Приглашение на чай. Продолжение8

В соавторстве Обычный Чел.


  Начало:http://www.stihi.ru/2015/09/20/9231
  Предыдущая часть: http://www.stihi.ru/2016/02/27/4411


  Подъехало такси. Тараксакуму захотелось прикоснуться к девушке и он погладил ее по руке - чуть выше локтя.

- Мы разберемся, Ася, - сказал он уверенно. - Мы обязательно разберемся.

Он, как обычно, проводил машину взглядом до поворота, затем вздохнул, вытащил из пачки сигарету.

- Мне тоже будьте добры, - послышался вдруг голос. Тараксакум поднял голову, увидел говорившего и улыбнулся.

- С добрым утром, друг мой!

В воротах стоял бездомный бродяга. В потрепанном пальто явно с чужого плеча, истертых брюках и стоптанных сапогах, в явно девичьей вязаной шапке с помпончиком, он производил удручающее впечатление. Но Тараксакума не смутил его наряд, потому что он знал бездомного уже много лет и ему было хорошо известно, что за личность скрывается за этими лохмотьями.

- С добрым утром, друг мой! - ответил он на приветствие бродяги. - Здравствуй, Ящик!

Без всякой брезгливости он крепко пожал руку бездомного, затем протянул ему сигарету. Оба прикурили, глубоко затянулись, выдохнули дым в небо.

- Проходите, друг мой, - Тараксакум сделал приглашающий жест. Бомж без долгих уговоров направился к дому.

Это был Ящик - бездомный, каких, к великому сожалению, так много и в нашей стране, и в мире. Но этот не был обычным бомжом. Никто не знал, как его зовут на самом деле, кем он был раньше, никто не знал, почему он стал бездомным. Никто не знал даже историю его прозвища.

И бездомным он был странным. В городе он появлялся только зимой, проводил время до весны и вновь исчезал. Где он жил летом и чем занимался - было неизвестно. В городе же Ящик ни к кому ни примыкал, на чужую территорию никогда не заходил, никому не мешал, ни у кого хлеб не отбирал. Поэтому даже в таком суровом, даже жестоком сообществе, коим являются бездомные, к нему ни у кого не было претензий. А сам Ящик иронично говорил, что он бомж даже среди бомжей.

Тараксакум, правда, подозревал, что у Ящика было несколько друзей среди обычных людей. Но, и в этом он был уже уверен, бездомный обращался к ним только в случае крайней нужды. Например, к нему Ящик за все время, пока жил в городе, приходил лишь два, самое большее, три раза. Так было и в этот раз - это был первый визит бродяги в этом году.

Но Тараксакуму был интересен этот человек. Ему нравилось с ним беседовать, Тараксакум находил в нем нечто близкое. Вот и в этот раз он был рад гостю.

Гость и хозяин уселись на скамейке. Тараксакум даже не попытался пригласить друга в дом - Ящик никогда не входил внутрь. Может, он стеснялся своего внешнего вида? Тараксакум никогда не интересовался. Зачем, если можешь унизить этим человека?

- Что в мире творится, дорогой Одуван? - бездомный аккуратно затушил сигарету и бросил ее в урну - он был очень деликатен. Кстати, Ящик был единственным, кто сразу понял, что означает его имя, чем вызвал в Тараксакуме огромное уважение.

Тараксакум улыбнулся.

- Стабильности нет.

- Это неудивительно, - отозвался Ящик, - но, честно говоря, меня удивило то, что наши начали операцию в Сирии. - Как он умудрялся быть в курсе событий, для Тараксакума всегда было загадкой.

- Удивило? - спросил он. - Чем же?

Бездомный пожал плечами.

- Не тем, о чем ты подумал, нет. Просто, наш явно рассердился и решил послать всех к чертям собачьим. И поступил правильно. Макиавелли говорил, что лучше всего твердо занять одну из сторон, чем пытаться угодить и нашим, и вашим. Я был уверен, что он не простит этим поборникам демократии то, как они его кинули в Ливии. Тогда ведь ему тоже обещали просто бесполетную зону, а в итоге убили Каддафи.

