатно. На его груди красовались награды за ранения и рыцарский крест с дубовыми листьями.
Познакомились мы с ним на военных учениях, он мне сразу понравился за его искрометный юмор, а еще у него всегда была пара другая гостинцев, которыми он со мной делился. Вместе с ним мы гуляли по Берлину, рассказывали друг другу свои истории и секреты, я даже обедал у его родителей, и познакомился с его сестрой. А вот было и такое что мы с ним нализались в одном пабе и по пьяни с кем-то поссорились, так мы устроили такую драку что весь город стоял на ушах. До приезда жандармов он меня всего в крови и ссадинах выволок на улицуи потащил в сторону своего дома, в пьяном состоянии он сумел дотянуть меня и даже подлатать мое лицо, наутро у нас раскалывалась голова, а в газетах пестрели заголовки про задержанных зачинщиков драки в пабе.
Вместе с ним мы хоронили нашего убитого товарища Готтфрида Майера, который пал в битве за Крым, вражеская пуля пробила его шею, он умирал с широко распахнутыми глазами полными ужаса. Мы с Николаусом держали его за руки, пока медик прижимал бинт пропитанный кровью к его шее, мы были свидетелями как угасла жизнь Готтфрида, после ожесточенного боя мы оттеснили советские войска, а потом состоялись похороны. Николаус и я еще долгое время не могли отойти от этого шока, впоследствии это событие некоторым образом подорвало нашу психику. 

Мы с ним прошли через множество сражений, настоящий ад на земле.Как-то раз, недалеко от деревни в Украине наш конвой попал в засаду, первый грузовик подорвался на мине и колонна машин которая двигалась вереницей, остановилась. Мы высыпали из техники, а с леса по нам открыли огонь, наши солдаты в смятении смотрели по сторонам и вели ответный огонь, но не так уверенно как хотелось бы,капитан раздавал приказы направо и налево, передо мной совсем еще юному пареньку осколок от взрыва разорвал кусок лица. Николаус тогда ни на шаг от меня не отходил, мы встали с ним спиной к спине и грозно отстреливались от коммунистов, врага мы не видели, мы стреляли на вспышки от выстрелов в лесу. Именно тогда вражеская пуля прошила мне голень, я с криками повалился на землю, схватившись рукой за раненное место, а Николаус, услышав мой крик, закинул свое оружие за спину и подбежал ко мне. Боль была просто неистовая, в этой какофонии звуков и хаоса творящегося вокруг я только слышал успокаивающий голос моего товарища, он приподнял меня, а затем положил к себе на спину. На его спине я стрелял из пистолета чтобы в нас не попали сзади, а капли крови стекали с моей ноги и падали на землю недалеко от наших павших боевых друзей. Николаус продолжал продвигаться со мной к бронированной технике чуть поодаль от того места где стала наша машина, чтобы укрыться за броневиками, и в этот момент пуля попала и в его ногу. Он с тяжким вздохом повалился на одно колено, к моему огромному удивлению он меня неотпустил,а простомедленно встал и проковылял к бронемашине, там он положил меня спиной к ней, я слышал, как пули отбивались от бронированной техники, и это наводило на меня настоящий ужас. Николаус осмотрел сначала мою ногу, за свое ранение он даже и не думал, вскинул снова оружие, он с волчьим взглядом ждал, когда из леса появятся коммунисты, чтобы открыть по ним прицельный огонь. Но партизаны отступили, наша огневая мощь подавила их немногочисленные силы, именно в тот день я понял, что готов пожертвовать своей жизнью ради такого друга.
Был еще момент, когда при ожесточенном сражении меня откинуло от взрыва, а мой вещмешок с провизией оторвало от лямок, и ударной волной он отлетел неведомо куда разбросав части моей еды по грязи. Всем солдатам предписан строгий рацион, не зависимо от званий, статуса и прочего, потерять свою провизию было равносильно смерти, так как ее обычно выдавали на недели вперед. Николаус понял всю тяжесть моего положения и сделал немыслимое, он отдал мне половину своего рациона, не треть, не четверть, а целую половину, хотя он сам бывал часто голоден, а такому здоровому парню нужно много кушать. Кто-то тогда посчитал что он сошел с ума, он же просто не хотел, чтобы я не погиб. Мы были не разлей вода, и всегда держались рядом, будь это холодная зима в России, которая резала нас своими холодными липкими когтями, марш по улицам города, или же приятная прогулка по лесистой местности весной, все время вместе. Мы даже сделали кольца под заказ, на которых была выгравирована надпись «Чтобы ни случилось, все время вместе». Это кольцо хорошо дополняли наши «СС»овские кольца с черепами которые называются мертвая голова. Мы точно знали, что за друг друга мы готовы разорвать глотку любому. Дружба нас сплотила, а война плечом к плечу сделала ее крепче стали, мы всегда помогали друг другу окажись кто из нас в тяжелом положении, и я не исключение. Как-то Николаус сильно заболел, отравление, его ужасно знобило, но в госпиталь его не отправляли так как он нужен был на фронте, и зимними вечерами я расставлял солдат на дежурство вместо него, отдавал приказы и следил в бинокль за обстановкой с окопов освещенных лунным светом.При этом я отдавал ему часть своей еды, а еще лекарств, которые я держал на черный день для себя самого. Впоследствии это спасло ему жизнь, а от обморожения я же чуть не лишился пальца. Вот такой была наша с ним военная жизнь.
