В доме тридцать три единицы

         Юрию Андреевичу Васильеву
             
               Жил-был в доме тридцать три единицы
               человек,...
                Даниил Хармс               

             
В доме тридцать три единицы,
на канале в северной столице,
проживает лицо очень странной наружности.
А если говорить серьёзно, как, впрочем, не нужно с ним,
у моста с Грифонами - это такие львы с крыльями -
в трёх комнатах расположился профессор. С разными рылами
заваливаются туда студенты, ныне действующие и бывшие,
на что-то надеющиеся - что в их возрасте лишнее.
Зайдут, почавкают, напьются и сваливают.
И мало из них кто улавливает,
что приобщился к высокой культуре речи.
Идиотам, вообще, делать нечего
в этом городе и на этом материке,
но речь не про них. Поговорим о мужике,
которого все называют профессором Юриком.
Он был доцентом, никогда жуликом.
Чем лицо это таким занимается,
что у него столько рвани и швали собирается?
С какого это, в него почти все сразу влюбляются?
Давайте посмотрим, что мужичок этот делает:
бросает мечи и по кругу бегает,
мычит, вибрирует, крутит скакалочку,
подбрасывает деревянную палочку,
воображает себя вертолётиком...
Ох, уж мне эти горя работники,
деятели высокой культуры,
(чего они только не делают с дуру),
как их в нашем обществе классифицировать?
Чего он такой, ну не с жиру ведь?
Нет,  худенький, носик востренький,
губки шлёпают, голосок тоненький,
но звенит и пронизывает правдой,
совесть в голосе, слышат все, а не надо б.
В наше время к чему совесть с правдою?
Честность, щедрость, доброта мало кого радует,
скорее, вызывает полное недоверие.
Нынче деньгами, валютой всё меряют.
А этот с мячами и с палками о духовном.
Визжит, покрикивает, чтоб дышали неровно
к несправедливости, к быту и повседневности.
Говорит о слове, как о какой-то ценности.
И никогда о благах, медалях, зарплате.
Помешан на репетициях и театре.
Он живёт среди нас. Бегите, коль встретите.
Я его опишу, чтоб вы сразу заметили.
15.12.15