- Нас теперь будут ненавидеть, - Тараксакум достал сигареты.

- Не ненавидеть, а бояться, - возразил, Ящик взял протянутую хозяином сигарету. - Вспомни того же Макиавелли.

- Ты прав, - согласился Тараксакум. - Лучше пусть боятся, чем любят...

- Да, - бездомный кивнул. - Ибо люди любят или не любят по своему усмотрению, а боятся по усмотрению государя. Как сам?

- Нормально, - Тараксакум осторожно прикоснулся к лицу. - У тебя как жизнь? - они не виделись больше года, но говорили так, будто расстались вчера.

Ящик закурил и некоторое время смотрел на дымящуюся сигарету.

- У меня тоже все нормально. Вот, решил перебазироваться на зимние квартиры. Когда у тебя нет теплого жилья, - бездомный усмехнулся, - начинаешь с особой остротой чувствовать, какая тонкая кожа отделяет тебя от внешнего мира.

Тараксакум почувствовал неловкость, ту особую неловкость, которую испытывают по отношению к тем, кто менее благополучен в жизни. Поэтому он промолчал, ожидая продолжения. Он знал, что бездомный был слишком умен, чтобы докучать людям и испытывать их терпение. Ящик на самом деле обращался только в крайнем случае. Поэтому Тараксакум терпеливо ждал. Будучи восточным человеком, азиатом, он знал и чтил традиции. Никто не будет с порога вываливать на тебя свои проблемы, нет, сначала будет обстоятельный и вежливый разговор на посторонние темы. И лишь затем перейдут непосредственно к делу. Поэтому Тараксакум без слов зашел в дом, вынес холодное мясо, хлеб и бутылку хорошего самогона.

- Ящик, давай позавтракаем. Кушать хочется.

Гость спокойно оглядел блюда и кивнул.

- Да, белковая пища благоприятна для мозга, ты прав, Одуван.

Они сели за стол, выпили, закусили. Самогон оба выпили как обычную воду. Тараксакум редко с кем садился выпивать. Но с этим человеком он пил с удовольствием. Ящик умел пить, умел держать себя за столом, а главное - знал меру. Если на столе была одна бутылка, после нее он не просил вторую. И, что еще подкупало Тараксакума, Ящик никогда не употреблял фраз "хороший ты мужик", "я тебя уважаю" и тому подобное.

Ящик не торопясь взял кусок мяса.

- Сколько ей лет? - спросил он спокойно.

Тараксакум не удивился.

- Не знаю. Наверное, двадцать пять.

Бездомный остался совершенно равнодушен.

- Водка - это единственная вещь, которая требует абсолютной демократии и которая абсолютно не приемлет хаоса.

Тараксакум кивнул. Он тоже терпеть не мог тех, кто уговаривает выпить, и тех, кто быстро напивается и теряет разум. Поэтому они снова выпили. Ящик хотел было попросить сигарету, но удержался. Он помнил, что Тараксакум, заядлый курильщик, терпеть не может две вещи - курить дома и курить за столом.

- Ты боишься? - спросил он.

Тараксакум задумался.

- Да, боюсь.

- И хочешь ее увидеть? Для тебя это до сих пор одно из главных желаний? - удивительно, но Ящик даже про самые невероятные пошлости умел говорить с красивой грустью.

- Очень хочу.

- Одуван, ты шизофреник.

Тараксакум усмехнулся.

- Я знаю.

Ящик кивнул.

- Хотя, шизофреник - это просто человек, который разобрался в себе. Еще одно красивое слово, только и всего. И что ты будешь делать, если не получишь желаемое?

Тараксакуму стало грустно, потому что он знал себя. Ящик все понял и посмотрел на его дом, вернее, жилище.

- Ты неприкаянней, чем я. У меня нет желаний, а ты живешь в трубе, потому что твои желания - это твоя труба. Неужели ты готов отказаться от целого мира ради своего желания-трубы?

