Скрипичный ключ к её душе

Кудрявцев Г.Т.  СКРИПИЧНЫЙ КЛЮЧ К ЕЁ ДУШЕ

Мини-поэмы, рассказы, были, повести в стихах, зарисовки, баллады и прочее

г. Таганрог 2004 г.

Посвящается  жене и другу жизни Иваненко Валентине Федоровне

ОГЛАВЛЕНИЕ
Автобиография
1. Скрипичный ключ - к её душе (неоконченная соната). Памяти Ф. Шопена
2. Прощание с В. Хлебниковым (очерк жизни)
3. Иверский монастырь (Из «Валдайской палитры»: «Трилистник Иверский»)
4. Кащеева цепь (Пушкиниана). Повесть
5. Есениана («У нас с тобою души нараспашку)
6. Звучащая Палитра (Великому литовскому художнику, композитору и поэту М. Чюрленису)
7. Караван Мананы (Октавы пустынь)
8. Кукла (рассказ-быль)
9. Золотые зерна (Рассказ. Памяти академика С. Петрова)
10. Баллада о флаге (Рассказ.)
11. Чукотская весна
12. Сон Лобачевского Н.И.
13. Плач по Байконуру (космическая сломленная октава-фантазия)
14. О небо - чиркнуть - спичкой (космическая секстина)
15. На книжной полке (крохотный коммунальный Парнас) маленькая поэма о больших поэтах
16. Обручение с Природой
17. История села Горюхина (печальная октава с резюме)
18. Человеческая баллада
19. Кресты (из «Сонаты Крестов»)
20. Реквием узникам Майданека
21. Воспоминание узника концентрационного лагеря Маутхаузен
22. Баллада о березах
23. Из триады Тайн Вселенной
24. Из приложения к канцоне II «Тайна» Сонет №5 (из реинкарнации)
25. Красный цветок (роза мира)
Некоторые черты из жизни и трудовой биографии автора



АВТОБИОГРАФИЯ
Я родился в 1936 году и проживаю в г. Та­ганроге, где окончил школу, Машиностроитель­ный техникум.
После службы в армии работал на ТКЗ - в арматурном и механосборочном №1 цехах (с 1959 по 1996 г.) слесарем 5 разряда, металлис­том, диспетчером, слесарем-сборщиком в бри­гаде Анацкого А., мастером, начальником БТЗ и экономического бюро. После выхода на пен­сию был сторожем и дворником при плаватель­ном бассейне «Дельфин» в 1997-1998 г.г. у А. Шацкого...
Заочно окончил Новочеркасский политехни­ческий институт в 1967 г., УМЛ - в 1970 г. и Харьковский инженерно-экономический инсти­тут в 1987 году.
Люблю музыку, живопись и поэзию, особен­но А. Блока, Н. Заболоцкого, В. Маяковского, А.А. Фета, Ф. Тютчева, И. Анненского, Н. Рубцова, И. Северянина, Н.Н. Некрасова, И. Бунина, С.А. Надсона, Е. Евтушенко, В. Луговского и др.
В моей душе навсегда прописаны три музы: Любовь, Поэзия и Музыка. Обожаю сонеты и секстины.
Кудрявцев Г.Т.




1. СКРИПИЧНЫЙ КЛЮЧ – К ЕЁ ДУШЕ (неоконченная соната)

/Памяти Ф. Шопена/

1.
Там, где на белых на равнинах
Январь затеял карусель, -
Совсем, как женщина, ранима, -
Зашлась – в рыданиях – метель.

А в той истошной литургии, -
Куда-то к черту на рога, -
Зачем-то вдаль, в края другие –
Несут полночные снега.

И в бездне ночи затеряться
Спешит кибитка... Стонет ель...
А сани мчатся – годы мчатся, -
Вершится – жизни карусель.

И в той, проклятой карусели,
Как обезумев, Фредерик –
Сквозь пряди белые метели –
Узрел Авроры чудный лик.

2.
И вдруг – кибитка – стала – гробом,
А он – в гробу, еще живой;
И гроб несётся по сугробам,
Как по булыжной мостовой.

