Г. Лачин. Пусть сердцем правит доброта

ГЕННАДИЙ  ЛАЧИН

ПУСТЬ СЕРДЦЕМ   ПРАВИТ ДОБРОТА
.          Жене Надежде посвящаю

СБОРНИК  СТИХОТВОРЕНИЙ
г. Бологое    1999 г.

********************************

ПУСТЬ СЕРДЦЕМ ПРАВИТ ДОБРОТА!

Не оскверняй свои уста
Хмельным вином и бранным словом.
Под солнцем и ночным покровом
Пусть сердцем правит доброта!

Не забывай друзей, когда
Придёт беда – впусти в жилище
И посади за столик с пищей.
Пусть сердцем правит доброта!

Коль сила есть и мысль тверда,
Не обижай того, кто младше,
Будь снисходительным и к падшим.
Пусть сердцем правит доброта!

В дни беспредела жизнь крута.
И, может быть, – всё в божьей власти! –
Тебя, попавшего в несчастье,
Спасёт чужая доброта.

*   *   *
Где мне найти слова такие –
Без позолоты, без свинца
На цвет и вкус не дорогие,
Но чтобы трогали сердца?

Где мне любовь такую встретить –
Без мишуры, крикливых глаз,
Чтоб я ей мог в беде поверить,
Когда она коснется нас?

На перекрестках трасс житейских
Где мне товарища найти,
Чтоб он без лишних слов библейских
Всегда опорой был в пути?

Нашел друзей единоверцев
И встретил светлую любовь,
А вот слова, созвучья сердцу,
Я подбираю вновь и вновь.

Не получается... Но снова
Сижу и мучаю листок.
Стихи как будто и готовы,
Но в них какой-то вялый слог.

И понял я: не будет лада,
Пока мертвы мои слова.
Не подбирать слова мне надо,
А сердцем выстрадать сперва!
1971 г.

РАДУГА ЗЕМЛИ.

Во вселенной, средь других планет,
Шар Земной, – он так там назывался –
Снежной шубой намертво одет,
Долго-долго белым оставался.

Но однажды на пути своем
Встретил Солнце, от тепла растаял.
Напоённая водой, на нём
Ожила молекула простая.

Вырос лес, и реки потекли,
Завелись в них рыбы, птицы, звери
И, как тайна матушки-Земли,
Человечек вышел из пещеры...

С неизвестных человеку лет,
Для порядка, или чтоб стал краше,
С высоты, под собственный свой цвет,
Мир земной был Радугой окрашен.

В цвет Зеленый выкрасила лес,
В Желтый – край пустынь однообразный,
Реки – в Голубой, под цвет небес,
И огонь, как искру Солнца, – в Красный.

Ночь, чтоб яркость звезд была видна,
Черно-Фиолетовою стала.
Только цвет Оранжевый она
По частице всюду разбросала.

Все цвета перемешав, потом
Остальное красила, шутила.
Вышла Туча и огромным ртом
Радугу сердито проглотила...

Остается от всего свой след.
Так случилось или так мечталось,
Но с тех пор на милой нам Земле
Разноцветье Радуги осталось!
1973 г.

ПАМЯТЬ ДЕТСТВА

Была война. И были мы, мальцы,
Солдатских вдов утешное наследство,
А с нами, обнажив свои рубцы, –
Голодное, израненное детство.

Но вот весной в далекой стороне
Последний залп Победой отозвался.

Солдат-отец, убитый на войне,
На пьедестале с девочкой остался...

Как тень нежданно переходит в свет,
Так детство в юность перешло незримо.
И вот однажды в восемнадцать лет
Лицо Любви явилось мне без грима.

Она слепила и несла меня
То на вершину, то бросала в пропасть,
И в сердце, ошалевшем от огня,
Переходила вдруг отвага в робость.

И я страдал, наверно, как любой,
Кто с ней встречался на пути заветном.
Сменялась радость смутною тоской,
Надежда гасла в слове безответном.

День провожая, я ее во сне
Мечтал увидеть, обменяться взглядом...
Но каждый раз война мешала мне,
Воображенье отравляя ядом.

То снились мне погони, лай собак,
То рвы и не засыпанные трупы,
То без дверей и окон блок-барак,
То крематориев дымящиеся трубы.

Укрытый мраком ночи от людей,
Наедине с войной и с милою в разлуке,
Я слышал свист невидимых плетей
И видел окровавленные руки.

От них бежал я, падал и вставал,
Не находя спасительного средства,
И утром, изможденный, засыпал,
И ненавидя, и жалея детство.

Прошли года. Рвы заросли травой.
Мой сын в игру военную играет.
А мне война все кажется живой
И по ночам кого-то убивает.

Знать, память детства о войне крепка,
Коль, испытав ее передовую,
Я до сих пор, сжимаясь для броска,
Во сне без сна отчаянно воюю.
1969 г.

 СОЛДАТУ
.     Посвящается Сергею Кияткину,
.     двоюродному брату,
.     прошедшему всю войну.

Солдат! Знакомое мне с детства слово,
Как и другим ровесникам моим.
Оно нам дни напоминает снова,
Которые мы в памяти храним...

Звезда на землю бомбою упала,
Рассвету пламя преградило путь.
Страна моя стонала, но вставала,
Бинтуя наспех раненную грудь.

Вставала, отступала, но не пала
Под натиском жестокого врага,
И под Москвою силы собирала,
Пружиною сжимаясь для броска.

В минуту самой безысходной боли,
Познавший горечь битвы и утрат,
В лесу, в тылу, на фронте и в неволе
В победу веры не терял солдат.

И это он взрывал собою танки
И амбразуры телом закрывал.
Похоронив друзей своих останки,
Вновь вал за валом преодолевал.

И до Берлина прошагав полмира,
Он над Рейхстагом Знамя водрузил,
Пилотку снял и улыбнулся мирно,
Да котелок с водичкой попросил.

Он видел смерть и ценит жизнь недаром.
Он шел на смерть за Родину, за нас,
Чтоб не дышать пороховым угаром
И видеть звезды в предрассветный час!
1966 г.

*   *   *
Мне вольность эта пусть простится,
Но жребием судьбы немым
На свет ты мог не появиться,
Не жить под небом голубым.

Но ты живешь! И сердце бьется,
Спеша себя и мир познать.
Душа прекрасному сдается,
Чтоб безобразною не стать.

Но жизнь – лишь миг! Пройдя ступени
Многообразной жизни сей,
Согнёшь когда-нибудь колени
В премудрой старости своей,

Но и тогда, средь трудных буден,
Когда уже ни лечь, ни встать,
Душа к прекрасному льнуть будет
И мир земной благословлять!
1987 г.

КОГДА Я ОСТАЮСЬ НАЕДИНЕ

Когда я остаюсь наедине
И думаю о будущей карьере,
Два человека борются во мне,
Два человека – Моцарт и Сальери...

Давно уж ночь. Под мерный шум дождя
Ребята спят, обняв мечты руками.
А я не сплю. Я слушаю себя,
И пристально слежу за двойниками.

– «Ты хочешь жить, мой Моцарт, и творить?
Расплавиться в металл? Произрасти пшеницей?
Цветы Земли на Марсе посадить
И там воды бессмертия напиться?

Ну что ж, давай. Твори! Дерзай! А я,
Ты знаешь сам, на жизнь смотрю иначе:
Честолюбивый, завистью горя,
Я не скрываю, что хочу удачи.

Хочу роскошно жить! Хочу иметь,
Что у других есть, и того, что нету!
Всем насладившись, сытым умереть,
Без мук оставив грешную планету».

Так говорил Сальери – что скрывать.
А Моцарт только слушал крики эти.
Он знал, что завтра встанет на рассвете
И будет жить!
.             Творить!
.                Повелевать!..

Когда я остаюсь наедине
И думаю о будущей карьере,
Два человека борются во мне,
Два человека – Моцарт и Сальери...
1964 г.

ГДЕ ВЫ, БРАТЬЯ ПО РАЗУМУ, ГДЕ?

Я люблю свою землю, люблю,
Потому, как могу,– украшаю:
То асфальт на дорогах стелю,
То пустынную степь орошаю.

Но с одной, самой главной мечтой,
Одолевшей меня,– не расстаться:
С полюбившейся яркой звездой
Выхожу по ночам обниматься.

Но не в силах я рук дотянуть,
И она виновато мигает.
Если вздумает все же рискнуть,
То, не встретившись, так и сгорает.

Я люблю свою землю, люблю,
Но мне тесно, как в старой квартире,
Потом, не скрывая, ловлю
Позывные Вселенной в эфире.

Все равно я услышу, найду!
А пока что хожу на свиданье
И все так же кричу в пустоту.
И все так же в ответ мне – молчанье.

Я кричу, обращаясь к звезде,
Совершающей круг по орбите:
Где вы, братья по разуму, где?
Нам свои позывные пошлите!
1965 г.

КАПЛИ

Не знаю, так или не так ли,
Схожусь на выводе таком:
Жизнь детям отдаем по капле,
Чтоб продолжаться в них потом.

Придет пора – уедут дети,
Мы будем ждать от них вестей,
И капли отданные эти
Разлуку сделают острей.

Острее сделают разлуку...
Но как сомненья превозмочь,
Что сын в беде поможет другу,
Счастливой мамой станет дочь.

Не знаю, так или не так ли –
Пусть люди судят и рядят.
Жизнь детям отдаем по капле,
Но что в тех каплях? Сок иль яд?

О том не ведаем, не знаем,
Когда своих детей растим,
А лишь лелеем, обожаем,
Любовью нежной к ним горим.

Но помнить, помнить, помнить надо,
Ведя их за руку к мечте:
Однажды к нам придет награда
(А, может быть, придет расплата?)
За капли отданные те.
1979 г.

О НЕИЗБЕЖНОСТИ.

Родных терял и хоронил я.
Что ж, неизбежность есть конца.
Жизнь до сих пор меня любила,
От всех случайностей хранила,
Не потерял чтоб я ЛИЦА.

Но мне о том заботы мало.
Живу – и ладно. Нет, грешу!
И, сознаюсь,– нет криминала:
За жизнью я плетусь устало
И без любви о ней пишу.

Чтоб оправдаться, утешаюсь:
Года не те, талант не тот.
Между собой и жизнью маюсь,
Боясь, что вдруг совсем сломаюсь,
И без меня она уйдет.

А с жизнью надо состязаться
До неизбежности конца!
Есть неизбежность затеряться,
В конце концов – не состояться
И своего не знать ЛИЦА.
1982 г.

*   *   *
.           А. Губеру

Мой старый друг! Привет тебе!
В полночный тихий час,
Пишу стихи не по резьбе,
А, так сказать, на глаз.

В страну поэзии влюблен,
Поверь, что не грешу:
Днем я работой опален,
А по ночам пишу.

Ты далеко, ты где-то там
На краешке земли,
Где счастье, с горем пополам,
Все ищут корабли.

Ты далеко, и ты один,
Как остров средь морей...
А у меня болеет сын,
Мой маленький Андрей.

И дочь, и мать их – всю семью
В больницу я отвез,
И сам теперь от скуки пью
Таблетки разных доз.