Тараксакум молча разлил самогон по рюмкам. Выпили они тоже в молчании.

- Я идиот, - сказал Тараксакум.

- Этот мир был идиотским с самого начала. Когда двое не хотят уступить друг другу, они оба идиоты. И оба правы, - Ящик аккуратно поправил рюмку. - Разница в том, что у нее впереди целая жизнь и она может позволить себе роскошь верить в свои принципы. Пока, во всяком случае. А ты живешь в трубе. И в проигрыше останешься ты. У тебя душа бродяга. Но это не свобода. Трудно быть свободным, живя в железнодорожной цистерне.

- Диоген жил в бочке, - улыбнулся Тараксакум.

Ящик сморщился.

- Диоген был просто наглым хитрецом. Или хитрым наглецом. Во всяком случае, он был неблагодарным человеком. А ты не настолько не любишь людей.

- Муки Тантала... - грустно отозвался Тараксакум.

- Так не уподобляйся ему, - ответил бродяга. - Вспомни, как Тантал был обласкан богами и чем он отплатил за это. Согласись, что он получил по справедливости. А гнев богов - серьезная штука.

Тараксакум вздохнул.

- Ты прав, Ящик... А может, я уже несу наказание...

Гость кивнул.

- Может быть. А может, тебе дают шанс одуматься. Зевс тоже не сразу наказал Тантала. Усмири свои желания и тогда тебе воздастся.

Они снова выпили.

- Ты прав, Ящик, - Тараксакум смотрел на свои руки. - Ты прав.

- Мы все правы. А мне нужна твоя помощь.

- Говори.

Ящик помедлил с ответом.

- Мне нужно пятьдесят тысяч. И, если можно, какую-нибудь обувь на зиму.

Тараксакум молча поднялся, зашел в дом и вернулся через пару минут, неся свои старые валенки с калошами.

- Они ношеные, но еще не дырявые, - сказал он, ставя валенки на скамейку. - И внутри еще шерстяные носки. Если ты не боишься грибка.

- С грибком я как-нибудь договорюсь, - Ящик с благодарностью погладил валенки. - Спасибо, Одуван!

Тараксакум молча положил на стол несколько пятитысячных купюр.

- Тут столько, сколько ты просил.

Ящик осторожно потрогал деньги, затем сложил их аккуратной стопкой.

- Вот так просто?

- Ты хочешь усложнить? - Тараксакум улыбнулся.

Ящик впервые смутился.

- Одуван...

- Не хочешь, не говори. Раз ты просишь, значит, тебе нужно.

Бродяга растерянно оглянулся и тут его взгляд упал на шкатулку, в которой лежал браслет. Его глаза расширились. Он встал, подошел к находке и осторожно накрыл его ладонями.

- Одуван, - его голос дрожал от волнения. - Внутри был браслет?

- Да.

- А найти шкатулку помогла собака?

- Да. Откуда ты знаешь?

- А где сейчас этот браслет?

- У девушки.

Ящик задумался.

- Одуван, она должна кое с кем связаться.

- С кем? - от выпитого Тараксакум был спокоен.

Бродяга вытащил ручку и листок бумаги, нацарапал и протянул листок Тараксакуму. На записке был телефонный номер и имя: "Александр".

- И кто это?

Лицо Ящика на миг просветлело.

- Это мой сын... Он археолог... Он много знает, очень много...

Тараксакум посмотрел на него.

- У тебя есть сын? И ты... - он запнулся.

- И я бомжую, - помог Ящик. - Зимой. А летом я ухожу с ним в экспедиции. И эти деньги я просил для него, Одуван. Ему нужно снарядить новую экспедицию, а на дворе кризис, денег почти не дают.

- Но как так получилось? - Тараксакум не удержался.

Бродяга вдруг словно стал ниже.