И вовсе – это – не равнина,
А особняк – той – Дюдеван,
Где все друзья на именинах
Сошлись читать её роман.

И прибывший недавно с Рейна –
Весь дымом баррикадным пьян, -
Ведет его под руку Гейне,
Усаживает на диван.

Адам Мицкевич обнимает,
Бальзак – сопит, как буржуа,
И пунш в бокалы – наливает –
Божественный Делакруа

3.
Хозяйка дома – всем знакома –
Своим талантом, красотой,
Изяществом, богатым домом, -
Не тщилась – выглядеть – святой.

И герцог - гладил - ей — колено.
И буржуа - бросал - кошель ...
Но лишь в кармане у Шопена
Скрипичный ключ к ее душе.

Ночами пьяно фортепьяно —
От глаз ее, а на заре, —
Плывет Майорка из тумана, -
Зима любви в монастыре.

Её любви прикосновенье
К душе печальной игрока
Дарило - Музе - вдохновенье
И силу - немощным - рукам.

Он с музыкой - готов - на плаху.
В его манере — артистизм,
Блеск - Моцарта - и строгость - Баха,
Бетховенский - тот - драматизм.

4
...И вот - разрыв. И вот - разлука:
Не стало рядышком Жорж Санд.
И - сами - опустились — руки,
Сам по себе - иссяк — талант.

И стал он — немощным и хилым —
В свои неполных сорок лет ...
А было — в песнях - столько силы,
А был он — в музыке - поэт.

В разлуке не прошло и года ...
И вот — метель - метет - постель ...
И чреву своему в угоду -
Он - странствующий менестрель.

И заплутала, закружила –
Его - по жизни – карусель...
В кибитке — кровь - застыла - в жилах
И дверь вот-вот сорвет с петель.

5
И в бездне ночи затеряться
Спешит кибитка... Стонет ель...
А сани мчатся - годы мчатся, -
Вершится - жизни - карусель.

И в той проклятой карусели, -
В который раз вдруг Фредерик, -
Сквозь пряди белые метели
Узреет - вновь - Авроры лик.

А сани мчатся, — годы мчатся, —
Куда-то - к черту на рога, -
И в бездне жизни затеряться –
Зовут - шотландские снега...

Еще - не ведомо - Шопену,
Что умирать ему - весь год,
И в мир иной, - в объятья тлену, -
Он на чужбине отойдет...

6
Пускай ему расскажет вьюга,
Как, нотный ключ зажав в горсти,
Он скажет на руках подруги
Свое последнее прости.

Жорж Санд - слезинки не обронит,
Когда узнает - из клише, -
Что в Пер-Ляшезе похоронят
Скрипичный ключ к ее душе.

Ну, а пока... на тех равнинах
Январь сорвал - луну - с петель!..
И, словно женщина, ранима, -
Зашлась - в рыданиях - метель.

А сани - мчатся, сани - мчатся
Куда-то к черту на рога ...
И в бездне жизни затеряться –
Зовут - шотландские снега ...



2. ПРОЩАНИЕ С ХЛЕБНИКОВЫМ В.

(Очерк жизни)

2.1. У погоста в Ручьях
2.2. Земного шара Председатель (земной небожитель)



