Рукописи не горят

 
Сомненья, слёзы – прочь: потом, потом!
Сейчас не время: это всё неважно.
Всего дороже чистый лист бумажный,
Он – памяти приют и мысли дом.

Душа и сердце – право, что за чушь:
Пылавшее сгорело, охладело.
Работай, голова! Рука, за дело! –
Хоть почерк старомодно неуклюж.

Тот змей, что незаметно по руке
В ладонь карандашом заполз и жалом
Царапнул лист пустой – он правит балом.
Смертельный яд в графитовом клыке!

Одни и те же буквы – свет и тьма! –
Молитвам с богохульствами присущи.
Где сковороды с маслом – там и кущи,
Безумие – ближайший друг ума.

Ослепнуть бы совсем и онеметь,
Оглохнуть, опустить, как покрывало,
Покой на плечи. Жить осталось мало,
И рёбра жмут, как не по росту клеть.

Каким зловещим ни был бы топор,
С написанным он справиться не в силах.
Что нас на свет рождает, духом хилых?
Мы мир заполонили с давних пор.

Бумага жалко корчится в огне
И пальцы жжёт предсмертным поцелуем.
Тоску в себя приму тугую, злую,
Не зная, как вернуть её вовне.

И скоро я пойму в конце концов:
Пусть всё сгорит до пепельных ошмётков,
Но вечному пути не стать коротким,
Само себя замкнёт судьбы кольцо.

Сколь раз пылала рукопись - не счесть!
Но оживали мёртвые страницы.
Коль дьявол помогал – чему дивиться?
А может, автор – дьявол сам и есть?