Командование напрочь отказывалось меня отпускать, так как по званию я являюсь Оберштурмфюрером, а это как-никак старший лейтенант. Язаверил их что после того как мы убедимся о благополучном отступлении в заранее намеченный район наших войск, нам вдвоем будет легче отступить незамеченными переодевшись в гражданскую форму и уйти через лесистые местности. Я показал место по карте, где нас должны были встретить часть когда-то мощной моторизованной дивизии на мотоциклах и доставить нас вместе с моим другом в штаб. Я догадывался, что такая дерзость может быть последней в моей жизни и, тем не менее, я не мог допустить полного оцепления и разгрома наших солдат. На карте все всегда просто, кажется вот стоит перед тобой что-то наподобие сарая, внутри полно оружия, рации, еда, а угадать, как точно начнется бой очень сложно.Даже с преимуществом на местности, все равно остается вариант, что советы просто разбомбят нашу хижину танками, хотя они очень часто берегут свои снаряды, тем не менее, нельзя было откидывать и такой вариант. Здание, в котором мы должны героически вести оборону представляло собой двухэтажный домик под двадцать метров в длину, и приблизительно десять в ширину, вокруг зеленела трава, и с этого домика открывался вид на огромную поляну и лесистые деревья чуть поодаль, оттуда должно было начаться советское наступление. Этот домик и был наш штаб на время наших военных действий в этой местности на Кавказе. Солнце приятно припекало мне лицо,ну груди у меня красовался нагрудный знак за ранение Iстепени в золоте, получил я его за шесть ранений при боях, к счастью для меня не смертельных. А рыцарский крест железного креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами трепетал у меня на шее. За него меня всегда брала гордость, в каждом письме своим родителям я хвалился им, рассказывал, за какой подвиг я его получил. Не буду сейчас вдаваться в глубокие подробности, скажу лишь так, в одиночку смог остановить наступление превышающих сил противника на открытой местности, и быстро организовал контрнаступление наших рассеянных по местности частей. Получил письмо лично от Фюрера, я множество раз проклинал войну, и эту проклятую холодную Россию, пока не попал на Кавказ. Здесь холода нас не мучили, но жара порой ужасно выводила из себя, хотя жара не сравнится с теми холодными ночами, что нам довелось испытать в других районах России, лучше уж так чем гангрена.
Солдаты меня уважали, и с нашего «СС» и с вермахта, несмотря на грозный череп, красовавшийся на моей фуражке я очень добродушный, и многих людей спасал от наших же отморозков. За это получил прозвище Адалвалф справедливый, меня зовут Адалвалф, интересное имя, не правда ли? Меня так назвали, потому что это означает благородный волк, отец всегда хотел, чтобы я ставил честь превыше всего, хотя страх порой сковывал меня настолько сильно, что я готов был бросится прочь, оставив своих боевых товарищей на произвол судьбы. Но ни разу я так не сделал, несмотря на все мои желания, ну что ж, я отвлекся, наши части начали отступать, а мы с Николаусом начали укреплять нашу позицию в доме. По рации нам должны были сообщить, когда наши войска отступят, несмотря на дефицит боеприпасов, нас снабдили всем необходимым для сдерживания атаки, что было огромной редкостью и считалось особым случаем. Николаус поставил деревянный стол напротив окна и установил на него пулемет, MG 42, я поступил также, только при этом я взял снайперскую винтовку и бинокль, положив их возле себя при этом сказав чтобы он не тратил время на перезарядку если что так как тут будет лежать еще и мой заряженный пулемёт. И тут Николаус заговорил.
– Слушай, я очень рад быть тут с тобой плечом к плечу, хотя, наверное, нас здесь просто расстреляют советы, в плен я к ним идти не хочу, сколько нашим нужно примерно времени, чтобы добраться до места?
– Где-то часа два, там прочная линия обороны, и они смогут успешно перегруппироваться, а мы тем временем сможем незаметно ускользнуть через черный ход, впереди поляны наставлено куча мин, противотанковых и противопехотных. У нас будет время, чтобы отойти, они не знают сколько нас здесь, в этом наше преимущество, крепче держи пулемет. Иваны будут здесь не больше чем через тридцать минут, об их наступлении мы узнаем сто процентов, они всегда шумно наступают, редко когда я был свидетелем, чтобы они жалели солдат.
– Я хочу тебе сказать, только не подумай ничего дурного, мне очень страшно, я хочу прямо сейчас все бросить и убежать, если бы не ты, и не наши камрады за нашими спинами. Иногда я даже задумывался просто вынести себе самому мозги из пистолета, чтобы покончить со всеми этими страхами, но потом я вспоминал свою старушку мать, которая ждет от меня весточек, ведь старика то давно уже нет.Знаю, что пока я здесь ей моя сестра Гризельда помогает по хозяйству, пока меня нет, ее парень попал в окружение под Сталинградом, и по слухам советы его приставили к стене и расстреляли за то, что он отказался сотрудничать с ними. Хотя кто его знает, он же даже не офицер, что он мог им рассказать? Они и так в окружении были, сестра слезы лила в письмах, сердце кровью обливалось, как я читал, я ей нашу совместную фотографию прислал, где мы в Крыму с тобой. Писала, что гордится нами.
 – Да уж, печально это все, надеюсь, нам удастся это сделать! Чш, погоди, ты это слышишь?! 
Я прислушался.Раздался громкий треск деревьев и из леса повалили военные грузовики и тридцать четверки нагруженные пехотой. Я взглянул на свои наручные часы, прошло двадцать девять минут с момента как мы заняли нашу оборону, как раз по расписанию. В доме у нас были панцершрекипротив танков,а на улице стояла даже одна пушка со снарядами.
– Жди сигнала, не стреляй из пулемета, пока я не скажу, когда они подойдут на двадцать метров ближе они начнут подрываться на минах, которые наши саперы недавно там установили. Я посмотрел на танки и на улыбающихся Иванов и меня начало трясти, мы ждали, эти минуты казались нам вечностью, наконец-то прогремел первый взрыв и один их танк,тридцать четвертый в огне накренился набок, пехоту с него посыпало кого куда, вокруг слышались крики агонии, я махнул рукой и выкрикнул.
– Огонь!!! – Застрочил пулемет, мы однозначно застали солдат противника врасплох, крики с их стороны и непонятные действия указывали на то, что они еще не поняли, с каких направлений по ним ведется огонь. Вражеские танки начали отъезжать назад, наша пушка была плотно замаскирована, и стрелять из нее у меня пока не было желания. Я чуть отодвинул свой пулемет, и начал смотреть в снайперский прицел, внизу возле меня лежал мой автомат MP 40, в прицел моей винтовки попал советский солдат, который смотрел в бинокль прямо в нашу сторону, я задержал дыхание и нажал на курок, несмотря на пулеметные очереди, было слышно, как я выдохнул. Пуля пронзила стеклышко в бинокле противника и прострелила голову этому горе-солдату. Со стороны Иванов все ясней начался слышаться ответный огонь, раздалась стрекотня выстрелов, в деревянные перекрытия нашего штаба начали вгрызаться пули пытаясь отхватить кусок человечины. То тут, то там на поле боя гремели взрывы, советы укрылись в лесу, но, конечно же, не от моего прицела, окно было небольшим, и я мог спокойно просматривать местность, по которой они бегали как сумасшедшие. Еще одним выстрелом я оборвал жизнь следующего красноармейца, этот был совсем молодым, его лицо исказила гримаса боли, так как моя пуля пронзила его сердце. Он повалился навзничь и больше не шевелился, я вытер капли пота со лба, и на мгновение закрыл глаза, мне было больно от того что я убил этого парня.Но пуля не смотрит на твой возраст, убеждения и то кем ты хочешь стать, она неумолимо останавливает жизни, часто служа проводником к старушке с косой. Стрекотня выстрелов продолжалось, один раз вражеская пуля задела оконную раму и щепки от нее даже разрезали мне щеку, я схватился рукой за раненное место но это была царапина, из-за того что щепка неудачно разрезала мне щеку по моему лицу потекла полоска крови.Николаус на минуту прекратил стрельбу, и чуть было не подбежал ко мне, но я его остановил.
