Положив в ладонь

                Посвящается сыну,
        Ямцову Даниле Александровичу



Встретил отрок мудреца в пути,
Издали шагал старик устало.
Много довелось ему пройти,
И судьба не мало повидала.

Жизнь познала горести обид,
Подлость и предательство встречала.
Но хранил в душе добро старик,
Как беда бы с лихом не ломала.

Убелённый мудрой сединой,
Упоённый чистотой истока.
Наделённый истиной Святой,
Дан ему судьбой был Дар - пророка.

Юноша учтиво поклонился,
Предложив помочь нести суму.
День неспешно к вечеру клонился,
Страшно быть в лесу в ночь одному.

И пока вела двоих дорога,
Коротая время тот мудрец.
Вёл рассказ про заповеди Бога,
Ведая где вечность, где конец.

А юнец задумчиво внимал,
Угасал у солнца луч скрываясь.
Но малец устал, дед понимал,
И сказал на посох опираясь.

Уж темна тропа, луна взошла,
Вот и подошла пора привала.
Рядом родника вода слышна,
Каша б нам совсем не помешала.

Запылало жаркое кострище,
Свищет стыло ветер меж листвой.
Подкрепились, и храня углище,
Стали греться от тепла рукой.

Вдумчиво молчал седой старик,
Меркли у огня угли сгорая.
Вдалеке раздался совий крик,
И страшнее стала тьма ночная.

Юноша сухих подбросил дров,
И присев поближе чуть к огню.
Покрестился на ночной покров,
Запахнув рубищем грудь свою.

И уста молитву прошептали,
Но мудрец с улыбкой поглядев.
Вопросил, ужели испугали,
Крики птицы - будто малых дев?

Отрок боязливо озираясь,
Ёжился глядя в ночную тьму.
Отвечая, шорохов пугаясь,
Страшно, ну ей Богу не могу.

Старец приобнял его за плечи,
И сказал, послушай мудрый сказ.
Сильный Духом к ужасам беспечен,
Страх не вечен сгинет его час.

Жизни бег как реки скоротечен,
В ней порою всё решает миг.
И кто страха был клеймом отмечен,
Навсегда бывало Духом сник.

Страхи наши чувства убивают,
Запирают словно в клеть порыв.
В нём все наши силы погибают,
Он гнездится в сердце как нарыв.

В миг застыв парализует тело,
Заключает ум к безумству в плен.
И бывает кровь что сердце грела,
Остужает как мертвящий тлен.

Трусость вяжет помыслы - корнями,
Зреют с нею подлости, плоды.
Все огни в груди морозят льдами,
И твои мечты - обречены.

Но даётся страху власть лишь там,
Где забылся Дух Святой - сердцам.
Где забыта Честь и Долг Людской,
Жить по правде, а не под пятой.

Вот гляди совой кричала тьма,
Ну, а разве нам с того беда?
Да и коль беда пришла - не трусь,
Этому нас мать учила - Русь.

Ты хозяин сердца своего,
Мысли ведь твои дают деяния.
Да, не всё подастся нам легко,
Есть и то что принесёт страдания.

Но одно преградой страху - вера,
В ней и славы доблесть и отвага.
Всё на свете сгинет как химера,
Равнодушно время к злату блага.

На моей груди гляди лишь крест,
Прошагал не мало я с ним верст.
Но хранил он Дух мой от всего,
Где клешнёй схватить пыталось зло.

Как бы ужас страхом не пугал,
В сердце я его не допускал.
Гнал из мыслей верой в Дух Святой,
Словно мусор из избы метлой.

И в бою и среди дел мирских,
Как бы был не лих трудны победы.
Страх в груди всегда противник их,
Истину сию вещали деды.

Слушал отрок мудрецу внимая,
И виденья оживлял тот миг.
Где Герои славы добывая,
Не страшились даже смерти лик.

Тлел едва костёр золою кроясь,
Юноша уснул в своих мечтах.
На ветвях ветрами успокоясь,
Ночка стала таять на листах.

Озарилось утро ярким светом,
Юноша открыл свои глаза.
И лучами яркого рассвета,
Улыбнулись солнцем Небеса.

По траве роса искрясь сверкала,
У костра горел от древа ствол.
Только старика недоставало,
Ни плаща, ни посоха, - ушёл.

На виду суму и снедь поставил,
И не стал в рассвет будить мальца.
Только крестик с бечевой оставил,
Положив в ладонь хранить юнца.


на фото: Санкт-Петербург.
Вид со ,,Стрелки Васильевского острова,, на Успенскую церковь, Благовещенский мост, Английскую набережную и Исаакиевский собор.