Мой старый друг! Тебе привет!
В полночный тихий час
Пишу стихи, и яркий свет
Не утомляет глаз.

В большой квартире я один...
А где-то – сын и ты,
А где-то пьют валокордин,
А где-то бьют зады.

А где-то свадебный кортеж
Направился к столам,
Выходит клоун на манеж
Свой показать талант...

Мой старый друг! Привет, привет!
Как жизнь идет твоя?
Я не забыл тебя! Нет, нет!
И помнит вся семья.

Сейчас в квартире я один.
Ночь сникла за окном.
В больнице маленький мой сын,
Все думаю о нем.

И понимаю потому,
Ты правильно пойми,
Как нелегко жить одному
На краешке земли!
1969 г.

СОЛДАТАМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

О вас я очень мало знаю.
Вы редко ходите куда.
Все больше дома. Понимаю, –
Виной преклонные года.

По списку старому сверяю,
По алфавиту расставляю:
Год, адрес, званье, ордена...
Строка одна – судьба одна.

О вас я знаю очень много.
«Солдат, вернувшийся с войны!»
Война же – смертная дорога
Непредсказуемой длины.

О вас я знаю очень много.
«С войны вернувшийся солдат!»
Война же – жизнь на дне окопа,
Когда и дождь, и снегопад.

Ну ладно, если б только это!
А то огонь, и кровь, и смерть,
Без солнца день, и ночь без света,
А отступать приказ: «Не сметь!»

За наступленьем – оборона.
Потом – вперед, атак накат.
Так то с раскачкой, то с разгона
Дошел до Одера солдат.

По списку старому сверяю
Солдат, вернувшихся с войны.
О вас я очень много знаю:
В одной строке – судьба страны!
1995 г.

*   *   *
Поезд мчится, болтая вагоны,
Так, что в сердце вползает испуг.
Одолев все опасные зоны,
Прибываю с утра в Петербург

И ныряю в поток тел спешащих.
А навстречу торговцы стеной,
Заводские, из бывших вчерашних,
Отлученные от проходной.

От нужды или ради наживы
Там купив, тут продав свой товар,
Тянут ящики, сумки и жилы
И считают ночами "навар"

По проспектам шуршат лимузины,
Заграничных конфет пестрота,
Ослепляют богатством витрины,
А под ними сидит нищета.

Инвалиды, бездомные люди,
И упавшие в пьянке до дна.
При каком бело-красном салюте
Раскололась на части страна?

Отчего мое сердце в разладе
И какой беспокоит недуг?
– «Где ты был?»
.               Говорю: «В Ленинграде»,
А в отчете пишу – «Петербург».
1994 г.

*   *   *
Молотит дождь, и в небе нет окна,
Чтоб солнцу-свету вырваться из плена.
Посуду моет и ворчит жена,
Что, мол, со мной случилась перемена.

Вчера, мол, выпивший пришел, чудил,
Что,– с дочкой видела – меня шатало...
Шутя, ответил: – Просто обходил
Все то, что глазу моему мешало.

Ну, пошутил и ладно. А, всерьез,
Нас часто в жизни без вина качает.
Чтоб не пустить карьеру под откос,
Обходим то, что глазу помешает,

Обходим то, что видеть не хотим,
Чтоб шишек, не дай бог, не надавали.
И так живем слепыми до седин,
Твердя: – «Да, брат, уж мы-то повидали!»

Я знал подъемы, спуски, виражи,
Где компромисс петлей подстерегает,
Обняв, опутав, шепчет: – «Не спеши,
А обходи, что глазу помешает».

Я друга знал. Но знал и подлеца.
Добро и зло он с умыслом мешает:
– «Чтоб легче жить и в коже быть истца,
Не замечай, что глазу помешает».

То не заметь, и это обойди –
Глядишь, и равнодушие пленяет.
И как потом ни прыгай, ни крути –
Жизнь за зигзаги эти не прощает!
1981 г.

 О СМЕХЕ

Смешными кажутся нам люди.
Себя не балуя в еде,
Один и в праздники и в будни
«Сидит» на фруктах и воде.

Другой всё ест в сыром лишь виде,
И, если верить нам молве,
Живет не где-нибудь там в ските,
А в белокаменной Москве.

А третий, боль зажав зубами,
Утрами бегает трусцой...
Так день за днем, и так – годами
Борьба с болезнью и с собой.

Нам люди кажутся смешными,
Но их сомнения не жгут.
Они дорогами своими
Нас в долголетие ведут.

И что им смех, угасший эхом,
И пересудный скрип в толпе,
Когда и фруктами, и бегом
Жизнь возрождают вновь в себе.

Смешными кажутся нам люди?
Мы сами в их глазах смешны,
Что жизнь едой чрезмерной губим
И неподвижностью больны.
1982 г.

ПИВБАР

Домой иду с работы вяло,
И мысль крепчает на ходу:
Карман большой, а денег мало –
В пивбар сегодня не пойду.

Но чем я ближе был к пивбару,
(от дома он на полпути)
Тем мысль слабее, больше пару
И шепчет мне душа: – «Зайди!»

И вот из кружки – сверху пена,
На дне янтарный холодок! –
Пью пиво медленно, степенно,
Чтоб каждый чувствовать глоток.

Сижу в блаженстве: пиво, рыба,
По залу музыка плывет,
И то напевно, то надрывно
Меня куда-то все зовет.

Зовет, зовет... И я – у стойки:
– «А ну, дружок, к пивку сто грамм!
Страна заплатит неустойку,
И долг вернется сразу вам!»

А тут – друзья, видать из бани:
– Привет! – Привет! – Ну, как пивко?
Вновь кружки празднуют свиданье
С друзьями просто и легко.

Под легкий треп и анекдоты
Проходит час, а может два...
Плевать на время и расходы,
Зато душа моя жива!

Когда устану от кружений,
То вспомню: есть на полпути
Приют мечтаний и крушений
С янтарным блеском изнутри.

*   *   *
Все лето не писал стихов:
Когда? С утра без проволочки
С бригадой опытных косцов
Косой выписываю строчки.

Гуськом, как гуси в перелет,
Ведем на п`ожни наступленье.
На нас же в нудном исступленье
Атаку комарье ведет.

Но в унисон все десять кос
Поют раздольно и напевно.
Выходит ровным мой прокос,
Себе шепчу я: – «Браво, Гена!»

Видать, рука еще крепка,
И не забыл отца науку!
Ложатся травы на бока,
Внимая песенному звуку.

Из них сметаем мы стога.
Потом, зимой на ферме где-то,
Буренка вскинет на рога
Охапку солнечного лета!
1982 г.

*   *   *
Ворчанье слышал в электричке,
Что с мясом трудно, не достать.
Да что там мясо, если спички
Куда-то стали пропадать.

Ворчат, как будто в самом деле
Жизнь такова, что всё – хана!
Я помню что мы, дети, ели,
Когда вдруг грянула война.

И как родитель мой покойный
Работал в шахте, там и спал!
Да, мир тогда был неспокойным,
Он и сейчас другим не стал.

Земля большая! Да, большая,
Но где укрыться от войны?!
На нас, нейтронной угрожая,
Стволы ракет наведены.

Так, значит, против силы надо
Свою иметь! О том и речь:
Не только чтобы для парада –
Отчизну нашу уберечь!

Ворчат иные, мяса мало...
А я скажу – хватает мне.
Лишь бы земля спокойно спала,
А не горела вся в огне.
1980 г.

СОВЕСТЬ

Редко мы на могиле бываем:
Бесконечные эти дела...
Постепенно тебя забываем,
Будто с нами совсем не жила.

Будто не было лет напряжённых,
Что тащила на хрупких плечах,
Тех убийственных похоронок,
И землянки сырой при свечах.

И не ты будто внуков качала,
Увозя их к себе на постой.
А в гостях умудрённо молчала,
Если ссорился с дочкой-женой...

Редко мы на могиле бываем –
Бесконечные эти дела!
Только совесть гвоздями вбивает
Эти годы в живые тела
И кричит сквозь веселье и будни,
Телевизорный шум заглуша:
– Если прошлое помнить не будем,
Зачерствеет, как корка, душа!
1982 г.

БОЛЬНИЧНЫЙ КОРИДОР.

Больничный коридор.
В палатах – стон и кашель.
Беззлобный разговор:
«Опять на завтрак каша».

Болезни груз неся,
Идут к врачам больные,
Чтоб вместо «Нет! Нельзя!»
Услышать бы иные.

Врача спокоен взгляд,
Слова скупы и редки.
Чреда халатов, град
Уколов и… таб-лет-ки.

И кажется, что дни
Бессмысленны и долги,
Что жизнь теперь сродни
Поломанной иголке.

Сомнение, как дым,
Над головой летает.
Не стать бы только злым –
Злость тоже убивает.

Но вот приходит час,
И телу полегчало.
Ушли тревоги враз,
Чтоб вере дать начало...

Больничный коридор.
Друг с другом все знакомы.
Житейский разговор –
Когда кто будет дома.

Здесь каша солона!
Что хорошо здесь, – бредни!
У всех беда одна,
Различны лишь болезни.

Но, как бы ни жилось
И ни болелось как бы,
Нельзя бороться врозь,
Ты дважды станешь слабым.

Здесь истина проста:
В союзе будь с врачами,
И отойдет беда,
Что мучила ночами.
1983 г.

*   *   *
Средь дел домашних, на работе
Или с лопатой на меже
Мы часто думаем о плоти
И очень редко о душе.

Но в дни болезни и кручины,
Когда уйдёт в тень суета,
Две составные величины
Меняют вечные места.

Перед лицом немой могилы
(А для иных – небесных врат)
Начну раскладывать я силы,
В чём грешен был, а в чём был свят.

Способен был ли на ученье
Иль ветрен – карты да вино,
В чём жизни было назначенье
И как исполнилось оно…

И понесется мысль по свету,
Прошедших лет слой вороша.
К какому мне припасть бы следу,
Чтоб успокоилась душа?

Но, затерявшись в тайных тропах,
В больную плоть вернусь я вновь,
Сменяя безрассудный ропот
На безграничную любовь.

И исцеленья жажду с болью!..
Как жизнь мила на вираже,
Когда душа довольна плотью,
И благодарна плоть душе!
1994 г.

ПОРТРЕТ

Не верю в бога. Бога нет.
В богиню верую земную.
Ее загадочный портрет
Пером любви давно рисую.

В душе моей всегда храним,
Меня он мучает годами,
То расплывается как дым,
То обозначится чертами.

В них вижу девушки черты
Из той страны далекой, светлой...
Они, как первые цветы,
Легли на сердце яркой метой.

То ясно вижу я черты
Жены, глаза любовно строги,
Соединившей все мосты,
Чтоб к счастью вывели дороги.

А то все краски, что густы
И ярки были, расплывутся.
И женщин прежние черты
С чертами матери сольются...

Не верю в бога. Бога нет!
В Богиню верую земную.
Её загадочный портрет
Никак, никак не дорисую.
1985 г.

*   *   *
Себя неистово я трачу
На мелочь дел, на суету.
Но если что-нибудь и значу,
Так то, что я на подлость в сдачу
Даю не злость, а доброту.