– Продолжай стрелять, я разберусь, это пустяк! – Когда я это говорил, я вытянул руку прямо чтобы показать, что ему нельзя отвлекаться. Хотя и пекло просто ужасно, я был готов поклясться, что эта гребаная щепка разрезала мне пол лица, у меня не было времени сейчас перевязывать себя, поэтому я протер платком кровь на моем лице и продолжил стрелять. Советские солдаты явно не торопились нас выбивать, они даже минометы использовали для пристрелки всего-то пару раз, дефицит снарядов? Или же просто прощупывают нашу оборону?! Я не мог ответить на этот вопрос, я снова припал к снайперскому прицелу, и тут в него попал советский снайпер, который сидел на дереве, я понял, что он целится прямо в меня, и я резко упал на пол, в заднюю стену врезалась пуля от его винтовки. Я немедленно ретировался, прицелился, из-за того что он сидел на дереве ему было неудобно перезаряжаться, я этим воспользовался и прострелил его грудь, в дымке крови его тело полетело вниз с дерева, и я услышал крик Николауса.
– Мне надо перезарядить пулемет!!! – Я дернулся в его сторону, чертыхнулся, и прокричал, чтобы он брал заряженный мой, а я перезаряжу его. Я подбежал, стянул со стола его MG,и вот тут-то из чего по нам только не начали стрелять, они поняли, что оборону держит всего один дом на этой местности. Вражеские крупнокалиберные патроны начали яростно отстукивать смертельный ритм по нашему зданию, с ругательствами я слушал как Николаус устанавливал мой пулемёт на сошки. Раздались ответные выстрелы нашего пулемёта, я зарядил его MG и поставил возле его окна.
 – Достреляешь следующую ленту, перейдешь к своему, – Пулеметная лента бешено ходила по его рукам, я даже увидел капельки крови, которые стекали по его пальцам, что держали пулеметную ленту. Подбежав к окну, я услышал еще пару взрывов, это советские солдаты пытались безуспешно пересечь поляну с правой стороны от нас. На минах подорвалось около десяти человек, по бокам валялись покореженные тела, раненные стонали, поле боя начало обволакивать кроваво-черным дымом, который валил из взорванных танков. Я не понимал, почему не стреляют тридцать четверки и минометы, возможно у них была задача взять это здание и организовать здесь штаб, а на обломках не так уж и посидишь, а если для госпиталя так точно он нужен целым.Учитывая и то, что других хижин в этом районе почти не было, я положил возле себя винтовку и быстро схватил пулемёт, пока Николаус был занят подавлением противника слева, я начал добивать тех, кто с криками прорывался назад к деревьям справа. Вражеские бездыханные и раненые солдаты падали гроздьями, у меня начала раскалываться голова, а из глаз пошли слезы, мне было очень жарко. В руках у меня стрекотал пулемет, сзади меня лежали пулеметные ленты, я знал, что каждые три ленты надо менять ствол в пулеметах, в противном случае баллистические свойства оружия попросту снижались. В коробках у нас было достаточно стволов, поэтому за это я не переживал, пулеметная лента шла у меня по рукам довольно легко, рычащий звук наших пулеметов навел настоящий ужас на противника. Но дальше продолжить стрелять я не рискнул, нам нужно было, чтобы один пулемёт был заряжен, чтобы не было долгих перерывов, Николаус, наверное, из-за шока забыл наш первоначальный план, и хотел было сам перезаряжать свой MG. Поле боя все больше было похоже на кровавый ад, особенно если представить что всего два человека сотворили такое, но не время радоваться, они могут отступить и перегруппироваться. Надо уничтожить как можно больше солдат противника, вдруг я услышал сзади нас шорохи, я на автомате схватился за свой MP40.
Резко развернувшись, я с испугом увидел, что по лестнице крадутся два красноармейца. Откинув ногой стул который стоял спереди меня я присел на колено и произвел автоматную очередь, пуля пробила щеку одного его кровь забрызгала стену, он со страшным вздохом упал вниз при этом еще и ударившись головой об ступеньки, второй хотел было кинуть гранату но я опять же его опередил и на расстоянии пять метров прошил его грудь автоматной очередью.
Немного отдышавшись, я увидел, что из-за лестницы выглянуло чумазое лицо большевика, я не успел в него выстрелить, как он во всю прыть помчался вниз на первый этаж. Скрепя зубами и выкрикивая ругательства, я побежал за ним, но удача явно не сопутствовала мне, я споткнулся отруп, который так любезно нашпиговал свинцом минуту до этого.С автоматом наперевес от своей оплошности я полетел вниз по лестнице а, упав, я разбил себе голову об стенку. Кровь застелила мне глаза, и я пытался догнать нашего незваного гостя. Все напрасно, дверь черного хода распахнута, выбежав туда, я увидел его быстро бегущую фигуру, я прицелился, и хотел было произвести очередь, но осознал, что у меня закончились патроны. Вытерев лоб, с которого у меня стекала кровь, я знал,что в поясе у меня были еще обоймы от автомата, но когда я падал, ремень у меня на брюках так перекрутился что я, пару из них растерял где-то на первом этаже.
 Еле нащупав одну обойму, я зарядил ее в автомат, прицелился по мелькающей вдали фигуре и сделал пару выстрелов.Но все напрасно, он слишком быстро бежал, уверен, они специально выбирали самых резвых солдат, как же я не додумался на всякий случай установить растяжку у входа в наш опорный пункт?! Я ругал себя за эту оплошность, и от злости пнул со всей силы стул напротив меня, который отлетел к печке и разломался пополам. А сверху все раздавались пулеметные выстрелы моего камрада, он следовал приказу и ни на минуту не останавливал огонь. К сожалению патронов у нас не бесконечно, и когда-то наше преимущество закончится, я потрогал свой липкий от крови лоб рукой, и понял, что рассек его. Вытащив свой многострадальный платок, я начал вытирать кровь со лба, на первом этаже лежало пару растяжек, я же посмотрел на себя в запыленное зеркало, вид у меня был не лучший, серо-зеленые глаза устало смотрели как будто сквозь зеркало, а кровь запекшаяся на моей голове добавляла колорита к моей припухлости от удара.Я положил автомат на стол и достал из полевого холодильника лед, приложил его к своей голове, чтобы не появилась огромная шишка. Присев на стул, я слышал, как на выстрелы советов огрызается наш грозныйMG, на секунды остановив стрельбу, я услышал крик Николауса.
