Немного о себе

Я хочу немного рассказать о себе, для того, чтобы читателю была понятна причина такой тематики моего творчества, иногда сочетающей совершенно несочетаемые вещи. Я еврейка и люблю свой народ, его историю и самобытность, люблю Израиль, который посетила в 2013 году. Но я и русская, потому что родилась в России (Санкт-Екатеринбург), а значит, люблю и российскую историю. Самые лучшие страницы моей жизни связаны с Санкт-Петербургом и Гатчиной. Моими героями всегда были макковеи, Юдифь, Дебора, Александр Печерский и Мордехай Анилевич, но и русский император Павел Первый (ниже объясню, почему).
Как я пришла к теме Холокоста? В детстве, когда я была такой, как на приведённой здесь фотографии, отец прочёл мне вслух роман Анатолия Кузнецова «Бабий Яр». Читался этот журнал ночью, поскольку дали его нам на прочтение ровно на одну ночь. Даже в том урезанном виде роман потряс меня до глубины души. Мои попытки поделиться прочитанным в школе с одноклассниками вызвали суровое наказание со стороны завуча и директора, последовал вызов родителей в школу. Но эту тему я не оставила.
Позже мне попался обтрёпанная и зачитанная до дыр книга Р. Мёрля «Смерть моё ремесло», написанная на основе записок Р. Гёсса – коменданта Аушвица. Читала я её тоже ночью, пока никто не видит. Но тут со мной случилась настоящая истерика – первый и последний раз в жизни. Я не могла успокоиться до утра.
На волне перестройки стали появляться книги ранее запрещённых авторов. Я была студенткой института культуры, когда открыла для себя мир Василия Гроссмана. Я настолько “влюбилась” в ‘этого писателя, что посвятила ему свою дипломную работу, а мой отец в шутку называл меня “гроссманисткой”. Тема эта не запрещалась, но и не приветствовалась. Я лишилась из-за неё красного диплома, о чём ничуть не сожалею. Я получила другой диплом – открытого еврейского университета об окончании курса Катастрофа европейского еврейства.
На той же волне в Россию стали попадать книги западных авторов о Холокосте, и я познакомилась с творчеством Эли Визеля («Ночь», «Рассвет», «День»). С тех пор этот писатель тоже один из моих самых любимых.
С детства я мечтала посетить Иерусалим и музей Яд-ва-Шем. И вот в 2013 году эта мечта осуществилась. Я побывала, помимо Иерусалима, в Нетанье, Тель-Авиве и Эйлате. Эта страна вдохнула в меня новую жизнь. Музей Катастрофы нельзя описать словами, я побывала в Варшавском гетто, я лично стояла в очереди, идущей в газовую камеру в Треблинке, я постояла на краю Бабьего Яра.
И именно здесь я услышала взволнованный рассказ экскурсовода (его зовут Слава, спасибо ему) о Януше Корчаке. В детстве я читала про Короля Матиуша, но лишь в зрелом возрасте поняла всю гениальность этого произведения. Ведь только кажется, что это сказка для детей. Это, точно также как и «Маленький принц» Экзюпери, предостережение взрослым. Любая война, любое убийство противны человеческой природе.
Корчак пришёл в этот мир преждевременно, современники не могли его понять. Сможет ли его понять нынешнее или будущее поколение?
Теперь о том, почему именно Павел Первый и почему Гатчина. Я люблю этого императора не только потому, что он собирался даровать равноправие евреям. Его оклеветали все: современники историки, писатели. Его представляют нам как деспота и тирана, неуравновешенного и даже сумасшедшего. Но другие, их меньшинство, называют его русским Гамлетом, рыцарем на троне. Он говорил, что предпочитает быть ненавидимым, творя добро, а не любимым, причиняя зло. Его реформы опередили своё время. Например, он собирался даровать свободу крестьянам задолго до отмены крепостного права. Он собирался освободить Индию от английского владычества, чего англичане ему не простили. Наконец, он присоединил к России остров Мальту.
А теперь попробуйте взглянуть на Павла глазами Корчака, и вы увидите ребёнка. В 40 с лишним лет Павел Петрович так и остался ребёнком, у которого взрослые дяди и тёти отбирали кубики. Это и понятно, ведь он с младенчества был лишён материнской ласки, Екатерина никогда не любила своего сына. Как ребёнок, Павел доверчив, как ребёнок увлечён мальтийским орденом, не приемлет ложь и лицемерие, ведёт себя, как все дети на земле. Он похож на короля Матиуша, пытающегося переделать мир, и точно так же он погибает, не достигнув желаемого. Когда вы так на него посмотрите, вы его полюбите следом за мной.