Себя казню за добродушье,
Твержу, долблю, как идиот:
«Переиначься, будет лучше.
Добро, видать, не то оружье,
Когда в затылок кто-то бьёт».

Но день начнётся, закружится
(Продли рассветы, жизнь, продли!)
И все по-прежнему вершится.
Стать злой моя душа боится
И оказаться на мели.
1984 г.

*   *   *
.     А.Пугачевой

Весь зал – поклонники и судьи –
То дружно улыбнётся, то вздохнёт:
Кино с пристрастьем смотрят люди
Про женщину, которая поёт.

Она о славе не мечтала,
Она хотела только петь и петь.
Пред всеми сердце обнажала,
Да так, что больно было им смотреть.

Она о славе не мечтала,
Она хотела быть самой собой,
С улыбкой песню начинала –
Заканчивала чаще со слезой.

Она о славе не мечтала,
Лишь о себе хотела рассказать,
Всё то, что чувствовала, знала
До высоты влюбленности поднять.

Жар сердца годы не остудят,
Её талант лишь больше расцветёт.
Благословенна  песня будет
И женщина, которая поёт!
1980 г.

ЦВЕТЫ
(Басня)

Забыв свои цветы полить,
Ушла хозяйка на работу.
Прошло полдня, хотелось пить...
Но кто им даст живую воду?

И постепенно листья вяли,
И сохла нежная душа.
А на столе, как дождь брюзжа,
Цветы бумажные стояли:

«Ну что за вид! Ну что за цвет!
А стебли – тонкие, сухие.
То нет воды, то солнца нет,
То удобрения плохие.

А, в общем, – так, пучок травы.
Да вам ли с нами состязаться?
Мы не едим, не пьем воды,
Но лучше выглядим, чем вы!

Ха-ха, ха-ха, ха-ха, ха-ха!»
Цветы, которые стояли
На подоконнике в горшках,
С обычной скромностью сказали:

«Мы, верно, требуем заботы,
Но знает каждый садовод,
Что, создавая углеводы,
Мы выделяем кислород.

И жизнь для нас – борьба, работа!
Мы дети солнца и полей,
А вы подобие кого-то
Без цвета, запаха, корней!»

Иной красуется, взобравшись
На свой пристроенный шесток,
А в деле он – давно слинявший,
Бумажный, липовый цветок!
1965 г.

*   *   *
.             Сыну

Урок. Мой сын пример решает,
Стоит, задумчив и не смел.
Доску то тряпка рьяно драит,
То снова робко лижет мел.

«Да-а,– с грустью думаю,– Андрюша!
Решать пример – не мяч гонять!
Наверно, не умеешь слушать,
И, значит, нечего сказать».

А парень, знаю, ты занозист!
Ну почему, хочу знать я,
Тебя порою так заносит,
Что устоять и мне нельзя!

Да! Возраст самовыраженья!
Самим собою быть? Пойму.
Все шутки, шалости приму,
Но лишь как детства украшенья.

Пойми, сынок, ведь ты наследник
Земной богатой Мастерской!
Входить туда, надев передник,
Со светлой надо головой.

Читай! Решай задачи, Лачин!
Всегда уверен будь в себе,
И не ищи ответ к задаче....
Ответ найдешь в своей судьбе!
1981 г.

В ПИОНЕРСКОМ ЛАГЕРЕ.

За день намаявшись изрядно
И сказку посмотрев в кино,
Спят наши дети поотрядно,
И сны им видятся давно.

Дождливо. По лесной дороге
Иду к себе я на постой.
Лягушки прыгают под ноги,
Рискуя глупой головой.

Их обхожу, шаг замедляю –
Не раздавить б, не погубить!
Им добрый мир я оставляю,
Чтоб самому спокойно жить.

Жить, сохраняя в сказку веру,
В век покорения светил.
Вдруг не лягушку, а царевну
Я на дороге пощадил!
1983 г.

*   *   *
Иной душой сродни глухому,
Без пользы в дверь его стучать.
Живет по принципу такому:
Не отдавая,– только брать.

Под этим кратким звездным светом
Я не люблю в долги влезать,
И потому живу с заветом,
Что есть – все людям отдавать.

Живое тянется к живому.
Мы друг у друга все в долгу!
Но все же ... не пойду к глухому:
Его понять я не смогу.
1985 г.

РЫБАЦКОЕ
(Про язя)

Не скажу про себя, что потерянный,
Только сладить с собой не могу.
За неделю, весь страстью изъеденный,
По субботам спешу на реку.

Обустроясь, – одно исключение:
Вездесущее сыть-комарье! –
Я пущу поплавок по течению,
Вместе с ним – и сердечко свое.

И застыну, замру в ожидании,
Вышибая слезу табаком.
Ну, когда же язи на свидание
Приплывут поиграть с поплавком?

Вот он вздрогнул – теченье не сильное –
Я себе говорю: – «Не зевай!
Ты ведь знаешь повадки язиные,
Так не мешкай, не жди, подсекай!»

О, рыбацкое это волненье!
Миг подсечки... И я на крючке
Вдруг почувствую натяжение
И толчки через леску в руке.

– «Слабину не давай!» – заворожено
Смотрят все рыбаки на меня,
Как к себе подвожу осторожно я
Подуставшего в пляске язя.

Наконец-то он мой! С облегчением
Опускаю добычу в садок,
И опять по парному течению
Отправляю в зарю поплавок.

И плывет он, лесой зауздованный,
Полагаясь на счастье-чутье...
Вместе с ним по реке облюбованной
Уплывает сердечко мое!
1992 г.

КОСТЕР

Кузнечик рядышком стрекочет,
Вдали кричит сова, дразня.
Горит костер, границы ночи
отодвигая от меня.

Горит костер, и в бликах света
Видны край поля, лес, шалаш...
Люблю, в раздумьях, до рассвета
Смотреть на огненный мираж.

В нём есть магическое что-то:
В пути настигнутые тьмой,
Сквозь одиночество, там кто-то
Идут к костру – один, второй.

В нем сокровенное есть что-то:
Подбросят дров и не спеша
Расскажут о своих заботах,
Про все, чем полнится душа.

В нем есть таинственное что-то –
Живет, что умерло давно!
Но нет здесь, видимо, просчета:
Огню бессмертие дано.

И потому неповторимо
Сплетенье теней и огня...
Горит костер неодолимо,
Нас обжигая и маня.

Прошелся ветер по-над полем.
Треща, вздохнули угольки,
И искры, вырвавшись на волю,
Рванулись наперегонки,

Но гасли, пролетев немного,
Опоры дружеской лишась...
Прощались. Впереди дорога
С зарей встающей обнялась,

Зовя в нехоженые дали,
А может к дому на постой.
Они костер мне оставляли,
Взяв часть его тепла с собой.

Был час прохладной летней рани.
Молчит сова. Кузнечик спит.
И звезды кажутся кострами.
И кто-то рядышком сидит.
1974 г.

КЕМЕЦКАЯ ПЛОТИНА
.                А.Г. Цыбулько

Ты знаешь, Саша, сон не идет!
Глаза закрою – поплавок плывет.
Вот он качнулся, вздрогнул... Подсекаю:
Гороха нет, язя я проклинаю.

Ну и хитрец! Ну, до чего же ловок!
Но я его перехитрить берусь!
Язя повадки зная наизусть,
Я редко возвращаюсь без улова.

Совсем темно. Я к берегу причалил.
Костер, уха и байки рыбаков.

И нет вечерней у меня печали,
Есть ночь надежды на хороший клев.

О, этот омут! Вечное движенье
И таинство невидимого дна.
Спешу к плотине я по воскресеньям,
Душа к другим озерам холодна.

Забыл про щук я, и лещей не надо:
Мне язь-красавец кемецкий под стать,
За то, что нет с ним никакого слада
И просто так вот на крючок не взять...

Ночь и вода! В плену воображенья
Почудится огромной рыбы всплеск,
С волной качнется надо мною лес
И зашумит листвою в сновиденьях.

Ночь и костер! Рыбацкую истому
И сладость чувств лелею до утра.
Нет ничего таинственней, чем омут,
Нет ничего священнее костра!
1989 г.

МЕЖСЕЗОНЬЕ

Ненастье. Дождь и нудный, и холодный.
Деревья голые стоят, оцепенев.
Хотя рыбак я, человек походный,–
И у меня октябрь не в цене.

Ни то, ни се. Что делать! Межсезонье.
Желаний, мыслей тягостных разброд.
Висит в прихожей твой цветастый зонтик,
Рыбацкий рядом мой коловорот.

Ты бредишь солнцем и июльским зноем,
Цветные сны замучили тебя.
А я болею снежной белизною,
Приход морозов крепких торопя.

Я не дождусь, когда ледовым прессом
Скует озера, скрепит берега...
Зима к прыжку готовится за лесом –
Давно готовы снасти рыбака.
1982 г.

*   *   *
Лес и прозрачен и печален.
Луч солнца дремлет на суку.
Шатер, что крепок был вначале,
Ветра осенние качали
И растащили по листку.

Лес тих и звуков тайных полон.
Готовит зверь к зиме запас.
По тропам, старицам и долам
К грибам и ягодам с поклоном
Идет народ в погожий час.

Иду, бреду в уединенье.
Шуршит опавшая листва.
Все – бесконечно!
Все – мгновенье!
В душе – покой и просветленье
От красоты и естества.
1984 г.

ОСЕНЬ

Вечерний август тих и светел.
Но где-то в дальней стороне,
Я скачку Осени заметил
На необузданном коне.

Мне не хотелось встречи этой.
Нет! Эта Осень – не моя.
Но средь других влюбленных в лето,
Она приметила меня.

С коня сошла, держа уздечку,
Заговорила, грусть тая.
– «Я – вместо лета и, конечно,
Теперь попутчица твоя».

Я не скандалил, не перечил,
Склонил лишь голову: – «Веди!
Но если счастье где-то встретишь.
Его, прошу, не обходи...»

Вечерний август тих и светел.
Сентябрь готов вступить во власть.
И грусть прекрасная о лете
Листком слетевшим улеглась.
1984 г.

СЛЕД

Соскучившись по ручке и листу,
За стол сажусь спокойно и беспечно.
Пуская сигаретный дым колечком,
Слежу я, как он тает на лету.

Так тает день. Так тает жизнь моя,
Следа не оставляя в мире этом:
Не стал ни Мастером и ни Поэтом,
Чтоб к вечности свое прибавить Я.

И мысли стали тяжелей свинца,
И сердце застучало гулко-гулко.
Неужто буду выброшен окурком
И втоптан в пыль бесследно у крыльца.

Нет! Должен я оставить людям след,
Пока судьбой не смят и не подкошен.
И если я не вышел, как поэт, –
Хотя б оставить память о хорошем.
1985 г.

ОСЕННИЙ МОТИВ

В сарафане желтом за окном
Осень о любви поёт сопрано,
За собой искусным волшебством
Оставляет краски сарафана.

И куда бы ни бросала взгляд,
Где б ни шла, – в зеленом хороводе
Все меняли летний свой наряд,
Чтоб одеться по последней моде:

Пожелтела тыква, желтый бок
Из-под листьев высунула дыня,
Спрятавшись от солнца и сорок,
Спал подсолнух сладостно у тына.