– Адалвалф!? Все в порядке!? Я слышал какую-то возню сзади, а обернувшись, увидел кровь на стене, я думал это твоя!Как же ты меня напугал, но потом я увидел мертвого коммуниста и успокоился, они таки нашли к нам тропу!
 – Пожалуйста, стреляй, не останавливайся!
– Я перебегаю к следующему пулемету, поднимайся сюда, мне нужна снайперская помощь.
– Понял, сейчас буду! – Кряхтя, я поднялся со стула, схватил две растяжки и установил их перед черным ходом, так мы будем знать о незваных гостях. Поднимаясь по лестнице, я посмотрел в глаза убитого мною большевика, они смотрели вдаль, как будто что-то искали, но, благодаря моей помощи им более ничего искать не придется. Я перешагнул тела и поднялся наверх, здесь меня ждала куча гильз на полу и два замененных ствола, видимо я в состоянии аффекта не заметил паузы в выстрелах, но такое количество стволов повергло меня в шок. Недалеко стояла аптечка, я подбежал к ней и обработал свою рану спиртом. С помощью зеркальца быстро зашил свой рассеченный лоб. Николаус обернулся и озадаченно начал смотреть на мое лицо, через окно я увидел, что небо застилает черно-багровый дым, казалось, будто черный ангел смерти завис над полем битвы, и накрывает своими крыльями тех, кто все еще жив.На поляне были разбросаны тела как будто какой-то гигантский ребенок игрался солдатиками, а потом от скуки раскидал их как попало при этомпоотрывав им ручки и ножки. Из-за дыма наш дом был для них не сильно хорошо виден, куча гильз, и дыры в задней стене указывали на то, что мы довольно крепко заняли позиции и держимся хорошо, все пока идет по моему плану. Я посмотрел на часы, а вот уже второй час подходит к концу, скоро должна зашипеть рация. Я взглянул с биноклем в сторону, где дым все еще не полностью закрыл от нас противника, и увидел, что они отступили вглубь небольшого леса для перегруппировки. На поле боя кроме раненных и убитых больше никого не было, все пока целые отошли дальше от места активных боевых действий. Я взял флягу с водой и присосался к ней как новорожденный к груди матери, меня всего трясло, а голова все еще ныла от моего недавнего полета с лестницы. Я приказал Николаусу остановить пока огонь на подавление. Он послушался, отсел от окна и закурил сигарету, я же подошел сначала к одному пулемету и начал менять у него ствол. После замены ствола в двух наших пулеметах я присел возле Николауса и стал разглядывать когда-то чистый и убранный второй этаж. В стенах зияло огромное множество дыр на любой вкус, на полу запеклась кровь, а на лестнице все еще лежал убитый мною коммунист.    
– Я сейчас уберу тела, чтобы они не мешали нам спускаться по лестнице в случае необходимости, достань из шкафа пока штатскую одежду и положи ее на кровать.
–  Хорошо, дай только докурю, я столько большевиков перестрелял, что у меня до сих пор трясутся руки от отдачи.
– Да ты просто плавал в гильзах я смотрю, как тебе удалось сдержать их, пока ты заменял ствол?Я наверное, пропустил все эти моменты, так как был полностью погружен перестрелкой с противником.
– Большую часть дела сделали мины и дым от горящих танков, какой-то умник решил рвануть по поляне на машине, ясное дело его в клочья разорвало чуть ли не на второй линии наших мин, взорванная машина отлетела и придавила еще двоих солдат, которые вели по нам огонь. А ведь они даже большую часть из наших мин не взорвали.
– Тогда да, ты отлично справился, так держать, молодцом!– Я пошел убирать, тела, и когда последний большевик был скинут в место, где он больше нам мешать не будет, я услышал шипение рации. Со всей прыти я рванулся к ней, надел наушники и стал слушать, так как будто это была самая прекрасная музыка для моих ушей.
         – Прием, оберштурмфюрерАдалвалф?
– Прием, да-да, это я, говорите же!
– Наши части успешно добрались до назначенного места, можете покидать вашу оборонительную позицию, рад знать, что вы живы! Конец связи!
– Конец связи, – я рванулся к Николаусу и прокричал, что наши дошли, а мы сдержали наступление, и все это без поддержки наших танков. От счастья он крепко обнял меня и поднял вверх, я тоже его обнял.
Здесь же мы услышали грохот орудийных залпов, и неистовые крики «УРА!», переглянувшись между собой, мы побледнели, радость быстро сошла с наших лиц, Николаус кинулся к пулемёту и начал вести огонь по бегущим солдатам противника.Они задействовали минометы, их огонь начал подкрадываться все ближе, это было дело времени, когда он достанет до нас. Я подбежал к своему окну, сел на одно колено и начал стрелять из винтовки. Солдаты врага падали как листья под осень, один, второй, третий, я уже начал сбиваться со счета, кровь бешено стучала в моих висках, я стрелял и стрелял, конца края невидно было этим солдатам, танки они не решились пустить. Следующий снаряд разорвался прямо недалеко от нашего дома, из-за этого, справасбоку выбило оконные рамы и мои руки разрезало стеклом, я закричал от боли, но продолжил сжимать в руках винтовку. Противник взрывался на минах один за другим, таким хаотичным бегом они сумели дойти до третьей линии наших мин и заграждений, колючая проволока была не исключением. Дым уже почти полностью рассеялся, и наконец, я увидел то, чего так долго ждал, два минометчика заряжали снаряды. Я прицелился в одного из них и прострелил его грудь, мертвое тело повалилось на миномет и опрокинуло его. Второй минометчик с криком отчаяния начал ворошить тело товарища, но это было недолго, так как я был организатором их встречи на тот свет. Следующая моя пуля попала в шею минометчика, кровь хлынула у него изо рта и он начал судорожно махать руками, как будто пытаясь сполна надышаться в последний раз. Я перезарядил винтовку, и взглянул в сторону стреляющего Николауса.
