Одно

Один рот,
Одна винтовка.
Один карабин,
Один пистолет,
пулемет, автомат...
Один дуплет,
один дробовик,
одна двухстволка.
Одна жертва,
один человек,
одно орудие,
один механизм
спуска.

Один момент,
один щелчок,
одно мановение руки,
один легкий взгляд
на руки, вены которых
полным-полны
и бурлят застывшей
старой кровью.

Один манок,
одна болезнь,
Один капкан,
в коий залезли мы сами.
Один человек,
стихотворец ли,
летописец ли...

Тысяча лет,
множество потушенных век,
сотни глаз, устремившиеся
взглядом к полу.
Тысяча фаз,
звезд, положений,
гороскопов,
Тысяча фраз, что
казалось бы, могли
так многое изменить,
вспять вернуть.

Десятки нажатий
робких, и не всегда,
не совсем, на самые тонкие
и нежные клавиши пианино;

Тысячи стен,
Десятки пространств,
Миллионы буднями и жизнью
задушенных людей,

Все видевшие будто
своими собственными глазами,
Переживания и эмоции
человека, главного героя
фильма Семь.

Один человек,
один толкователь,
определенная эра,
определенная задача,

Пару веков туда,
пара -- обратно,
упущенно так много
Тонких деталей...
Но обычно ты
ненавидишь тех, кто
с тобою рядом, а не
тех, что далеко,
но хотелось бы
видеть близко,
выпить с ними
чай.

Желание искренне уйти,
Неизвестно куда податься,
Людей, просто так,
сотню перебить,
умерщетвить,
желание взгляда
не боятся,
желание не поддерживать огонек,
потухнуть, скатиться дальше,
вниз, в грязи, в болоте увязнуть,
снова прийти, но быть уже умнее,
никогда не любить,
не начинать, и даже не стараться,
если устал, лежать в кровати,
не просыпаться ровно в век,
и свои веки закрыть,
вообще забыть, что ты
есть.

Один человек, одна болезнь,
Один механизм, одна винтовка,
Элегантно подстрижен и одет,
к смерти готов.
Остается пулю зарядить,
остается только смелость,
Улыбка напоследок,
улыбка на конец:
Нам известен этот мир,
И все те, кто его населяет.
Специальный прибор
на курке, старинный надежный
карабин, прошедший прошлую
глобальную войну.
Нажал ногой, выстрел!
Элегантно одетый, чистый,
вымытый, выбритый,
Ты упал; внешним видом
придав, какой ты молодой...
Хотя в душе
Ты давно уже был стар.

Повиснет тишина,
Улыбка так и останется
на лице; он обрел свободу,
Его жизнь перестала
функционировать
как полагается.

Зрители встали,
громко рукоплескали.
А актер не подделал
сцену -- он действительно
зарядил боевой.

Один человек,
один мир,
один рукописец.

Тысяча лет,
тысячи зим,
Жизнь -- это их
увидеть несколько
(всего пару десятков)
позже перестать
быть молодым.