- Мы все делаем свой выбор, Одуван. Мы все делаем однажды выбор. Ты ведь тоже хочешь сделать свой выбор. А я его уже сделал. - Он протянул ему руку. - Спасибо за все, Одуван. Передай ей, пусть позвонит.

- Хорошо.
Проводив бродягу, Тараксакум еще раз посмотрел на записку и написал Асе смс.
    Ася остановила такси, расплатилась, ссылаясь на то, что хочется прогуляться, подышать осенним терпким воздухом.
Прозвенел телефон, Ася увидела смс от Тараксакума, прочла и задумалась.
Обратиться к Александру – археологу, она сама не знала почему, но мысль ей эта не понравилась. Вновь взглянув на браслет, она чувствовала, что он не имеет исторической ценности, обыкновенный серебряный браслет нашего времени, который , как показалось ей пролежал в шкатулке года три или пять, но какой был смысл закапывать его в землю с такой надписью «Найденному для счастья»? Время уже было далеко за полдень. Солнце стало оранжевым, похожее на жареный желток в яичнице, уходило на запад, потихоньку укладываясь в своё ложе. Ася брела по сухим, свернутым листьям, которые шамкали под ногами.
 -Похоже, сегодня подморозит, - Подумала Ася, слегка съёжившись, - Пора бы уже, скоро поздняя осень, воздух уже наполнен хрустальной свежестью, и облака на небе тяжёлые, низкие, словно тряхни их ветер за краешек, и посыплются первые снежинки, вырезанные искусным художником – природой. Ася шла медленно к дому, наслаждаясь свежестью, дыша глубоко, словно стараясь вобрать в себя запах осени, проникнуть в её суть, запомнить цвет и мгновения. Вышла на небольшую аллейку, деревья – березы, клёны уже стояли  обнажёнными.
 -Да…, осень…, - Прошептала сама себе Ася…Вдруг где-то в метрах двадцати бежало чёрное пятно. Ася протёрла глаза, зажмурилась и снова открыла, ей навстречу бежала Рада. Ася, не поверив своим глазам, остановилась, словно ждала, когда к ней подбежит собака.
-Рада, обратилась к ней Ася, откуда ты здесь взялась?  Удивительная ты собака, Ася нежно почесала ей за ухом. Зачем ты снова здесь? Что ты хочешь от меня? Рада смотрела Асе в глаза глубоким, немного грустным взглядом, чёрные её глаза блестели, словно две крупных маслины, а в уголках глаз сверкали две чистые, круглые капельки – слёзки.
 -Радааа, - Еле слышно прошептала Ася, прижав крупную голову собаки к себе, - Радааа, девочка ты моя милая…Рада вдруг встрепенулась, словно сбросила, стряхнула с себя собачью грусть, лёгким прикусом ухватилась за руку Аси, пытаясь её увести за собой…
 -Куда ты Рада? Но собака настойчиво тянула за собой Асю.
 -Ладно, Хорошо, пойдём, а то нечаянно оттяпаешь мне руку, а она мне ещё пригодится, - и Ася осторожно высвободила свою левую руку, погладив правой Раду. Ася покорно шла за собакой, та вывела её с аллейки, увела в сторону от дома, также с многолюдных улиц, на которых сновали прохожие, спешащие по своим делам, и привела в частный сектор. Остановилась, казалось, ей хотелось передохнуть, оглянуться, принюхаться, затем прибавила шаг, Ася за ней. Её разбирало и любопытство, и некоторая дрожь пробегала по телу. Дома стояли разные, и большие, построенные недавно и поменьше, тронутые временем, и гордые, светящиеся своей новизной. Пока Ася оглядывалась, Рада остановилась около небольшого трухлявого домика, стоящего в стороне, с покосившимся забором, покрытой мхом кое-где, крышей. Стёкла в одном окне были разбиты, второе окно было забито крест- накрест досками, а боковые окна были целы, и на них даже висели пожелтевшие от времени занавески.
Рада, положила лапы на калитку, и та открылась…



Продолжение следует. Иллюстрация из интернета.