– Нам пора уходить, сейчас!А то будет поздно мы должны…
Не успел я договорить эту фразу, как пуля вражеского снайпера прошила глаз моего лучшего друга и вылетела с другой стороны головы вместе с кусочками ее содержимого. Николаус повалился замертво на пол в гильзы, которые все еще дымились, дымился также и его пулемет, это зрелище повергло меня в шок. Для меня все замедлилось, пули свистели у меня над головой, но мне было все равно, я подошел к моему мертвому товарищу и встал перед ним на одно колено, схватив его за руку. Его когда-то яркие голубые глаза потускнели и с горечью смотрели на мое лицо, как будто пытаясь меня утешить. Слезы градом хлынули у меня по лицу, и я начал качать его как маленького ребенка не смотря на весь его тяжелый вес, я держал его, и он содрогался в такт со мной при моих рыданиях. Кровь стекала по его голове с зияющей в ней дыры от снайперского патрона, я начал кричать, я орал, я просто неистово орал и плакал как мальчишка. Я тряс его тело и пытался оживить, но он не оживал, его помутневшие глаза все так же грустно смотрели вдаль, я обнял его и держал так довольно долгое время. За что?! Нам же совсем немного осталось, чтобы уйти незамеченными!
Потом я заметил, что обстрелы и вовсе прекратились, я протер руками слезы, я готов поубивать их всех с его пулемёта, и вдруг я услышал шипение рации. Я без энтузиазма подошел к ней, одел наушники и сказал.
– Я слушаю. – Из рации раздался немецкий голос с акцентом, кроме немецкого я успел выучить и русский язык, но сейчас это неважно.
–  Прием, эй ты там в доме! Мы отправим к тебе двух солдат с белым флагом без оружия, пожалуйста, не стреляй.
– Как мне знать, что вы меня не убьете?
– Ты увидишь, что они безоружны, дай слово офицера, что ты их не тронешь, и выслушай наши предложения. – Я был очень зол, и это мешало мне трезво мыслить, но я понимал, что офицерское слово нарушать нельзя, поэтому я согласился принять их и выслушать предложения, а также выставить свои условия.
Поодаль от меня лежало бездыханное тело Николауса, я знал, что он теперь в Вальхалле, машет мне рукой, пьет алкоголь и сражается снова и снова. Он теперь счастлив, но почему же несчастен я?!
Я спохватился, вспомнив за растяжки, ведь они явно пойдут тем же путем что и партизаны, обезвредив мины, я вытащил аптечку и начал обрабатывать свои раны, приводя в порядок лицо и свою форму. Я умылся и стал ждать пока вражеские дипломаты придут ко мне в дом, на коленях у меня лежал мой верный автомат MP40. Наконец я увидел издали огромный белый флаг и три солдата, один был офицерского звания, советский капитан, у него были коричневые волосы и такого же цвета, закрученные коричневые усы, на его лице виднелся отпечаток усталости, наложенный в ходе боев. Когда они дошли дочерногохода, и выступили с белым флагом, один из них заговорил со мной на немецком.
– Пожалуйста, не стреляйте, мы здесь, чтобы договорится! – Как же, когда моего друга убили почему-то переговоров никаких до этого, не вели. Я был поражен, что даже капитан, такое высокое звание, не взял оружия, это для меня было загадкой.
– Мы знаем, что вы остались один, сколько вы думаете продержаться пока наши минометы, танки или снайпера вас не угробят? Будьте благоразумны, сдавайтесь к нам в плен, и мы вас пощадим, мы можем вас даже освободить и отправить к вашим товарищам, как только пройдем эту поляну и выйдем на связь с вашим командованием.
– У меня есть условия без которых отступаться я не согласен. Признайте, крайне неэкономично использовать на одного человека столько ресурсов, не правда ли? – Лицо переводчика потускнело, я так понял что, несмотря на все их старания показать, что амуниции у них в достатке этот план все равно провалился, и я его раскусил, теперь я диктую условия, и я продолжил с ним говорить.
– И так, я готов перестать оборонять этот участок, первое и самое главное мое условие, я вызываю на дуэль снайпера, который убил моего друга, и не врите, я уверен, вы знаете, кто это.Место проведения дуэли выбираю я, также как и секунданта, дуэль будет на пистолетах, все должно быть по правилам, в случае чего медицинскую помощь мне вы оказываете также.Но, мой противник тоже может высказать свои пожелания на счет места.Это первое, следующее, вы даете мне спокойно уйти, если я выживу при дуэли, выписав мне, документ при котором если меня поймают ваши, они отпустят меня.Вы знаете, что это за бумаги это уже не мое дело. И я могу взять с собой свои вещи, военных документов у меня нет, и человека, который согласится со мной пройти, показав местность, подчеркиваю, только при согласии этого человека. Также я должен похоронить своего друга, его вещи это тоже мои вещи, и я заберу их с собой. – Переводчик обернулся и захлопал глазами на капитана, подошел к нему и начал говорить то, что я сказал, но по-русски. Советский капитан посмотрел на меня своими суровыми карими глазами, почесал свой ус рукой, и медленно кивнул головой, я повернулся к переводчику и продолжил.
– Заверьте сейчас это все на бумаге, с печатями на двух языках, я подпишу, и мы сможем приступать к дуэли. – Поле их похода к своим и обратно они принесли все бумаги, которые я подписал вместе с капитаном пожав ему после этого руку, я вышел наружу и стал смотреть на солнышко, которое уже начало прятаться. Дул легкий ветерок, а вокруг меня столпились красноармейцы и смотрели разинув рты как это какой-то немец заставил капитана пойти на уступки. Поодаль стояли мальчишки, наверное, сыны полка, лет четырнадцати, один мне особо приглянулся, я вспомнил этого мальчугана, я был с ним знаком еще с Украины. У него были такие же соломенные волосы, как и у меня, сам он был низеньким, я же высоким ростом тоже никогда не отличался, наверное, это и притягивало его внимание ко мне, когда наши части дислоцировались в его селе. Он почесывал голову, и смотрел на меня во все свои зеленые глаза, он даже мне улыбнулся. Мое сердце все еще болело за друга, а жажда мести разъедала его как кислота, я должен убить того кто убил Николауса! Мальчуган подбежал ко мне, и мы заговорили чуть поодаль ото всех, он знал, что я говорю по-русски и по-украински, так что разговор с ним не составил проблемы.