Стали травы желтою копной,
Пожелтели камыши в заливах,
Наливаясь спелой желтизной,
Висли груши, яблоки и сливы.

Но средь этой желтой пестроты,
Не внося в гармонию разлада,
Вспыхнут вдруг кленовые листы
Искрами угасшего заката.

Запылают солнечным костром
На столах арбузов половинки,
Бисером рассыпясь под кустом,
Засверкают клюквы ягодинки...

Все темнее по утрам восток.
Подтверждая все метеосводки,
Стыло солнце, как большой желток,
На краю огромной сковородки.

Стыло солнце. День погожий – гость,
Но земля теплом еще дышала.
Ох, как много Весен пронеслось,
Как мне мало Осеней осталось.

За окошком – желтый сарафан
с красными и сочными цветами.
Осень! Осень! От тебя я пьян.
Всё сильнее этот хмель с годами!

ЗИМНЯЯ СКАЗКА

Идти не хочется домой –
Там все известно, все знакомо.
А надо мной – снег неземной,
Такой пушистый, невесомый,

И лишь под ярким фонарем
Земли заметно притяженье.
Зима, пришедши с декабрем,
пробуждает воображенье.

Внезапно ветер налетел,
Снег посбивал с ветвей, развеял,
В ушах прохожих просвистел,
Рванулся вдаль и вдруг, слабея,

Залег, как заяц, под кустом,
Устав  бежать, играя в прядки,
Чтоб неожиданно потом
Рвануться дальше без оглядки.

Зима! И радость, и печаль,
Виденье колдовства и яви.
Свою узорную печать
Всем Дед Мороз на окнах ставит.

А надо мной – снег неземной
Летит и падает на землю.
Идти не хочется домой.
Стою и зимней сказке внемлю!
1980 г.

*  *   *
Претит мне сытость: лень, сонливость
Меня без боя в плен берет,
И эта сытая счастливость
На всё свою печать кладет.

И размагниченно, по-свойски,
Смотрю на мир и на себя.
А где-то ввысь шагают стройки,
Огнями празднично слепя.

А где-то в Арктике средь ночи, –
Торосы тут, там полынья, –
К той, недоступной крайней точке
Идут ребята... без меня.

А где-то движется колонна
В горах под трассами огня,
Бежит по полю стадиона
Моя команда... без меня.

И беспокойство в душу лезет,
Толкаясь в разные углы.
Нет, не хочу я, чтобы плесень
Вновь забивала мне голы.

Не по нутру мне сытость тела –
я за стремления души,
Чтоб все в ней пело и звенело,
И выливалось бы в стихи!

*   *   *
Однажды я, уже давно,
С женою поругался,
Ну, а когда пришел с кино,
Без ужина остался.

Я натощак улегся спать,
Не выпил даже чаю.
«Не будут сны одолевать!» –
Себя сам утешаю.

Прекрасно спал! Встаю, смотрю –
На завтрак кукиш с маслом.
Пришел обедать – сам варю.
Тут отключили газ нам.

Проходит год в немой войне,
Потом второй и третий...
Все больше дырок на ремне,
А руки – словно плети.

На завтрак, ужин и обед –
Лишь чай да корка хлеба.
Не мил мне больше белый свет,
С овчинку стала небо.

Уже с постели не встаю,
И смерть уж рядом бродит.
А что жена? – Она свою
Политику проводит.

Хотя мужчина стойкий я,
Не выдержал, в колени
Жене упал: – «Прости меня!
Свари скорей пельмени!»

Жена, погладив клок седин,
Сказала мне без шуток:
«К мужскому сердцу путь один –
Через его желудок!»
1973 г.

ВОЛК И СОСЕДИ
(Басня)

Собравшись в баню, серый Волк
Пропажу полотенца обнаружил,
Но взять никак не может в толк,
Кто заповедь соседскую нарушил.

Давай искать – туда-сюда, –
Но полотенца так и не находит,
Нет даже от него следа.
Разгневанный к соседу Волк приходит.

– «Все ты, сосед, – винит Козла –
Приносишь мне немало зла.
Жуешь чужое, как свое, без спроса,
Что жить с тобою рядом нет мне сноса».

Другой его сосед, Осел,
Вступился за Козла: – «Поверь, я знаю,
Из нас честнейший здесь – Козел,
Которого за это уважаю».

Тут Волка прорвало, видать:
– «Ах ты, Осел, – в защиту! В адвокаты!
Так знай: ты сам воришка есть ушастый,
Как говорят, ни дать ни взять!»

Скандал был неминуем. Вдруг
Волчонок с полотенцем появился:
На речке он среди подруг
С утра купался, загорал, резвился.

Тут, видя, что впросак попал,
И что Козла он обвинял напрасно,
С соседом Волк прощаться стал,
Насчет визита пробурчав неясно.

Вот так бывает часто у людей:
Не разобравшись, в чем причина скрыта,
Ругаем мы соседей и друзей,
Себя сажая в грязное корыто.
1966 г.

*   *   *
Средь житейского водоворота,
В суете ежедневной своей,
На концертах, в метро, на работе
Знаменитых встречаем людей.

Восхищенные встречей глаза!
Вслед – восторженности голоса!

Ох, как трудно быть знаменитым!
Каждый шаг у людей на виду:
Как одет, как справлял именины,
И живет ли с женою в ладу...

Лучше быть, может, просто известным
В небольших городах. Да и то
Под сюсюканье тетушек местных
Всем известно «кого» и «за что».

Любопытством встречают глаза,
Вслед слышны пересуд голоса.

Лучше скромным мне быть, неприметным.
Все тогда стороной обойдет:
Не коснется величье бессмертья,
Но и грязь пересуд не найдет.

Равнодушно посмотрят глаза,
Не найдут что сказать голоса.

Но скажи, для чего ты родился,
И зачем ты на свете живешь,
Если дедом своим не гордился,
По отцовским стопам не идешь?

И скажи, для чего ты работал,
И зачем ты детей народил,
Если делал работу без пота,
И, целуя, детей не любил?..

Хлебороб – каравай свежий хлеба!
Металлург – неостывшая сталь!
Космонавт – покоренное небо!
Живописец – открытая даль!

Восхищенные встречей глаза!
Вслед – восторженности голоса!
1976 г.

ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ.

А снег все шел и шел... Казалось,
Что небо все в снегу купалось.
Пушистый, нежный белый снег
Приятен был, как детский смех.

Ища опоры и страшась,
Снег зависал, кружил, метался,
Но все же он земли касался,
Чернел и превращался в грязь.

Стремлюсь и я к тебе вот так же...
Своей свободой поступясь,
Я стану, может, вдвое краше,
А может, превращусь и в грязь.
1966 г.

*   *   *
В делах, в заботах о насущном,
За часом час проходит год,
Но, если вспомнить будет нужно,
На память светлый час придет.

Всегда с самим собой в боренье
Не замечаю быстрых дней.
Но, если спросят – вдохновенья
День вспомню средь других верней.

Что в жизни год?! Срок быстротечен!
Но прожит был он мной не зря,
Когда в нем светлый час отмечу,
День вдохновенья вспомню я!
1987 г.

*   *   *
Идут года. А сердце все равно
Поет о счастье. Быть хочу услышан.
Прекрасна жизнь! Боюсь лишь одного
В твоей судьбе не стать однажды лишним.

Идут года. А я куда-то рвусь,
Душа моя не просится в затишье.
Прекрасна жизнь! Лишь одного боюсь,
Чтоб для детей не стать однажды лишним.

Идут года. Я старше становлюсь,
Но все острее восприятье жизни.
Прекрасна жизнь! Лишь одного боюсь,
Чтоб в ней однажды не остаться лишним.
1981 г.

*   *   *
Мы спешим, догоняя время.
Да кто-то до цели дойдет,
Кому-то не хватит горенья,
И он на пути упадет.

Со мною случится коль это,
То так бы хотелось упасть,
Чтоб мне не холодное небо,
А теплую землю обнять.
1963 г.

*   *   *
Им, нашим детям, не понять
Немолодых нас, повидавших,
Быть может, в чем-то подуставших
По тропам жизненным скакать.

Мол, старики, вы не у дел,
И не для вас весны броженье.
Глядят с каким-то сожаленьем,
Как на отца я сам смотрел.

Но, все же я рискну сказать:
Когда весна вскрывает реки,
И выпускает ветвь побеги,
Душа моя начнет стонать.

В ней запоют свои ручьи,
И, сквозь года воспоминаний,
Тепло прольется тех свиданий,
Где прорастал росток любви.

Им, нашим детям, не понять,
Что мы живем под тем же небом.
И не единым живы хлебом,
Когда – весна и благодать.
1993 г.

СУДЬБА

Он долго мучился и ждал,
Когда, когда же бог сердечный
Пришлет гонца, и тот бы взял
на небеса его навечно.

Он понимал, что обречен,
И что бессилен против рока.
Но не спешил гонец с мечом,
А ждал другого у порога.

Другой не старый, не больной,
Хотя легко жизнь не давалась,
Обговорил дела с женой
И лег, сославшись на усталость.

И не проснулся больше он.
Ушел и все. Без круговерти,
Без мук душевных (сон есть сон),
Без мысли колющей о смерти.

Счастливый! Мне бы тоже так:
Себя не мучить и родных не «славить»,
Уснуть с улыбкой на устах,
На холмик шар земной прибавить.

*   *   *
.           З.А. Цыбулько

Жизнь прожить – не поле перейти.
Поле жизни не пройти беспечно.
Трудимся на этом поле вечно,
Чтобы не успело зарасти.

Кто одно лишь дерево растит,
Кто-то два и более лелеет,
Ну а третий все себя жалеет,
Без заботы перейти спешит.

У кого-то поле – лоскуток,
У кого-то поле – даль без края.
Поле! Поле! Ты продлись чуток,
Радугой цветов меня встречая.

Но свою не ведаю судьбу.
По полю иду, пока есть силы,
Может быть, в начале упаду,
Может быть, дойду до дали синей.

Камня нет у сердца моего.
Жизнь любую я благословляю!
За здоровье Ваше выпиваю,
Чтобы поле дальше пролегло.
1981 г.

* * * * *

Ах, мир земной! Как разноцветен
В лучах ли солнца, иль во мгле:
Ведь сколько женщин есть на свете,
Есть столько красок на земле!

О ЛЮБВИ

Любовь у юности наивна
И в самомнении – слепа.
Ей мнится райская долина,
Но ближе к пропасти тропа.

Любовь у зрелости ранима
И дышит ревностью. Увы!
Порой находится невинно
В плену завистливой молвы.

Любовь у старости бесстрашна!
Молва и пропасть нипочем.
Лишь время неподкупной стражей
Грозит булатным ей мечом.

Любовь! Любовь! Паденья, взлеты!
Вся жизнь со взрывами в душе!
То во дворце – печали слезы,
То ликованье в шалаше.

И ничего тогда не надо.
Что власть? Что слава? – Суета.
Была любимая бы рядом,
Да звездной сини высота!
1997 г.

ЖЕНЩИНАМ И МУЖЧИНАМ

Мы все для вас! А вы для нас!
Тогда – ни ссор, ни разделенья,
Тогда лишь свет любимых глаз,
А в сердце пламя вдохновенья.