2.1. У ПОГОСТА В РУЧЬЯХ

Замираю - у погоста - с именем Велимира на устах. Преклоняю колени - перед святостью его души, перед величием его творчества, зача­рован волшебными звуками его - высокой и светлой, кристально чистой, - поэзии...
Велимир (Виктор) Хлебников (1885-1922гг.) честнейший рыцарь поэзии, маг и волшебник творчества, чудесный и искуснейший кудесник звуков; его считали своим учителем В.В. Мая­ковский, В. Каменский, Н. Асеев, Н. Заболоц­кий и многие другие.
Математик - прорицатель, по формулам вы­числивший на своих «досках судьбы» год «пе­ремены мира» (революции), «Земного шара председатель» — в поэзии он Бог... А в жизни - большой и беспомощный ребенок: какая-то по-детски наивная, неприкаянность, неприспособ­ленность, - святая простота, настоящее подвижничество. Ему ничего не требовалось в жизни - все богатство его составляла наволочка с руко­писями, на которой он спал и возил ее повсюду. Тем не менее, он сжег их - однажды – большую пачку, чтобы согреть от стужи найденного в по­луразбитом доме ребенка...
...Замираю — у погоста, — рядом с покосив­шейся от древности часовней, посреди незна­комого мне села с тихим названием Ручьи, — по­среди - земли русской...
А сердце сладко заходится в груди, и пере­хватывает дыхание - от святости минут этих. И душа - истекает - благоговейными звуками...



2.2. ЗЕМНОГО ШАРА ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (ЗЕМНОЙ НЕБОЖИТЕЛЬ)

1
Опять - ты, сердце, - путь куда-то держишь,
Опять - ты - не находишь - нужных слов...
Зачем - тебе - приснился - нищий дервиш, -
Святитель нераскрывшихся цветов?

Тот - богослов - в березовом сенате,
В небесные - входивший - терема;
Агитбоец и времязаклинатель,
Смиренный инок - и могучий маг...

Осенний - благовест - по Велимиру.
Деревня — по прозванию — Ручьи...
Настраивает вещий август — лиру
На песни — недопетые — твои.

2
Часовенку (где - мокрый - от росы - я
Светясь душой, - как ангел во плоти)
Березовая жалует Россия
Печальным звоном золотых полтин.

А даль - светла. Душа небес - спокойна.
Мир - царствует. И вечен - надо мной –
Величественный лик Большой иконы,
Мерцающей над папертью земной.

Здесь — все так свято и благословенно:
Во чистом поле - исповедь — дубрав,
Со щек холма - слеза - реки смиренной,
Моленье ветра, поклоненье - трав.

И тот - репей, что над погостом - замер,
И тот—погост, - где в забытье немом, -
Большой Ребенок - с вещими - глазами
Беспомощно - улегся - под холмом.

3
Среди обетованных усыпален
Сном - изошел - бессонный - Велимир.
Очнитесь, - как безбожно
Вы проспали Коммун и революций полный, - мир!

Над Вами - так восторженно и смело –
Поют народы светлый гимн труда...
А вам, о Боже, так нещадно пелось
В тех, - проклятых - тифозных поездах,

В чесоточных командах тех, в окопах,
Где до осьмушки хлеба - блеск штыка;
Где душит Русь - за горло - вся Европа,
И - кровью Вашей - харкает строка.

4
Я знаю, на погосте - не в палате,
Новогородский край - не Солнцестан*;
И Вам, Земного шара Председатель**
В наследство - крест замшелый да бурьян

Уже - не затрубит - в трубу Гуль-Муллы***
Над степью над кипчакскою рассвет
И, грудью заслонивших амбразуры,
Давным-давно Ладейниковых**** нет.

Тень Ладомиров и Хаджи-Тарханов*****...
Вдыхая жизнь одним большим глотком,
Их — в тридцать третьем - Алексей Стаханов –
Перечеркнул — отбойным молотком.

У самой у окраины России, -
Где только ветер дань пескам платил, —
Там волны, Ваши синие борзые
Усмирены - арапником — плотин.

Мы - дети века. - а не будетляне,*****
Нас - вынянчила - страшная война;
В мозолях БАМа - грубы - наши длани.
Нам кудри - опалила - целина.

Цветите, - гимны зорь, - и хорошейте!
Сжигайте - нас — былинные ветра!..
Нам - трубы марсиан - трубят - в Тайшете,
И - кровью - в наших венах - Ангара!

Я знаю, — где-то свят и поднебесен, —
Пугались Вы Железных Журавлей;******
Но - в трудный час - всё войско Ваших песен
Шло - с нами - в бой - по совести своей.

И, стоя над невзрачным тем погостом,
Где - грани лет - листвой заметены,
Я так хочу, чтобы - пришли - к Вам в — гости
Народы всей большой моей страны.