–  Знаешь, а они ведь хотели просто тебя обмануть на дуэли, заманить сюда и пристрелить как собаку, капитан Смирнов сказал, что свое слово он держит, и поскольку он дал офицерское, он обязан его сдержать даже при таких условиях.Твоим противником будет Хабиб, я это уже знаю, именно он застрелил твоего друга, у них это лучший снайпер, я сдали в бинокль видел что ты тоже не промах, как ты на дереве подстрелил того красноармейца, это был высший пилотаж. Я также видел как Хабиб стрелял в твоего друга, а потом пулемет затих.
– Ты же наполовину украинец наполовину белорус так?
– Ну да, а что?
– Я спас вашу семью, когда отмороженные «СС» овцы хотели вас всех перестрелять, я надеюсь, ты не забыл мою доброту.
– Конечно нет! Я все отлично помню, батька моего отправили служить после освобождения села, матушка осталась дома, но заболела пневмонией и померла, к сожалению, а я следовал за отцом, несмотря на запреты семьи, и вот его дорога привела меня сюда.
– Ну а где же твой старик?
– Дело дрянь, он стащил три банки тушенки для нас ночью, а это заметили часовые и его расстреляли за измену родины один день назад, мне то деваться уже было некуда, признали сыном полка. Причем решили не трогать так сказать, чтобы учился всему, но я их ненавижу всем сердцем.
– Хорошо малец, слушай меня, если эта чурка Хабиб меня все же пристрелит, свой пистолет Люгер я отдаю тебе, но у меня будет к тебе просьба. – Из бокового кармана я достал конверт с адресом, и передал его в руки пареньку.
– Если вдруг меня убьют, сними с меня рыцарский крест, и нагрудный знак за ранение, передай его по почте моим старикам, отец очень гордится за меня, и я бы хотел поприветствовать его живым, тем не менее, если все обернется очень плохо, пожалуйста, сделай то, что я попросил. И еще, на дуэли ты мой секундант, знаешь как это? Ты единственный из всего этого кобла кому я могу доверять.
– Ну слыхал я про это но лучше чтобы ты мне рассказал все как и что мне нужно будет делать – он протянул свою руку и забрал конверт, когда я шел к советским офицерам, навстречу мне вышел смуглый кавказец, я скривился, когда услышал крик паренька о том что это и есть Хабиб. Меня разрывала ненависть, я готов был уничтожить Хабиба прямо на месте, разорвать его в клочья, втоптать его в землю, но я молча прошел мимо, лишь заметив его ухмылку. Я сказал в голос одну фразу для себя, но так, чтобы это услышал и он.
– Да поможет мне Бог побороть это препятствие! Аминь. – Кавказец был явно недоволен, и поспешил удалиться к своим друзьям, я же подошел с мальчиком к офицерскому составу и сказал на русском следующее.
– Это мой секундант, после дуэли он проведет меня куда надо! – Удивлению капитана не было предела, но он согласился, подметив следующее, что для меня он делает огромное исключение, так как я являюсь «СС»-овцем, а их сразу расстреливают без суда и следствия. Я кивнул в ответ и сказал, что мы договорились и отменять договора это не по-военному. Он охотно закивал головой в ответ и еще раз пожал мою руку, сказав, что так сражаться только вдвоем против целого войска это подвиг, и за это он пошел мне на уступки. Я пошел в дом и попросил выделить мне два человека и лопату, чтобы перетащить моего друга, могилу для него я уже вырою сам, я сразу же вытащил Люгер Николауса из кобуры, и засунул его пистолет к себе за пояс. Потом мы приподняли его и понесли к месту, которое я выбрал для его могилы, его могилу я решил вырыть под огромным дубом, раскинувшим свои большие ветви над другими более маленькими деревьями. Я поблагодарил советов, которые мне помогли, дал им сигарет и попросил их удалиться. На вершине в горах я нашел Эдельвейс, потом подошел под дерево и стал выкапывать яму для Николауса, из двух кусков древесины я вытесал ровный крест и своим ножом на нем написал следующее: «Здесь похоронен близкий друг и брат по оружию Николаус Леманн1910-1942. Он сражался до конца, навсегда жив в сердцах близких». Выкопав яму под его габариты, я подошел к его телу и осмотрел его карманы, кровь запеклась на его голове и на его форме.Я раскрыл пуговицы на его одежде и пошарил по боковым карманам, досталоттуда два письма, бумажник, блокнот и две фотографии.На одной из них мы с ним стояли в обнимку и улыбались, он был выше меня и на фото я вытянул руку вверх, чтобы обхватить его широкое плечо. Мои пальцы были в крови, и я случайно размазал ее капли по фотографии, протерев фото своим платком, я положил ее к себе в бумажник. На второй фотографии мы с ним красовались на танке «Pz.Kpfw. III Ausf. M»с автоматами наперевес, эта фотография была сделана после моего ранения в ходе боев и на ней видна моя перевязанная рука. Слезы опять потекли у меня по глазам, и начали капать на фотографию, я опять протер ее платком, но он был настолько пропитан кровью, что просто размыл мои слезы и кровь на фотографии. Я, выругался, вытащил платок Николауса и вытер им фотографию, эту тоже положил к себе в бумажник. Дальше я снял его награды и завернул их в его же платок, затем я положил его к себе в карман брюк. Эдельвейс я засунул к нему в нагрудный карман, так, чтобы его лепестки выступали наружу из самого кармана. Затем не найдя больше ничего в его карманах я начал понемногу стягивать его в яму, закончив с этим делом я в последний раз посмотрел в его потускневшие глаза, которые когда-то были так ясны и красивы, что казалось это и есть кусочки самого настоящего неба. Сейчас в них была пустота и сочувствие.
– Увидимся в Вальхалле, брат.
Я начал закапывать яму, закончив с этим делом, я вкрутил крест в землю, и повесил снятую ранее каску Николауса на крест. Затем я выпрямился и отдал честь своему погибшему товарищу. После этого, я развернулся, собрал все вещи, пошел в сторону советских солдат и паренька которые ждали меня на открытой, довольно ровной поляне. Дело уже близилось к вечеру, но солнце все еще ярко освещало зеленую траву, по которой я шел. Советам я показал знак рукой, чтобы они подождали, а сам направился к мальчику. Я вытащил награды и письмо Николауса подписанное «Домой», я знал, что это за письмо и кому оно предназначено. Я заговорил с мальчиком.