Мы все для вас! А вы для нас!
Тогда ни слез, ни подозрений,
Тогда поддержка в трудный час,
И вера в друга без сомнений.

Как сложен мир! В нем все давно
Переплелось, перемешалось.
Мужчина главное звено?
А может женщина осталась?

Что опыт прожитых веков?!
К любви извечное стремленье,
Без рабства душ, и без оков,
Без униженья и смятенья.

Плечо к плечу. Рука в руке!
По жизни, с общею с поклажей!
И каждый будет налегке,
И со своею песней каждый.
1992 г.


РАЗГОВОР БОГА С ДЬЯВОЛОМ.

Раз Бог и дьявол, встретившись в пивной,
По обыкновению затеяли спор свой.
«Чтоб мне понять тебя, о бог,
Своим твореньям подведи итог!»

Бог:
«Солнце – для света и теплоты,
Для орошенья – дожди проливные,
Птицы – для песен, звезда – для мечты,
Для красоты – все цветы полевые!

Дьявол:
«Бог! Для чего тогда люди твои?
Только прошу, при ответе будь честен.
Бог:
«Женщина – для вековечной любви,
Для Света, Тепла, Красоты и для Песен!

Дьявол:
«А для чего же мужчина живет?»
Бог:
«Точно ответа никто не дает!»
1971 г.


*   *   *
Пока мужчины будут живы
И за столом с вином сидеть,
Стихи – душевные приливы
Слов светлых, нежных и игривых –
Они про женщин будут петь!

Пока мужчины будут живы,
И будут в поле хлеб растить,
Работу завершив счастливо,
Цветы мужчины будут с нивы
Любимым женщинам носить!

Пока мужчины живы будут,
И будут сыновей растить,
Духи в дни праздников и буден,
Они с признательностью будут
Любимым женщинам дарить!
1978 г.

ЖЕНЩИНЕ

Не знаю Вас совсем, но все же
Перед собой не погрешу,
Когда при встрече Вам скажу,
Что на кого-то Вы похожи.

Встречал, возможно, Вас в полотнах
Крамского, Рубенса, Дега...
Хотя тем женщинам – века,
А Вы так современно модны.

Но, тем не менее, есть сходство
У Изабелль, Венер, Марий.
Ведь в каждой женщине горит
Огонь любви и первородства.

Возможно, видел я в кино Вас.
В платочке черном у крыльца
Все ждете, ждете без конца
О без вести пропавшем новость.

У каждой женщины от горя
Или от радости слеза
Чиста кристально, как роса,
И солона, как капля моря.

Возможно с детскою коляской
Встречал на улице я Вас,
И взгляд спокойных гордых глаз
Светился неподдельной лаской.

Для каждой женщины, для каждой
Ее дитя, как солнца свет.
И в нем, бессмертия пусть нет,
Она живет на свете дважды.

Не знаю Вас совсем, но все же
Перед собой не погрешу,
Когда при встрече Вам скажу,
Что на Мадонну Вы похожи.
1974 г.

ПОКА ЛЮБИМАЯ СМЕЕТСЯ

Жизнь не увянет, не прервется
И не исчезнет без следа,
Пока есть солнце и вода,
Пока любимая смеется.

От стужи лес весной очнется,
Вдоль поля ляжет борозда...
Была и будет красота,
Пока любимая смеется!

На звуки дня ночь обернется
И в тишину вплывет звезда...
Была и будет высота,
Пока любимая смеется!

Что отдается, то вернется!
Душа не камень, не руда...
Была и будет доброта,
Пока любимая смеется!

Чертеж, бывает, не дается,
Пусты бывают невода...
Беда и вовсе не беда,
Пока любимая смеется!

Нить двух сердец не сразу рвется.
Чтоб уберечь – не помни зла.
Да, жизнь отрадна и светла,
Пока любимая смеется!
1982 г.

В ПОЕЗДЕ

Сидит Мадонна предо мною
С дочуркой-птахой на руках.
И я, сраженный красотою,
Любуюсь ею, как монах

давно не видевший, не знавший
улыбки женского лица.
И ехать хочется мне дальше,
Сидеть напротив без конца,

На сердце чувствовать истому,
Порой смущенный взгляд ловить,
И бесконечно, по-земному
Ее любить!
Любить!
Любить!
1983 г.

*   *  *
Во всем Вы, в слове и в движеньи,
Кокетства томного полны.
И от него во мне волненье,
И голос слышится весны:

– «Какая сила в ней таится!
Какой огонь, какая страсть!»
Нам обоюдно бы влюбиться,
Без чувств, обнявшись, бы упасть,

Забыть про мир, где нету власти,
Где хлеб замешан на крови,
Очнувшись, вновь отдаться страсти
Всеобжигающей любви.

А расставаясь, ждать свиданья,
Меж поцелуями шепча:
– «Вы для меня очарованье,
Моя нетленная свеча!»
май 1993 г.

*   *   *
Короче ночь, а солнце круче.
Весны заметнее следы.
Не раз зимой метелью жгучей
Простужен был до хрипоты.

Но были дни совсем иные,
Когда продрогший, сине-бел,
Я пел слова любви простые,
Не «про себя», а в голос пел...

Прожил на свете я не мало
И видел многое в пути.
Но каждый раз весною шалой
Душа заходится в груди.

Мне мнится – там, на перекрестке
людских дорог, тебя найду,
И, как голодный к корке черствой,
К твоим ногам я припаду.

Да, припаду, чтоб встать в надежде!
Что было – сон. Вот это – явь!
В какой бы ни был я одежде,
Меня ты только не оставь.

Поверь весне, доверься чувствам.
Не может быть душа пустой.
а если стал тебе я чуждым -
На перекрестке том не стой...

Так и живу, не зная меры.
Пою то в голос, то хриплю,
То провожаю день без веры,
То до безумья жизнь люблю.
1985 г.

*   *   *
Не верится, что время тает,
Как в дымке моря теплоход,
Что все грехи жена прощает
И тридцать лет со мной живет.

Нет ни обиды, ни упреков,
Что, в тайне от мирских забот,
Во мне из юности далекой
Другая женщина живет.

Не верится, что юность где-то
Все эти тридцать лет спустя,
Зовет, зовет любовным светом,
За мною пристально следя.

И я хотел бы, сбросив гири,
Все ж побывать на склоне лет
В той стороне родной Сибири,
Где мне оставила свой след.

Пройтись в своих воспоминаньях,
На миг былое воскресить,
Увидеть глаз ее молчанье
И все, и все навек простить...

Не верится, что время тает,
Как в дымке моря теплоход,
Что все грехи жена прощает,
И тридцать лет со мной живет.

Не знаю, вправе иль не вправе
Сказать, но сердцу ведь не лгут.
Как два стекла в одной оправе,
Во мне две женщины живут.
1996 г.

МОЛОДОЖЕНАМ

Из рода в род, из века в век
Сквози ливни, войны, расстоянья
Любовь, не замедляя бег,
Спешит к кому-то на свиданье.

И тайной радостью светясь,
Глаза в глаза и руки в руки,
Она готова, не клянясь
Идти на подвиги и муки.

Знакомство – тетка для двоих.
Любовь – сестра родная свадьбе!
И вот невеста и жених
В костюме, в подвенечном платье,

назначив день гостям и час
обряда бракосочетанья,
теперь уже в последний раз
пришли друг к другу на свиданье,

не расставаться чтоб потом,
а жить в согласии и мире...
Пусть будет чашей полной дом,
А круг друзей хороших – шире.

В окне не угасает пусть
Свет доброты, тепла, уюта.
И счастье пусть найдет к вам путь,
А не обходит где-то круто.

Детей растите! Ведь без них
И жизнь скучна и старость пресна.
Да здравствует ее жених!
Да здравствует его невеста!
1971 г.

*   *   *
Земля еще под снежным покрывалом,
Она пока тверда и холодна.
Но где-то за февральским перевалом
Ждет знака говорливая весна.

Вот-вот она к нам явится с капелью
В сияньи света мартовского дня,
Подобно колдовскому чудо-зелью
Хмельным теплом повеет на меня.

Повеет, над землею разольется,
Закружит, одурманит, вознесет...
Пугливой птицей сердце встрепенется
И новь весны в полон его возьмет.

Зимы усталость, как пальто, я сброшу,
Войду мальчишкой в звездную зарю,
И девушке красивой и хорошей
Цветок любви и счастья подарю.
1986 г.

*   *   *
Ты молода в сравнении со мною,
А значит – преимущество в правах.
Не получается у нас. Всему виною
Мои поступки и мои слова.

Да, грешен я в бесстыдном увлеченьи,
Совсем напрасно молодость зову.
Ведь все плывут, как надо, по теченью,
А я в другую сторону плыву.

Плыву, плыву... Все тот же берег рядом,
И что тут делать, сразу не поймешь.
Я плыл бы дальше в край любви и ада,
Да жаль, что ты руки не подаешь.
1979 г.

*   *   *
Жара на прохладу сменилась,
А весь горю, не остыть.
Что раньше без боли делилось,
Теперь не могу разделить.

Как быть и что делать – не знаю,
Все мысли и чувства – вразлет.
Тянусь сердцем к юному маю,
Но август призывно зовет.

Зовет, благодать обещая,
Под солнцем закатным покой...
А мне бы, минуты сверяя,
Назначить свиданье с тобой.

Бежать по пшеничному полю
С ромашкою белой в руке
И видеть, как с тайной любовью
Навстречу идешь вдалеке.

Ах, май! Неужель отлюбилось!
Неужто мне в августе стыть!
Что раньше без боли делилось,
Теперь не могу разделить.
1992 г.

*   *   *
Нет сил о чем-то петь и спорить.
Жизнь наша – проза бытия.
Над нами – колесо истории,
А мы под ним ползем, кряхтя.

Куда? Зачем? Кто мне ответит,
В чем смысл жизни под луной?...
Лишь образ твой любовно светит,
Дает мне силы быть собой.

*   *   *
.           Жене.

Прости, что не был я с тобою
В твой день рождения. В Крыму
Дружу с трехбалльною волною,
В обнимку с солнышком дремлю.

Ем фрукты, пиво пью, читаю.
Когда же томный взгляд ловлю,
То так же томно отвечаю:
«Мадам, я ваш! Почти люблю!»

Прости, что стих мой с опозданьем
Ворвется в прозу сентября,
Отягощенный ожиданьем
И полный груза бытия.

Да, Ялта празднична, не скрою.
И здесь я в праздничном плену,
Но скоро, видимо, завою
На эту здешнюю луну.

Я все острее понимаю,
И в том признаться не боюсь,
Когда с тобой я – убегаю,
Когда один – к тебе стремлюсь.
1986 г.

*   *   *
В твои глаза не наглядеться.
Как глубина их ворожит!
Мне никуда от них не деться,
Пока на этом свете жив.

Глаза... Глаза – душ потаенных
И душ открытых зеркала.
Я узнаю глаза влюбленных
И омертвленных тенью зла.

Я узнаю глаза беспечных,
И утомленных суетой.
И в этих встречах скоротечных
Мелькает мир передо мной.

В твоих глазах – ночная темень,
Любви заманная петля.
Хочу войти, встать на колени,
Да не пускаешь ты меня.