Примечание:
* - Солнцестан - город будущего по проекту В. Хлебникова
** - Земного шара Председатель - так называли В. Хлебникова
*** - Гуль-Мулла - прозвище Хлебникова у местного населения Ирана
**** - Ладомир, Хаджи-Тархан – грозные властители прошлого, герои произведений Хлебникова; Хаджи-Тархан также древнее название Астрахани
***** - будетляне - люди, государства будущего.
****** - Железные Журавли — символ машинизации (индустриализации) страны

5
А мир - вокруг - так сказочно прекрасен!
Таким покоем — веет — от полей!..
И плавают по стёклам на террасе
Серебряные блики тополей.

И как у сердобольной той старушки,
У яра разминувшейся со мной,
Светает — поседевшая макушка
Церквушки неказистой смоляной.

А у межи проселочной дороги,
Там, где зарею - околдован - лес,
Могучие дубы стоят, как Боги,
Сошедшие откуда-то с небес...

Как - вечно—все! Как мир - в столетьях - замер!..
И лишь вчера — в прискорбии немом –
Большой Ребенок - с вещими глазами –
Беспомощно — улегся - под холмом.

6
Прощайте, — о земной мой - небожитель,
И самый — поднебесный - из землян!
Вам не лежалось в жизни, — полежите, -
Вот так: закрыв глаза, - лицом в бурьян.

Ваш облик так загадочен и светел,
Так чист и бескорыстен, как дитя.
Спасибо Вам, что - жили - Вы на свете,
Прощая всех, себя лишь не простя.

С лицом - ребенка и с душой - пророка,
Вы - пели - гимны счастья, - Велимир.
И я ношу - у сердца - Ваши строки,
Как талисман, что отогреет мир.



3. ИВЕРСКИЙ МОНАСТЫРЬ

(Повесть-зарисовка из «Валдайской палитры»: «Трилистник Иверский)

3.1. Озеро
3.2. Иверский монастырь
3.3. Миг вечности
3.3.1. Ночью...
3.3.2. Днем...



3.1. ОЗЕРО

То озеро — запало - вглубь меня, -
Куда-то в растревоженную душу, -
Магической волною леденя
Всей моей плоти замершую сушу.

И страшно - синевы не расплескав, -
Вглядеться в потаенные глубины,
Где плесы - золотые от песка,
И осетров - в кольчугах древних спины,

И вспомнить, как повисли облака
Над гладью синих волн, ища приюта,
А день стоял — прозрачный, - как бокал,
На столике — распахнутой - каюты.

И сладко — синевы не расплескав, -
Нести — в себе — то озеро, - как чудо,
Те плесы, золотые от песка,
Тот монастырь, - неведомо откуда...

3.2. ИВЕРСКИЙ МОНАСТЫРЬ

1
Еще - не сбрасывали - клены
Вериги медные с плеча
И холм, — крестами осененный, -
Мерцал - в божественных лучах.

И над просторами Валдая, -
На крыльях всех семи ветров, -
Червонным золотом играя, —
Взлетали - ризы - куполов.

А катер наш - скользил - проворно,
Волною девственной влеком,
К той - красоте - нерукотворной, -
Над тем - смиренным - островком...

...И вот мы сходим у причала, -
Петляет - тропка - в монастырь...
Над нами тополь одичалый
Как странник, лепетал псалтырь.

И на пришельцев дерзновенных, -
Не павших пред собором ниц, -
Косились крепостные стены
Глазницами слепых бойниц.

Святая иночья обитель
Как будто замерла на миг...
Но, погодите, — не входите –
В приют убогих и расстриг;

Еще минута - и проснется
В притихшей келейке — звонарь:
И колокольный звон — прольется
И стражник - затеплит - фонарь;

И, лик - узревши - осиянный,
Оставив прясла и чаи,
Толпой - повалят – россияне
 До - богородиц - до своих.

А пресвятейший старец Никон, —
Сам патриарх всея Руси, -
Да возрекёт: «Бла-го-сло-ви-ка
И воз-не-си на не-бе-си...»