 – Слушай у меня к тебе будет еще одна просьба, если меня таки пристрелят, вот это тоже отправь пожалуйста, по почте по адресу который там написан, ты умный паренек и придумаешь как это сделать. – Я протянул письмо, перед этим засунув туда награды Николауса. Он захлопал глазами, немного погрустнел, взял у меня из рук письмо и платок.
– Ты правда думаешь что он тебя одолеет?
– Нельзя исключать и такой вариант, я лишь подстраховываюсь, моя душа не будет спокойна, пока я не убью эту скотину. – Я протянул пареньку Люгер Николауса, перезарядив его, и показал, как снимать с предохранителя, чтобы стрелять. Но малый оказался не промах и быстро понял, что к чему, он уже раньше сталкивался с таким оружием.
  – Я в тебя верю! Ты не должен умереть! – Я похлопал его по плечу встал на одно колено, улыбнулся и сказал следующее.
– Крепко держи пистолет во время моей дуэли с Хабибом, когда будешь следить за нами, смотри, чтобы никто не пробовал помешать нам. Твоя задача сейчас как моего секунданта встретится с Хабибом и доложить о том, что ты являешься моим секундантом, а также попроси позвать его человека, который выступает с его стороны как судья. При встрече расчертите линии проведения дуэли и границы, за которые нам нельзя заходить. После ты и его секундант, вы должны будете осмотреть наше оружие, пистолеты, я тебе все показал, поэтому твоя задача проследить, чтобы мое оружие было в состоянии боевой готовности и не предвещало никаких сюрпризов. Попроси его секунданта, чтобы линия двух сторон была десять взрослых шагов, внимательно следи за его шагами это очень важно. Договоритесь о времени, и какой будет отсчет до проведения выстрелов, я предлагаю десять секунд, если они не согласны, пусть об этом скажут и тогда время поставит третий судья. Я думаю эта ровная поляна вполне не плохая для проведения нашей дуэли. И так, мы будем стоять напротив друг друга, когда третий судья посчитает с десяти, и до одного мы будем стреляться. Доложи также, что твоя задача снять с меня все мои военные награды, в случае если меня застрелят. Ты все понял?
Он кивнул головой и сказал, что все сделает как надо, затем он побежал в сторону Хабиба и начал говорить с его секундантом, в течение пяти минут они обсуждали детали и затем пошли чертить линии на поляне, для этого они взяли обычную железную лопату. Отсчитав все как надо, я подошел к поляне и стал недалеко от места, где будет проходить наша дуэль, положив на стол свой пистолет. В мою сторону направился Хабиб и положил свой пистолет поодаль от моего, у него тоже был Люгер любезно предоставленный для нашей дуэли самим советским капитаном. Я решил еще больше его позлить, когда он стоял возле меня пока секунданты и третий судья отсчитывал расстояние. Я сказал в голос по-русски.
– Да поможет мне бог и направит мою руку на убиение нечистого. – От такой дерзости с моей стороны он покраснел и в ответ также с акцентом сказал по-русски.
– Аллаху Акбар, да поможет мне Аллах и великий пророк Мухаммед. – На меня это никакого впечатления не произвело, так как мне было все равно что он говорит, я лишь усмехнулся. К столу подошли наши секунданты и начали осматривать оружие сторон. Уверившись в том, что все в порядке они кивнули головами, и попросили нас подойти и забрать свое оружие, поговорив с парнем, я понял, что десять секунд подходит всем, отсчет будет вести третий судья, как только прозвучит один, мы можем стреляться. Начало дуэли через пять минут, сказал, чтобы я занял свою позицию. Я положил свой пистолет в кобуру, тоже самое сделал и Хабиб. Идя к своему дуэльному месту меня остановил за плечо красноармейский капитан, и сказал следующее.
–  Это мой лучший снайпер, я не хотел, чтобы он шел с тобой на дуэль, но я уже дал офицерское слово, а он уж очень хочет пристрелить еще и тебя, и показать что такое «настоящая вера». Если он тебя застрелит, он получит героя советского союза.
– Если он его и получит то только посмертно, капитан. А сейчас прошу меня простить, дуэль начинается с минуты на минуту. – Я шагнул в сторону своей стороны дуэли и начал ждать противника, Хабиб не заставил себя долго ждать, он встал напротив меня, я расстегнул кобуру и опустил руку так чтобы вытащить пистолет, как только я услышу один. Хабиб тоже раскрыл кобуру и мы стали сверлить друг друга взглядом, справа от меня стоял мой секундант. А слева от Хабиба стоял его секундант. Раздался громогласный голос судьи.
– Дуэлянты, вы готовы?! – Мы в один голос сказали «Да!»
– Что ж, тогда начнем! – Я занял боевую стойку и стал ждать, судья считал, дойдя до пяти секунд, я невольно затаил дыхание, все мое тело было напряжено до предела, по лицу начал течь пот, не лучшее лицо было и у Хабиба. Его смуглая кожа покрылась капельками пота, которые блестели на солнце, он не был спокоен, весь на взводе. Четыре, я сжал и разжал правый кулак, чтобы чуть размять пальцы, три, все еще с затаенным дыханием я внимательно смотрел куда я выстрелю, я прострелю его солнечное сплетение, он умрет в агонии, да я уже был в этом уверен, для меня время стало течь очень медленно, ветер медленно колыхал рыцарский крест у меня на шее. Судья досчитал до двух и вдруг, неожиданно для всех, а особенно для меня Хабиб вытащил из кобуры пистолет и направил его в мою сторону, я дернулся, а он произвел выстрел…
Пуля попала мне чуть выше сердца недалеко от ключицы, кровь обрызгала мою шею, в считанные секунды мой пистолет оказался у меня в руке, с ранением я уже не задумывался как сделать ему больнее, я был на волоске от смерти. Доли секунды и своим выстрелом я просто-напросто вышиб ему мозги, с искаженным лицом в дымке крови и кусочками от своего черепа он повалился на землю и затих. Из под его головы потекла лужа крови окрасив траву в красный цвет.Я же также упал на землю и застонал. Медик подбежал щупать пульс Хабиба и я услышал как он констатировал смерть. Также я слышал крик парня, посмотрев в его сторону, я увидел, что его схватили и забрали пистолет, чтобы он не выстрелил в Хабиба, насколько я понял. Он кричал что это нечестно! Я лежал на земле, а кровь из раны обволокла багровым пятном мою зеленую военную рубашку. В мою сторону медленно шел советский солдат с винтовкой наперевес, он нацелил ее на меняи явно намеревалсявыстрелить, облизнув губы, он уже собирался нажать на курок. Я зажмурился…
Тишину разрезал выстрел, меня кольнуло в грудь, раскрыв глаза я с ужасом увидел что у меня пробито легкое, кровь хлынула из моего рта, капитан уже бежал в нашу сторону, я услышал звук гильзы которая со звоном вылетела из затвора винтовки. К тому моменту как солдат перезаряжал свое оружие, подбежал капитан и ударил красноармейца по зубам, затем он упал передо мной на колени, я качнул головой в сторону мальчишки, в его глазах застыл немой ужас. Пуля Хабиба не нанесла мне существенного ущерба, она прошла через ключицу, но вот пуля этого парня попала точно в цель, я закашлялся и выплюнул кровь. Капитан разодрал на мне рубашку, осматривая мою рану, он начал кричать, чтобы сюда немедленно подбежал медик и заговорил.