В твои глаза не наглядеться!
Как тянет, тянет глубина!
И учащенно бьется сердце,
Как будто вынырнул со дна.
1982 г.

*   *   *
Неправда! Нет! Я не забыл тебя!
Я забывать лишь только начинаю.
Тебе сегодня, руки золотя,
Монетой сердце на ладонь бросаю.

На. Посмотри. Ожоги видишь здесь?
А видишь рану? От тебя осталась.
Там боль жила, там слез и крови смесь,
А ты тогда над верностью смеялась.

Тогда ты не поверила. Ушла!
След где-то на Урале затерялся.
А я все ждал, а боль росла и жгла,
А я терпел, а я еще смеялся,

стараясь смех твой тот пересмеять,
чтоб заглушить и больше не услышать.
Но сам устал смеяться, ожидать,
и смех мой раздавался реже, тише

и, наконец, он смолк. А твой гремит!
Но, чутким ухом вслушиваясь в звуки,
Услышал я не гордости гранит,
А нотки страха, зависти и скуки.

Пусть безответно я любил тебя,
Но как богат стал золотою жилой!
А ты, другому руку золотя,
Фальшивую монету положила.
1961 г.

*   *   *
Я говорю себе: «Не торопись!
Обдумывай и взвешивай поступки,
В дела свои житейские впрягись
И не смотри вслед каждой модной юбке».

Мне время говорит: «Поторопись!
Пока не стар, не притупляй желанья.
Живи и, чувством измеряя жизнь,
Не обходи возлюбленной вниманьем!"
1983 г.

*   *   *
Я знаю, что любить умею,
Я знаю, что любить могу.
Но что поделаешь, – старею,
Оставшись у любви в долгу.

Коснулась в юности когда-то
Она своим крылом меня.
Подумал я – моя награда,
А оказалась – боль моя.

С тех пор я неразлучен с нею.
Боль все острей и глубже след.
Я знаю, что любить умею,
А исцеленья нет и нет.
1983 г.

*   *   *
Твоей душе желаю долго
Непокоренной быть, когда
и в одиночестве – дорога,
И в одиночестве – беда.

За непокорностью – упорство!
За непокорностью – слеза!
Да, жизнь такой бывает черствой,
Что не расплакаться нельзя.

А ты живи! А ты надейся!
С судьбой счастливой встречи жди.
До этой встречи плачь и смейся
С непокоренностью в груди.
1985 г.

*   *   *
Вы для меня – очарованье!
Ах, что за милый сердцу взгляд!
В нем – радость встречи и прощанье,
В нем – неприступность и признанье,
И обещание наград!

Сидел – случайность! – с вами рядом.
Фильм был и грустный, и смешной.
Встречались часто наши взгляды,
Я говорил себе: «Не надо!»,
Но вы уже владели мной.

В душе – волненье и качанье.
Кричать хотелось: «Не губи!
Дай на свиданье обещанье!
Вы для меня – очарованье,
И новь разбуженной любви...»

У нас – свиданье и прощанье.
Простимся, может быть, навек!
Но век продлится и свиданье.
Вы для меня – очарованье
И в юность светлую побег!
1981 г.

*   *   *
Волна с волной, смеясь, играет.
Над морем солнце и покой.
Даль, очаровывая, тает,
а ты всегда передо мной.

Начнется шторм, и всех пугает
несокрушимостью прибой.
Корабль в пене исчезает,
а ты всегда передо мной.

Дни пробегут и сказку моря
я увезу к себе домой
и буду вновь, с делами споря,
то бредить морем, то тобой
1982 г.

*   *   *
Я тебя не упрекаю,
Не оправдываюсь сам.
Только крепче обнимаю,
Весь припав к твоим губам.

Не живу пустой надеждой,
И надежды не даю.
Лишь тебя ласкаю нежно,
Сам от ласк твоих горю.

Не спешу я расставаться,
Не спешишь ты проводить.
В нашей нам любви купаться,
Нам же ею дорожить.

Не даю я обещаний,
Не беру их от тебя.
Только новых жду свиданий,
Время встречи торопя.

Не боюсь любви я грешной,
Не боялась лишь бы ты.
Шли за это в ад кромешный
Люди редкой чистоты.

Не поверить правде можно,
Можно верить лжи пустой.
До чего все в жизни сложно...
И как просто мне с тобой!
1976 г.

*   *   *
Дела, дела... Душа остыла.
Забыл про женщин, про любовь.
Куда моя девалась сила?
Куда исчезла славословь?

Но раз на встрече величальной,
Среди толпы и суеты
Меня коснулись вы случайно,
Своей изящностью горды.

И в женском том прикосновенье,
В дразнящем запахе духов
Явились вы, как исцеленье
Угасших чувств, тревожных снов.

О, боги! В чем начало страсти?
Где возрастная грань двоих?
В чем человеческое счастье
Под небом праведных и злых?

Они молчат... И я ответить
На все вопросы не смогу.
Все сложно так на этом свете,
Что не войдет в одну строку.

Но из замеса лет прошедших
Одну я истину извлек,
Что счастье соткано из женщин,
Которых встретил средь дорог

И на краю водораздела,
Где рядом – жизнь и смерть. Молю:
«Вдохни в мое немое тело
Живую молодость свою!..»

Мне мнится, – так себе рисую,
Всё – благоденствие любви! –
Как в губы празднично целую.
Душа горит и жизнь – в нови!
1989 г.

*   *   *
Я кокеткой ее назвал
За прическу – какая мода! –
И за нежный лица овал,
И еще не знаю за что-то.

А она не согласна была.
Говорила, – романтику любит,
Что не так до сих пор жила,
И ее жизнь такая погубит.

Я смотрел в большие глаза,
Что-то виделось в них такое...
Необжитые, может, леса,
Или, может, море седое.

И в любви, не боясь эпигонства,
Ей сказал, что выход один:
«Хочешь, – едем на Сахалин.
Там начинается солнце!"
1964 г.

*   *   *
Я сердца часть ей подарил,
А вместе с ним и стих.
Таких стихов я накопил –
На сборник хватит их.

Когда любовь пришла, отдать
Хотел все сердце, но...
Осколков, как стихов, – полно,
Да не могу собрать.
1964 г.

*   *   *
Про женщин песен много спето.
Она – всей жизни свет и суть.
В ней свято все, но, все же, грудь
Ее – восьмое чудо света.

Ребенок мягкими губами
Едва родившись, грудь берет
И, сладко чмокая, сосет,
Как будто говорит стихами

Обняв девчонку при свиданьи,
Юнец нечаянно рукой
Коснется он груди тугой
И задрожит до обмиранья.

В постель с женою обнаженной
Спать ляжет муж и, не таясь,
За груди белые берясь,
Отдастся страсти вожделенной.

Идут Наташи, Тани, Светы...
Грудь чуть открыта.  Не корю,
А с восхищением смотрю,
Как на восьмое чудо света.
1972 г.

*    *   *
Да, есть колени всякие:
И круглые, и острые,
То простовато-мягкие,
То твердо-осторожные,

Дразнящие, зовущие,
Прикрытые и нагие,
Нетронуто-цветущие,
И, извините, наглые.

Но только те достойные,
Как их ни называли бы –
Святыми, непристойными –
Что доказали алиби.

Колени те, что видели,
Как перед ними, ахая,
Стояли победители,
Коленкой о пол шаркая.
1963 г.

*   *   *
-  Прощай!
-  Прощай... А может...
-  Нет!
И я ушел в край бездорожья,
Где вместе – тень и яркий свет.
Там красок нет, и жизни – тоже.

Кто виноват? – Ни я, ни ты.
Нас десять лет разъединяют.
В твоей душе мои мечты
И мысли след не оставляют.

Да, у тебя мечта своя.
Да, у тебя своя дорога.
И ты меня не встретишь – я
путь пересек твой раньше срока.

Иду... Иду... Дороги нет.
Назад к тебе вернуться, может,
Где вместе – тень и яркий свет.
Там красок нет.  И жизни – тоже.

ПРОЩАЛЬНОЕ

Над головою синь бездонна,
В ушах шумит морской прибой.
А я у пятого вагона
Багаж осматриваю свой.

Здесь – груши, кисти винограда
И яблок красные бока.
Все то, что мне для сердца надо,
Искрилась солнцем чтоб строка.

Окно вагона. Как с экрана
На горы крымские смотрю.
Бахчисарай! Столица ханов!
Тебе прощальный взгляд дарю.

Я буду вновь к тебе стремиться
Сквозь стужу северных широт,
Чтоб соком яблочным напиться,
Увидеть белый пароход.

Никак с тобой, Крым, не проститься!
В душе морская песнь звенит,
И солнце красною девицей
Вослед за поездом бежит!
1982 г.

*   *   *
.           Брату Николаю

Ах, пряный Крым! Плод искушенья!
Его, вкусив, нельзя забыть.
И потому в твой день рожденья
Я там, где рядом должен быть.

Я там, с тобой и младшей Юлей,
Со всем семейством милых дам.
Будь счастлив, брат! В хмельном разгуле
Не позволяй хулы устам.

Не позволяй засохнуть саду,
Что сам на склоне посадил
Твоей жене (себе в усладу);
Чтоб хам какой-нибудь грубил.

Будь счастлив, брат! И будь здоровым!
И чтоб везло тебе во всем:
Жить без заботы в доме новом
Не ханом пусть, но королем!
1980 г.

*   *   *
Когда-то парой лебединой
осели в этом городке,
И жизни путь коротко-длинный
Был схож с фарватером в реке.

То был он прям, то изгибался
И поднимался к берегам,
То глубиною простирался,
То мелью открывался нам.

Но мы плывем и друг от друга
Не отстаем с тех самых пор.
– «Все ж, отдохнем давай, подруга.
Вот и серебряный наш бор...»

На путь, оставшийся за нами,
Смотрю. Какие валуны!
Но удержали свое знамя,
Хотя хлебнули и волны.

Все было – ссоры, отчужденье...
Я был упрям,  упрям – и все.
Но гордость женская с рожденья
Брала, как помнится, свое.

Меня брала, – на удивленье,
Когда готов был яму рыть, –
Супруги кротость отступленья,
Мою смягчающая прыть.

Но как бы жизнь нас ни вертела,
Жена была сильней в борьбе,
Соединившая умело
Гордыню с кротостью в себе.
1991 г.
 
*   *   *
.                Жене в день 50-летия

Я восторгаюсь ежечасно
Твоей душевной добротой,
Когда страдать сама согласна,
Лишь был бы в доме мир, покой.

Я удивляюсь ежедневно:
Сквозь треск и шум моей пальбы
Твой голосок звучит напевно,
Счастливей будто нет судьбы.

Я изумляюсь бесконечно
Румянцу нежного лица,
Хотя твоя жизнь не беспечна,
Делам, заботам нет конца.

Я поражаюсь беспредельно
И должен вслух о том сказать,
Как ты умеешь ловко, дельно
Рецепты в яства превращать.

От них на кухне я балдею.
Что стоят щи! Все ел бы, ел...
Вот сколько лет уж не худею,
И ни на грамм не потолстел.

И в день большого юбилея
Хочу тебе я пожелать,
Чтоб, не толстея, не худея,
Лишь восторгался бы опять.