Человек очень дорогой мне и близкий много рассказывал мне о Санкт-Петербурге, прежде чем я решилась его посетить.
- Вот здесь – говорил экскурсовод, - В Петропавловской крепости похоронен сын Петра Первого, убитый собственным отцом. Вот здесь был убит Павел Первый, а здесь Александр Второй. Юсуповский дворец, где убит Распутин. Наконец, вот гостиница Англетер, где убит Есенин.
Мне так и хотелось задать вопрос: а есть ли в этом городе места, где никто никого не убил.
Короче, впечатление было тяжёлое. Пока я не поехала в Гатчину.
Гатчина была дарована Екатериной своему сыну Павлу, которого она всеми силами не допускала до власти. Гатчина строилась им с любовью, именно такой Павел хотел видеть всю Россию. Он создал здесь свою армию, наподобие потешных полков Петра Первого, но в отличии от своего прадеда, он заботился о каждом солдате и требовал от офицеров, в первую очередь, дисциплины, пресекал воровство и тиранство. Любой солдат мог пожаловаться на своего офицера, и император лично рассматривал каждую жалобу. В его планы входило укрепление российской армии и флота.
Гатчина встретила меня мелким тёплым дождиком. Когда я гуляла по аллее парка, навстречу попалась женщина, продающая орешки. Надо сказать, что в Питере мне постоянно предлагали что-то купить, причём часто в грубой и навязчивой форме. Орешки были мне без надобности, но женщина заговорила со мной тихим и ласковым голосом с типично петербуржским произношением, она не стала предлагать мне товар, но много рассказала о Гатчине, и, в конце концов, я эти орешки всё таки купила. И правильно сделала, потому что, едва я села на лавочку, мне на плечо вскочила белка. Орешки предназначались для неё.
Вот так был написан мой Гатчинский цикл о любви.
Как можно одновременно любить Израиль и русских царей – спросите вы? Очень просто. Корчак был евреем, но любил Польшу. Гроссман был евреем и любил Россию. Я думаю, что евреи всегда были самыми пламенными патриотами и России, и Германии, и Польши, но эти страны редко платили им взаимностью. Мой прадед Ян Вильчинский (первоначально Янкель) бежал от польского антисемитизма под защиту русской короны. Он так полюбил свою новую родину, что крестился в православие и чуть было не вступил в союз русского народа (помешало дело Бейлиса). Мои дедушки – один (по отцовской линии) погиб или пропал без вести на фронте в 1941 году, а второй сгинул в недрах ГУЛАГа в 1940 г. в год рождения моей мамы. В том же году маму удочерил русский дворянин, врач хирург Сергей Морозов. В 1945 г. он умер от ран в госпитале.
Вот такая биография. Если учесть, что родилась я в Екатеринбурге, хотя и живу в Самаре, всё станет более или менее понятно.
Расстрел Царской Семьи в Ипатьевском доме стал отправной точкой всех последующих трагедий. Расстреляны были не только Царь, но и его жена, дочери и 13-летний мальчик. Вместе с ними погиб доктор Евгений Сергеевич Боткин. У него, в отличие от остальных, был выбор. Он мог отказаться от своего долга перед Семьёй и тем спасти свою жизнь. Заметьте себе, как его судьба сходна с судьбой Януша Корчака. Оба они, как я потом узнала, были на русско-японской войне и служили в полевых госпиталях. Тогда они не встретились. Но там, перед Б-гом, они встретились. Там они вместе.
Ещё я узнала, что Корчак при организации приютов в Польше взял примером опыт приюта Марфо-Мариинской обители, организованного Великой княгиней Елизаветой Фёдоровной. Убитая в Алапаевске, она похоронена в Иерусалиме. Я была на её могиле, она недалеко от музея Яд-ва-Шем, где стоит памятник Корчаку. Вот так всё в мире взаимосвязано.
Ещё уточню, что я не родственница, к большому сожалению, пани Стефании Вильчинской – ближайшей помощницы Януша Корчака, но такой однофамилицей я горжусь.