– Рану нужно загерметизировать иначе он просто задохнется,я сделаю окклюзионную повязку – доктор достал из своего мешка клеенку бинты и прочие медицинские принадлежности. Осмотрев мою грудь, он наложил клеенку со стороны выходного отверстия и начал ее заматывать бинтом, затем он аккуратно положил меня на живот и проделал то же самое с другой стороны, я все еще пытался набрать достаточно воздуха, но мое легкое как будто сдулось, кровью я харкал все также.
– Все нормально, сейчас дыхание нормализируется, я зафиксирую повязки лямками, чтобы они не сместились. Вы и представить себе не можете, как же вам повезло, ни одна кость не задета! Да вы просто в рубашке родились! – Капитан повернулся в сторону недоумевающих солдат и крикнул им, чтобы они отпустили мальчишку. Мальчик сразу же подбежал к нам и присел возле меня, кровь от моего ранения залила мой рыцарский крест, паренек чуть ли не плакал, я протер рукавом свой рот, тем временем врач начал зашивать мне рану сделанную Хабибом.
 – Ты же выживешь? – В глазах мальчика было отчаяние, на него мельком взглянул доктор и ответил.
– Куда он денется, после такой-то медицинской помощи! – Капитан сурово взглянул на красноармейца, который в меня выстрелил и сквозь зубы процедил.
 – Дежуришь первый семь ночей подряд, – Для солдата это было почти равносильно смерти, ведь ночью ничего не видно, только и надеешься, что если подойдет враг успеть пустить очередь в воздух чтобы разбудить товарищей. Красноармеец задрожал, побледнел и начал тараторить.
– Товарищ капитан, он же «СС»овец! Я выполнял свой долг.
– Выполнение долга это когда у тебя есть честь, а стрелять в раненого солдата пусть даже и «СС»овца проявлением таковой не является, а теперь убирайся с глаз долой пока я тебя не застрелил. – В смятении солдат отдал ему честь и быстро удалился. Дышать стало гораздо легче, врач и капитан помогли мне подняться, я достал платок и протер свои губы, на которых была моя кровь. – Капитан покачал головой, сделал себе самокрутку и закурил.
– Ну и задал же ты жару немчура, а ведь еще день назад я бы не подумал что хоть как-то вступлюсь за немца. Ты проявил себя как настоящий мужчина. – Я чувствовал себя очень вымотанным, капитан курил папиросу и смотрел на меня можно сказать с любопытством. Мальчик встал слева от меня, и начал ждать пока я договорю с капитаном.
– Ну что ж, я умею удивлять, причем даже самого себя, а теперь капитан, прошу передать мне обещанные документы и отпустить меня, пускай врач напишет инструкции на счет этой повязки и что мне нужно делать. Я возьму свою аптечку и больше вас беспокоить не буду, свой долг я выполнил. – Капитан почесал затылок, пустил кольцо дыма, медленно кивнул, позвал человека, который оформил все документально. Тем временем ко мне обратился мальчуган.
– Ты был молодцом, хорошо держался! Это было так быстро, аж дух захватило, ты пристрелил его прямо перед тем как он собирался тебя добить, это просто невероятно, а когда второй солдат в тебя выстрелил тут я думал что тебе уже точно пришел каюк. – Если так подумать, то действительно, я как птица Феникс восстал из пепла и переродился. Я посмотрел на парня и спросил его.
– Столько знакомы, а я до сих пор не знаю твоего имени, как тебя зовут? Меня Адавалф. – На его лице выступили слезы радости, что все обошлось, и он ответил мне.
– Меня Мыколой звать, я рад что ты выжил. – Из своих карманов он повытаскивал письма и награды и отдал все это мне. Советские солдаты переглядывались между собой, и были явно недовольны исходом сей дуэли. Ко мне подошел капитан, и отдал мне честь, тоже самое сделал и я к нему. Он передал мне папку с документами, пожал мою руку и сказал, что я волен идти. Я поблагодарил его, забрал свой вещмешок с провизией и аптечкой, позвал паренька и мы с ним пошли отсюда подальше, перед уходом я в последний раз взглянул на могилу Николауса, отдал ему честь и мы отправились с этого места. Я знал, что если мы доберемся до моторизованных соединений я опять попаду на фронт, поэтому я решил поступить с парнем иначе, пускай лучше думают что я пал вместе сНиколаусам в оборонительном бою, чем заберут меня на фронт, а паренька выбросят на улицу. Я решил, что мы найдем Гризельду и отправимся с ней в Испанию, я не предавал свою честь, я хотел защитить Гризельду и позаботится о ней и об этом парне.


Спустя три года
  Я сидел в кресле качалке на крыльце нашего с Гризельдой дома, Мыкола играл во дворе. Моя теперь уже жена Гризельда готовила на кухне, о событиях дней нашей обороны я видел заголовок в газете про героически павших в бою двух верных сынов Рейха, которые задержали наступление красного тирана, пожертвовав своими жизнями. Также я узнал, что посмертно мне присудили золотой рыцарский крест железного креста с мечами и бриллиантами, а Николаусу в серебре, жаль что я не смогу его одеть, но это пустяки.
О моих военных подвигах напоминала только парадная форма «СС» которая висела у меня в шкафу, да мои награды на ней. Мы с Гризельдой, можно сказать усыновили паренька который остался без родителей, и теперь мы его называли своим сыном. Я покачивался в кресле качалке, а взгляд мой был устремлен в небо, оно было ясное, голубое без единого облачка, я все еще видел глаза моего павшего товарища в нем, они также смотрели на меня. Как оно там в Вальхалле, Николаус? 
Отдельная благодарность
Ивану Маркелову

https://vk.com/club119397017 - группа Вконтакте.