Чтоб удивлялся, изумлялся
Я ежедневно, каждый час.
В тебя бы заново влюблялся,
и каждый год водил бы в загс!
сентябрь 1994 г.

*   *   *
Начало сентября. Дожди пошли стеной
И краски лета яркие стирают.
Да, жизнь пойдет теперь у нас с тобой
По новой, неизведанной спирали.

Дом опустел. В нем только я и ты.
Надеюсь, будут разногласья редки.
Не так, как раньше, из-за ерунды
Нас доводили до кипенья детки.

Но никуда не деться от забот:
Ты в мыслях с ними, в томном ожиданьи.
А я-то думал, может повезет,
И на меня ты обратишь вниманье.

Длиннее ночи. Чаще за окном
Осенних дней дождливая прохлада.
Ты чаще вспоминаешь о былом,
Звонкам вечерним бесконечно рада.

То позвонит Ирина, то сынок.
Глядишь, твое сердечко пооттает,
И радости нетленный огонек
Потом весь вечер в комнате витает.

Да, жизнь у нас с тобой пошла теперь
По новой, неизведанной спирали...
Как хочется, чтоб чаще дети дверь
С улыбкою свиданья отворяли.
1988 г.

*   *   *
Нет часа, чтоб сходить к подругам.
Я вижу, ты не утаишь,
Как от любви всесильной к внукам
Свечой негаснущей горишь.

Откуда ты берешь терпенье,
Чтоб каждый раз жалеть детей,
Когда – разлады или пренья
Средь неокрепших их семей?

Чем душу ты свою питаешь,
И отчего, мне объясни,
Намного лет вперед прощаешь
Все прегрешения мои?

Так пусть года твои продлятся
На радость внукам, детям, мне.
Теперь уж поздно состязаться
Кому быть первым на коне.

Пусть будет наш очаг приютом
Для всех, кто мил и дорог нам,
Чтоб, не таясь, делить прилюдно
И боль, и радость пополам.
1993 г.

*   *   *
.               Дочери Ирине

А у тебя – твой первый юбилей!
Ты входишь в жизнь, ее совсем не зная,
как научиться выбирать друзей,
чтоб доброту души делить не уставая.

Ты входишь в жизнь, чтоб верить и любить,
Надежду ждать у своего причала...
Любовь и Музыка, бессмертия начало,
Тебе помогут все соединить.

Ты входишь в жизнь! Даем мы, дочь, тебе
На годы долгие свое благословенье!
Умножив на старанье и терпенье,
Мы верим, – будешь счастлива в судьбе!
1981 г.

*   *   *
Не говори мне, что когда-то
Я лучше был, чем есть сейчас,
И что души моей прохлада
Легла морщинками у глаз
твоих,
когда-то юно-знойных,
Обид не знавших и утрат...
что жизнь и песни – у застолья,
а в тайне – слезы до утра.

Стал старше я, но все такой же –
С набором странностей, причуд,
В своей любви холоден, может,
А в ссоре нашей, может, крут.

Я стал, наверное, не хуже,
Хоть жизнь и мяла, и толкла.
А ты, деля невзгоды с мужем,
Добрее стала, чем была.
1987 г.

*   *   *
Пишу в газету, для людей.
А для тебя и нашей дочки
Средь суеты прошедших дней
Не написал я даже строчки.

С тобой спокойно и легко
И в дни беды, и дни застолья.
Ты часть чего-то моего,
Что оторвать нельзя без боли.

С тобой легко, хотя порой
Меж нами холод колобродит,
Но все уходит, как весной
С водой и хлам, и грязь уходят.

Что написать? Привык к тебе.
Уклад всей жизни в той привычке.
Как нет тебя – я не в себе,
Во всех делах одни «кавычки».

И потому, зло не тая,
К тебе душою расположен,
Подруга верная моя,
Пятно родимое на коже.
1988 г.

*   *   *
Сказала ты: «Тебя не брошу,
Как надо мною не злословь!»
А я вдруг вспомнил нашу рощу
Левобережья... И любовь.

Тогда мы ссорились, мирились:
Притирка душ – в квадрате круг.
И неожиданно женились,
Как посоветовал наш друг.

Сказала ты: «Тебя не брошу!
Пусть жизнь пойдет хоть на излом!»
А я вдруг вспомнил нашу рощу,
И в Химках первый твой роддом.

Потом мы жили на два дома:
Там где раздел, там и разлад...
Но все случилось по-другому,
И слился с кругом мой квадрат.

Да, 30 лет с тобой в притирке!
Где здесь привычка? Где любовь!
Я беспокоюсь об Иринке,
Ты за Андрея бьешься в кровь.

Сказала ты: «Тебя не брошу,
Чтоб не случилось, я клянусь!»
Молчу и нашу жизнь итожу,
А что ответить – не найдусь.
1996 г.

*   *   *
Влюбленным я себя не назову –
За годы сердце все же поостыло.
Но не хочу перечеркнуть, и не могу
Все то, что есть и раньше было.

Бывает и наступит холодок,
Так в том с тобой мы виноваты оба,
Нить нашей жизни превратив в клубок.
Его распутать не поможет злоба.

Хотя, я знаю, – ты всегда добра.
Из сил последних выбившись, горела,
Чтоб свет не гас вечерний до утра,
А солнце утра до заката грело.

Влюбленным я себя не назову.
В ряд к молодым не ставлю, не сличаю.
Так почему, седой чуб теребя,
Я по тебе по-прежнему скучаю.
1981 г.

МОЛИТВЕННОЕ

Как время быстротечно! Ночь да день, –
Глядишь и год остался за спиною,
А там уж юбилейные – звень, звень! –
Бегут навстречу радостной толпою.

О, господи! Храни ее, меня
И скромную семейную обитель,
Где, горе вместе с радостью деля,
Живем мы друг на друга не обиде.

Детей и внуков наших охрани
От всех болезней, порчи и печали,
Чтоб жизнь прожили счастливо они,
И нас всегда с любовью вспоминали.

О, господи! Храни меня, ее!
Дай силы на оставшиеся годы,
Чтоб сохранить душевное тепло
И чувствовать дыхание природы.

О, господи! Дай счастье мне и ей!
Прости, что мы тебя об этом просим.
Но осень жизни чувствуем острей,
А осень, пусть и теплая, но – осень...

Как время быстротечно, не сказать!
Дай, бог, родным, друзьям и мне с Надеждой
Угасший день спокойно провожать,
Встречать рассвет другого безмятежно!
1994 г.

*   *   *
.      Сыну Андрею в день рожденья

Без поученья, назиданья
Мы говорим тебе, любя:
Пусть будет это мирозданье
Земным приютом для тебя.

А на земле прекрасной, помни,
Есть сердцу милый уголок,
И он, конечно, – в этом доме,
Где рос и вызрел твой росток.

Теперь все дело – за тобою.
Не мальчик, надо понимать,
И свой вопрос  «Чего я стою?»
Себе ты должен задавать.

А за вопросом – только дело!
Без дела жить, сынок, нельзя.
Так развивай свой ум и тело,
Пока пряма твоя стезя.

Когда ж случится неудача,
(Ведь жизнь – борьба, не стол с вином),
Ты знай, своей беды не пряча, –
Приютом будет отчий дом.
20.12.1998 г.

*   *   *
.                Брату Николаю.

Из дома выпорхнув когда-то,
Потом петляя по стране,
Я не терял из вида брата,
Путь не забывал и он ко мне.

Так и живем: разлуки, встречи,
Утраты, радости...  Бог мой!
Как время жизни скоротечно –
Уже полвека за спиной.

Давно ли мать, вздыхая, плача,
Крестила нас вослед тайком.
Была вначале Букачача,
И, как этап, – Свердловск потом.

Но разошлись пути-дороги,
Остался отчий дом пустым:
Я у Москвы был на пороге,
Тебя манил же райский Крым.

Да, райский! Только он давался
Через хребет и через пот.
Шахтерский нрав отца сказался,
И дом – построен! Вот он! Вот!

В нем жизни свет, в нем дочек детство,
Трудов твоих и Яны суть...
Да, 50! Куда тут деться,
Ведь время вспять не повернуть.

Ты юбилейно, праздно-чинно
Сидишь в кругу семьи, друзей.
Для грусти нет пока причины,
Так наливай бокал полней.

Пусть все исполнится, свершится.
Здоровья! Радости! Утех!
Чтоб дому празднично светится
И чаще слышать детский смех.

Пусть с сединой придет удача.
А в трудный час, под сенью звезд
Светло приснится Букачача,
И город юности – Свердловск!
1992 г.

*   *   *
.                Сыну Андрею.

Скажу, сынок, немногословно я:
Живя в кругу своей семьи,
Не забывай про родословную –
Откуда ты, откуда мы.

Чти все, что к совести причастно:
Правдивость, скромность, доброту,
И верим – будет в жизни счастье
С привычкой к честному труду!

*   *   *
.                Внуку Вите Родину.

«Владеть собой – владеть всем миром!» –
Философ древний говорил.
Конечно, лучше быть кумиром,
Чем быть поклонником светил.

Тебя считаем мы способным,
Наверно, так оно и есть.
Но школа станет камнем пробным,
Когда проявишься ты весь.

Способен ты.  Но для удачи
И для успеха слишком ты
Самолюбивый и горячий.
А это – вестники беды.

Способность требует оправы.
Держи себя всегда в узде,
И на вершине будешь славы,
И будешь первым ты везде!
1994 г.

*   *   *
.   музыканту и композитору Маркоишвили Б.Р.

Под ярким солнцем и покровом ночи
Идем дорогой мы к мечте своей.
Жизнь у кого-то света дня короче,
А у кого-то – века подлинней.

Один тельца все жаждет золотого,
Другой стремится к власти. И берет!
Тебе же счастье выпало иное -
Быть пленником семи прекрасных нот.

Сравнится с чем величие восторга,
Возвышенность надежды, веры свет,
Когда бог вдохновенья – у порога!
Но если вдохновенья нет, и нет?

Сравнится с чем отчаянье бесплодства,
Броженье чувств, волненье бытия!
Порой так хочется все бросить просто.
Но только как отречься от себя?

Пусть были на пути твоем потери,
Раздвоенность в бессоннице ночей,
Но музыка любви, надежды, веры
По-прежнему звучит в душе твоей.

Ах, годы, наши годы! Вы не вправе
Пробившими сединами пугать.
Что – 50, Борис? В такой оправе –
Еще творить, влюбляться и мечтать!
январь 1995 г.

*   *   *
.            другу Цыбулько А.Г.

Живем тревожно. Если кратко –
Извилист ныне жизни путь.
А солнце припекает сладко,
И в лес так хочется свернуть.

Перед костром в глуши озерной
Ночь с кружкой чая посидеть,
Слова бросая, словно зерна,
На угли звездные смотреть.

Смотреть, перебирая даты
И все событья прошлых дней.
Мы – жизни честные солдаты!
Нет смысла нам лукавить с ней.

В нас та отцовская закваска,
И тот победный майский свет,
С которыми живем согласно,
Перед собой держа ответ.