3
Вот - под собою - ног не чуя.
Мы входим в монастырский двор.
Над головой - у нас, - ликуя, -
Струит - гармонию - узор.

И весь собор, - как лебедь белый, -
Вот-вот - взлетит - под облака...
А мы - толпимся - оробело
И все - глазеем - сквозь века...

А маковки пресветлых башен
Парили где-то в вышине...
И причащались души наши
Святыням древним на стене.

И каждый думал: всё - осилю, -
А - надо будет - жизнь отдам, —
Стояла б только ты - Россия, —
Прекрасная, как этот храм...

3.3. МИГ ВЕЧНОСТИ

3.3.1. Ночью...

Растеряно - дрожат - в воде кувшинки льда.
И речка - под мостом - кровоточит, - как рана:
Как горлом - хлещет кровь, - так черная вода
Дымится и бурлит, шалея от тумана.

Вокруг разлился хлад такой могильной тьмы,
Что я совсем ослеп, - затоплен этой тьмою.
Не крыльями сосны, - а сводами тюрьмы, -
Глухой и мрачный лес, - простерся - надо мною.

Как зыбок - этот миг - на грозном на ветру. –
Где я, и облака, и мостик под ногами, —
В тревожном мире том, где - кычет – сыч в бору
И вечности - река — течет меж берегами!

Такая - ночь - в душе!!! И где - мои - крыла.
Чтоб — вырваться, — взлететь - над этой бездной мрака!
Над - пропастью - тоски, где радость умерла,
И где — погребены - все знаки Зодиака!..

3.3.2. Днем...

Не радует меня ни царственный шатер
Могучих кедрачей, ни бархатные ели,
Ни золотой собор, что башни распростер
Над головой моей - сквозь - белые - метели.

Едва — воскреснет - день - над ликом – сей земли,
В зеленый храм — опять - влачусь - с душой повинной,-
А мне б лицом - упасть - в донские ковыли –
И задохнуться - горечью - полынной! -

О, этот светлый миг смятения души —
От наважденья - трав, от дуновений - детства! —
Когда всем - существом - на родину спешишь, —
Припасть - к груди степей, — глядеть — не наглядеться!

Благословенен - будь - тот день желанных встреч, —
Прикосновеньем рук, и радостных, и страстных,
И - озареньем глаз, и трепетаньем плеч,
И голосом друзей, счастливых и прекрасных!




4. КАЩЕЕВА ЦЕПЬ (Пушкиниана)

Повесть в стихах

                /Марине Цветаевой/

4.
1. Двое
4.2. Гончаровой Н.
4.3. Ночью
4.4. Кащеева цепь
4.5. Ночь перед дуэлью
4.6. В черный день - на Черной речке
4.7. Вчерашний отрок Царскосельской музы


4.1. ДВОЕ

Он и Она: ночей не спящий Пушкин –
И - пьяная - от танцев - Натали,
Скупающая жадно безделушки
За строки, что поэту - грудь - сожгли.

Его - стихами - бредит - вся Россия,
Они - по трактам - звонче кандалов.
А в Петербурге - нет - ее красивей, -
Она - обворожила - всех - без слов.

О, как она - искусно - улыбалась
И как он - выразительно - молчал!..
Король - поэзии и королева - бала,
Паломник - чувства и колдунья - чар.

Две - красоты. Два - гения. Две - славы.
Два - божества. Два - баловня судьбы.
Два - жемчуга (в искусственной оправе).
Два - демона, - уставших от борьбы.

Какой злой рок - их - заключил - в объятья?
Какою - тайной тайн - соединил
Блистательную примадонну платья
С печальным магом строчек и чернил?

И как могли - в одно — дыханье - слиться
Чарунья светская - и чародей ума,
Красавица - и узник желтолицый,
Богиня - грез - и схимник, свет - и тьма?!.



4.2. ГОНЧАРОВОЙ Н.

Ты - всем взяла: лицом и станом,
Истомой — глаз и негой - плеч...
Твоим - рабом - послушным - станет,
Кто мог - сердца - глаголом жечь!

