Когда на землю смотрит с опаской красное око...

Когда на землю смотрит с опаской красное око,
всходящее день изо дня с подземелий востока,
я становлюсь твоим домом с гремящими ставнями,
забор серебрит без труда драгоценными камнями,
ежевичные листья пылают росою холодную,
а ты розу сжимаешь в руках – да и ту благородную.

Когда из-под рельсов растут вопросы послушные,
головою качают запятые и точки бездушные,
отвечая на каждый из них стоном-вздохом израненным,
тогда этот мир получается сдавленно-стравленным,
но ветер ласкает твои темные, словно ночь, волосы,
а я, улыбаясь назло, вспоминаю и море, и полосы,
и галактики, расцветавшие на плече идеальными минами,
опьянив разум мой и ликёром, и смыслом, и винами.

Когда электрический ток не имеет прямой направленности,
я готовлюсь с упрёком размышлять о данности, странности,
о вопросах порядках и глупого вечного Кроноса,
который не достоин иметь и крупиц того дивного космоса,
что держишь ты в руках, моя личная дева Мария,
чьи колыбельные я шепчу на латыни вместо «Kyrie».

Когда очередной том жизни становится данью истории,
ты становишься новым началом цветущей и яркой теории;
она говорит о счастье, которое живёт на изломанном свете,
в каждой ноте аромата кофе, в каждом плюшево-мятном букете,
в каждом твоём поцелуе; я их жду, как конца вселенной,
ты мой Апокалипсис, а я твой заслуженный (военно?)пленный,
у тебя в руках мне приятнее, чем в кругу разноцветных тел,
я их видел так часто, что вовсе глядеть расхотел.

Забирай меня, снайпер, засекай время с точностью в терции:
нам уже суждено пожениться у берега звучной Флоренции.