Живем и будем жить безгрешно,
Как сердце, совесть как велит,
И в юбилейный день, конечно,
В тебе пусть музыка звенит

то переливами гармошек,
то переборами гитар.
Ведь 50 – еще не ноша,
И ты совсем, совсем не стар.

Пусть проседь – черт с ней! – вылезает,
Морщинок больше, – ну и что?
Вон Лачин – курит, выпивает,
Но хорохорится еще.

Ах, Саша, друг мой незабвенный
И женщин истинный джентльмен.
Желаем мы в день юбилейный
Тебе счастливых перемен.

Храня завет и свет салютный,
И чистоту души храня,
Живи счастливо,  неподсудно
Из года в год, день изо дня!
24.05.90 г.

*   *    *
.             Валентине Цыбулько,

Что – юбилей? Мечты граница?
Подсчет своих потерь, побед?
Или трамплин, чтоб птицей взвиться
Спеть о любви еще сонет?

И то, и это, и другое.
Вся наша жизнь – единство  дней...
Собрались гости в Бологое
Ее отметить Юбилей!

Ее, свет нашей, Валентины!
Не удержусь, мужчина все ж,
Ах, как она глядится мило,
И васильковый цвет пригож.

Портрет мне ясен досконально.
Но подчеркнуть хочу одно:
Она во всем профессиональна,
И, говорят, уже давно.

К тому ж – добра! Добра душою
И тем, что держит в кошельке.
К ней часто люди шли с бедою,
А возвращались налегке.

Ее сердечностью согрета,
Моя – ох мудрая! – жена,
И то бежит к ней за советом,
Узнать, какая где цена.

Что – юбилей? Конечно, – ноша,
И он нелегок, этот груз.
В нем все, что было в давнем прошлом,
И, ясно, разное на вкус.

Что – юбилей? Конечно, – праздник
В большом кругу родных, друзей.
Как новью будущее дразнит!
Как много звездных в нем огней!

Здоровья, Валя, и успехов!
А ноша будет пусть легка.
Твой юбилей еще не веха, –
Трамплин для дальнего прыжка!
20.02.99 г.

*   *   *
.              Шаповалову М.С.

Ноябрь! Дней метаморфоза!
То – дождь, сплошная полоса,
То вдруг, от крепкого мороза
Невольно выплывет слеза.

Что делать! Все – чередованье
Условий, мест и быстрых дней...
И ожиданье, ожиданье,
Что будет жизнь добрей, светлей.

С надеждой этой поздравляем
Вас с днем рожденья в ноябре,
И, как положено, желаем
Счастливым быть в любой поре.

Желаем вам здоровья, силы,
Любви, ну что еще? Ах, да!
Чтоб деньги все у вас просили
Вы ж у Путьрема – никогда!

Ноябрь! Дней метаморфоза!
А жизнь идет, мечтой дразня.
Желаем вам тепла в морозы
И бодрой свежести дождя!
ноябрь 1998 г.

*   *   *
.                Семенову В.А.

Ты говоришь: «Друзья! Мне – 50!»
Мы говорим: «Не так уж это много».
Была, конечно, долгою дорога,
Но перевал тобой заветный взят!

Что будет взят, мы верили всегда.
Ни у кого в том не было сомненья.
Твое упорство, стойкость, жизнепенье
Ведут тебя в преклонные года.

Ты говоришь: «Мне 50, друзья!»
И вздохом гасишь чувство сожаленья,
Что многое теперь уже нельзя,
И реже, реже в сердце обновленье.

Мы говорим: «Семенов, не скули!
Состаришься, угаснешь быстро в трансе!
В любви не сможешь коль забить буллит,
Свое возьмешь с лихвою в преферансе!»

Ты говоришь: «Друзья! Мне – 50!»
Мы говорим: «Ура!» и – вверх бокалы
За то, чтоб перевал другой был взят,
И было меньше на пути завалов,

Чтоб радость жизни чувствовать до пят,
От солнца, от того, что окружает!..
Вот говорят: «Жизнь наша дорожает...»
Согласен! Если ей – за 50!
1995 г.

*   *   *
.                Гончарову В.И.

Ну вот! Опять для вдохновенья
Причина веская: на днях
У Гончарова день рожденья,
А я с ним, кажется, в друзьях.

И то сказать! Лет двадцать с гаком
Знакомы. В нашем городке
Интеллигенция со знаком
Вся умещалась на листке.

И мы нашли тогда друг друга –
точней, сдружила нас игра –
за преферансом. Ох, наука!
Сидели часто до утра...

Я рад, что ты такой, как прежде:
Улыбчив, свеж, опрятен, мил,
Хотя ломала жизнь в надежде,
Что сдашься, выбившись из сил.

Но все случилось по-иному.
Не жизнь, а ты ее сломал!
Ну что ж, желаем блага дому,
В котором ты счастливым стал,
уверенным в себе
.                и сильным.
И пусть все будет дальше так!
В игре – везучий, в доме – милый,
В работе тоже не дурак.
август 1999 г.

*   *   *
.               Цыбулько В.М.

Жизнь изменчива, переменчива,
Ветер дует – куда, не понять.
То с Коммунной мы были обвенчаны,
То велят со Свободой гулять.

Жизнь изменчива, как море синее,
И капитаны все в риске равны.
Вот Цыбулько – была начфином,
А сегодня она – зам. главы.

Жизнь изменчива, переменчива,
Не убавилось только забот.
Как там учится дочка меньшая,
Как там старшая с внуком живет?

Голова поневоле закружится.
Что семья – город весь на плечах!
Не горюй, Валентина, – получится.
Вон энергии сколько в очах!

Мы желаем тебе в день рождения
Силы, стойкости, мудрой любви,
Продолжительного горения
И, конечно, счастливой судьбы!
1997 г.

*   *   *
Отболело. Отлегло. Но все же
Вспомню об отце и загрущу.
На лицо, быть может, непохожий,
На него в другом я похожу.

Я не сразу схожесть обнаружил,
Лишь с годами вызрело родство.
То, что раньше виделось снаружи,
Стало сутью сердца моего.

Стали сутью Доброта и Вера,
Праздничность Труда и Соль рубля.
Для меня день каждый, как премьера,
И милее с каждым днем земля.

Открываю заново планету,
Тишину распаханных полей,
Пенье птиц, полет ракет и эту,
Эту удивительность людей.

И во всем, что корнем прорастало,
Что цвело и трудно так росло,
Виделось отцовское начало.
Может быть, поэтому везло.

Отболело. Отлегло. Но все же
Вспомню об отце и загрущу.
На лицо не очень-то похожий,
Но зато я сердцем похожу.
1981 г.

*    *    *
Наверно, нет минут трудней,
Чем самому себе признанье,
Что все – одно воспоминанье
О связанных с тобою дней.

Я жизнь оставшуюся мерю
Не по находке, – по потере.
А мне ведь жить еще да жить
И, может быть, других любить.

Во что я верю и не верю
В раздумьях как согласовать?
Открытыми оставить двери?
А может их не открывать?

Перед собой – неумолим.
Скрестили стороны скрижали.
Могу ли счастье дать другим,
Когда мне в этом отказали?

Вопросы так и не решив,
В постель бросаюсь, забываюсь...
Мне ясно лишь, пока я маюсь,
Пока с собой дерусь -
Я жив!
1968 г.

*   *   *
.             Дочери Ирине

Тебе сегодня, дочка, тридцать!
Еще свежа ты, молода,
Еще ночами юность снится,
На танцы бегала когда.

Души коснется ностальгия,
Услышав музыку тех дней.
Какие были дни! Какие
Манили россыпи огней.

Но даль осталась той же далью,
В родном осела городке,
И нашу Иру, нашу кралю
Увел Андрей на поводке.

Тебе сегодня, дочка, тридцать!
Нам сознавать приятно все ж,
Не белоручкой – мастерицей
Среди подруг своих слывешь.

Да, все в семье порой бывает!
Жизнь – это жизнь: то свет, то тень.
Коль доброта добро рождает,
То зло – лишь ненависть и лень.

Желаем мы тебе любовно
Здоровья, счастья, благ земных,
Чтоб длилась жизнь в семье бескровно,
Делилась б радость на троих.
1996 г.

*   *   *
А жизнь идет. А годы мчатся,
Суля нам радость перемен.
За стол соседи вновь садятся,
Тебе готовя комплимент.

Что мне сказать тебе, родная...
Прошло со свадьбы столько лет,
А ты как будто молодая,
И перемен как будто нет.

Но я-то знаю час твой каждый
В каких заботах прожит был.
Лила ты слезы не однажды,
Когда я в ссоре уходил.

И каждый шаг твой помню ныне,
С каким трудом давался он,
Когда с ребятами грудными
Возилась ты, забыв про сон.

А ты по-прежнему считаешь,
Что симпатична, молода,
И серебро волос снимаешь,
Стоишь пред зеркалом когда.

А жизнь идет. А годы мчатся,
Суля нам радость перемен.
За стол соседи вновь садятся,
Тебе готовя комплимент.

Что мне сказать тебе, родная?
Ты вроде та же и не та...
Да, красота с годами тает,
Но ярче сердца доброта
1978 г.


ЖИЗНЬ - ЭТО РАДУГА!

Жизнь – это Радуга! Она
В своем единстве многоцветна:
До десяти лет и бледна,
И глазу в общем неприметна.

От десяти до двадцати
Жизнь постепенно розовеет:
Все – ново, дивно, и в груди
Любовь пурпурной розой зреет.

От двадцати до тридцати
Жизнь до небес вся – голубая!
И даже осени дожди
Напоминают ливни мая.

От тридцати до сорока
Вся жизнь в зеленом сочном цвете:
Везем – и радость и тоска –
Семейный груз в своей карете.

Потом, примерно в пятьдесят,
Жизнь темно-желтою предстанет:
Глаза еще огнем горят,
Но отдохнуть к дивану тянет.

За шестьдесят – нет, не черна,
Но с фиолетовой окраской,
Когда не манит ветчина,
И пьем вино с большой опаской.

Увы! Для каждого свой срок
Судьбой незримой обозначен.
Земной путь чей-то недалек,
А у другого он богаче.

Жизнь – это Радуга! Она
В своем единстве многоцветна.
Испить всю Радугу до дна –
Потом не надо и бессмертья!
1998 г.


ПЕСНЯ О БОЛОГОЕ

От вокзала убегают
К горизонту провода.
Поезда то замирают,
То бегут вновь кто куда.
Приезжаю, уезжаю –
Сердце екнет вдруг в груди.
Взглядом город обнимаю,
И спешу свой дом найти.

Из окна видна волна.
За волною – даль без края.
И стоит там тишь такая,
Что отсюда мне слышна.
Из окна видна волна,
Вековечных тайн полна,
За волною – даль без края...
Сторона моя родная!

До Москвы подать рукою,
Рядом – милый Ленинград.
Посредине – Бологое,
Двух столиц сердечный брат.
Край лесной мой, край озерный
Стал мне жизнью и судьбой.
Грустный я, или веселый –
В сердце ты всегда со мной.

Из окна видна волна.
За волною – даль без края.
И стоит там тишь такая,
Что отсюда мне слышна.
Из окна видна волна,
Вековечных тайн полна,
За волною – даль без края...
Сторона моя родная!

г. Бологое,  1999 год