Белоснежная...

Белоснежная, губы алые, ворох юбок, осиный стан. Спишь хрустальная да усталая, и на сны срок немалый дан. Губы алые. Небо синее. Шёлком льётся вдали река.
Мать тебя называла именем, но на смерть легко обрекать, если зависть съедает злобная, если гложет подкожный червь – и судьба твоя дерзко сломана, и не кровь внутри вен, а чернь, яд разлит и хватает холодом, колдовство проникает внутрь. И лежишь, как дитя безродное [никому не склонить на грудь лика белого и безгрешного], костенея во льдах/гробу…
Сколько раз слиты воды вешние – ни морщинки на нежном лбу.
Гномы плачут, да делать нечего, не спасли, нет, не в этот раз.
Звёзды выплыли в небо вечером, как осколки нездешних страз. Зеркала скалят отражения «безупречна, смотри, смотри», заморочат туманным шелестом, и становится лес вдруг крив, искажаются тени лиственниц, и дрожат перекрестья вен.
Нет, не спрятать под смертью истину, не отдать красоту взамен
ни на яблоко, злом чинённое, ни на хитрость, чернее тьмы.
Обернутся побеги клёнами на исходе любой зимы, и раскинутся жёлтым ирисы, ежевики набухнет гроздь…
Грудь задышит под низким вырезом. Снег снегами не заморозь, не трави змей гремучих ядами, и убитое не убий.
Белоснежная держит яблоко, а в душе – темнота и гниль.