отзывается пульсация

Солнце мускусом стекает по обманам троп, что ведут сквозь леса выращивающие тишину, – в близком тумане, как в лоскуты шелков, обернет раненные руки и пойму,
Что в самой тьме янтарными цветами отзывается пульсация ночи и в прикосновенье богов что-то коснется губ – оберегающими мирами, которые покажут принятие берегов…

где под ногами золотятся корни тысячелетних дубов, и тело моё касается дурман-трава,
расскажу тебе на сон про скитание у городов, что заржавели, и у подножия их течет вода,
вода, в которой когда-то искупался немой пророк,
вода, что принимает по памяти каплю крови –
того, кто изуверил в сердечный продольный порок,
и по его тканям стекают молитвенники "богослови

 её, лежащую на коленях гор, путаясь волосами в осоку и иван-чай, чтобы снились ей высота и чья-то боль,
разрывая её плевры-доспехи и вдыхай сорбенты гниющих роз и тлетворный румяных яблок,
золу с багровых уст и пепел горькой полыни,
на которой её сжигали и дым был сладок
 для тех, кто читал её имена на латыни…"

она ворожила на позднюю смерть и оберегающую звезду, кладя сухой зверобой на открытые раны, и, читала заговоры, смотря на белоснежную луну, задувая свечи, зажигая ладан,

в открытых книгах писала, как провожают идущих, сколько волчьих ягод заговаривать на весну, и с кустов черничных, цветущих собирала неотраженную землей грозу…

ветер путался в огненных волосах, и венчальная осень украшала её дом – хижину на перекрестке, что начертал
 одинокий-проходящий, крестом остался – следами в придорожной пыли, а она сплела ему из звездной нити шелковую ковыль,
чтобы со сном к нему приходили были, рассказанные в сердцевину, – в изголовье камня-алатырь.

И я пробирался через буреломы и болотные спеси,
ломая руками шиповничьи кусты и анемичную крапиву, – пытаясь найти её в эхо лесной песни, но в небе видел лишь невесомую белену,

Где летали, черные смолью, вороны, да диковинные соловьи,
И рыдали тяжелые облака печальными дождями, смывая тропы - и хоть беги, но не отыскать назад - идущие степями…

Солнце мускусом стекает по обманам дорог,
И в моей груди волнуется свободное море, – будто чувствует приближение её тревог и в минуту горечи в этом диком просторе,
Я увидел через мутную пелену,
как кострами горит одичавший лес…

И, как она подходит близко – и я в плену её колдовства…

Воскрес

 В глазах, что наполнились хрусталем росы,
и в огненных волосах запутались серебряные луны, -
раненные руки обвивают позолоты листвы,
а на прозрачные веки капает вода и руны

 Выпадут «смерть» - рожденная на её устах,
Когда обжигал кожу карминовый бог –

И ей не страшно, ведь в любящих сердцах
 остался тот, кто её сберег.