Элегия

Мое самое лучшее - его меньшее.

Несите слуги. Вокруг меня -
горы вершин, время кувшинок.
Морской волнующейся влагой
становятся могучие ладони коня.
Огонь лихой погони,
горит в лесах степей просторных.
Мы одиноки и безвольны -
запутаны и коридоры ...
Ночей неслышные уборы,
на наши взгляды из-за шторы,
бездушно смотрят звёздным взором
и сердце прячет горесть вздора.
Нам одиноко и напрасно,
но солнца лик священновластный,
искореняет безучастие
и даже плетью он ласкает.
А в ночь не спим, томимся, плачем.
В окне, знакомая удача,
летит. Куда ей путь означен?
Немузыкальная картина
в руках больных и медицина,
не в силе справиться с бессилием.
Пролог. Сурдинка.
Нам туго, пасмурно и тесно
и неизвестно неизвестное.
На зверя с завистью глазею
не слыша музыки гудение.
Окно в оковах сновидения,
напрасно ищет вдохновения
у нас в глазах. Мы - не решения,
а те, кто избежит мучений.
Рассвет слезу рукою прячет,
что значит - ничего не значить?
Где Таня, что теряла мячик?
Мы ничего уже не прячем.
Беспечную забыли трезвость.
Воспели смерть, воспели мерзость,
но верностью, клянемся верно.
Нам скверно, лишь когда нам скверно.
Ручей хрустальный, нас, потоком,
смывает в музыкальный кокон.
Небес полей обзор просторный
летит мелодией безокой.
И плещут лебеди крылами,
над тенью и под проводами,
совместно с медными орлами,
в рог не трубят победный.
Исчезнет солнца вдохновения,
на наши лица, изумление,
так снизойдет внезапно,
как мы - золой, продуктом тления.
Но солнца плащ не чернобликий,
- я вас благодарю, учитель,
вы - уникальный растворитель,
действительности медлитель.