Но вся-то - страсть твоя - карета
И вся-то - жизнь твоя каприз,
И для тебя - душа поэта, -
Как в скачках, - выигранный приз...

Не спит — поэт опальный — по ночам,
В плену страстей и помыслов высоких.
И - кровью сердца - писанные - строки
В его висках - пылающих -стучат.

Он весь - горит. Его душа - хмельна, -
От страстных слов... Сейчас забудет Пушкин,
Что через день красавица жена
Их растранжирит все на безделушки.

Не спит - поэт уставший — по ночам....
А моднице - жене - так сладко спится:
Она — сквозь сон — с Дантесом — в танце мчится
И - тают — пальцы на его — плечах...

4.4. КАЩЕЕВА ЦЕПЬ

            «...Быть камер-юнкер — при дворе...»
                Бенкендорф

Ты входишь в зал, залитый светом,
Как тот Дантон — на эшафот, -
На плечи - давят — эполеты,
И - жмет - мундир. Тоска - гнетет.

И, как петля — на гордой шее, -
Зловеще золотом горя. —
Поверх мундира - цепь Кащея, -
Подарок самого царя.

И всяк — лорнетиком — прицелься —
В царицу мод и ассамблей,
Пока она - плывет — принцессой —
В тот - высший свет - с руки твоей!

Пусть все - считают — в этом зале, -
Что музу - гневную твою -
Надежной цепью - привязали –
К придворному житью-бытью.

Пускай - ночами - декабристам –
Спать не дает твой гордый стих!
Такой мятежен и неистов,
Он в ласках женщины - затих...

Звучат - приветственные — речи...
А Бенкендорф - строчит царю...
И щедро жертвует на свечи
Успенскому монастырю.

Сенат решает: очень кстати
Тебя - с простушкою - свести,
Напялить - шутовское платье
И в - ассамблеи — увести.

А те, - твои - шальные — речи,
Где декабристов - звал по мечи,
Да где оковы, что падут, -
И слов - крамольных - про свободу, -

Что примет радостно у входа
Темниц, что рухнут, как редут, -
Никто - давно — не слышал - тут...

А есть — крутые - заверенья
Про верноподданость царю
И то - благое — намеренье
Стать - камер-юнкер - к декабрю.

Как это подло и паршиво, -
Аж кошки на душе скребут!..
Но - царь — обрадовал - архивом
Емелькиных и прочих смут, -

Кураж — для вольности строптивой:
Высок соблазн — бесовских - пут...

И ты, приемля заточенье
Своей пылающей души, -
В порыве страстном увлеченья, -
В объятья женщины спешишь...

Пусть - не узнает - даже шут,
Что - кошки - на душе - скребут...



4.5. НОЧЬ ПЕРЕД ДУЭЛЬЮ

Как плечи - горестно - согнуты!
Как - неспокойна - тишина!
И как - мучительны - минуты
Раздумий тяжких у окна!

Болит - простуженная - грудь
У - оскорбленного - поэта,
И глаз - усталых — не сомкнуть
Ему, пожалуй, до рассвета.

Его - поруганная - честь,
Его - запятнанная - слава
Отмщенья требуют... Бог весть,
Что завтра ждет... Но, грустно - право...

А за окном печальный свет –
Струит - луна по тротуарам...
И - хлопья снега - на бульварах,
И - к прошлому - возврата нет.

А не вчера ли детства сани
Метелью жизни вдаль несло,
И от забот старушки-няни
Струилось - на душе — тепло?

И золотыми вечерами
В бокалах пенилось вино.
И было - радостно - с друзьями.
И было - многое - дано...

Потом - старушка - умерла.
И при дворе - друзей - не стало.
И даже Муза - в блеске бала
Шипами скуки - обросла.

И променял ты белый свет,
Любовь и преданность - Раевской.
И очи - Керн, и ум - Россет
На поцелуи куклы Невской.

Она - то зимней стужей - жгла, -
То летним зноем - холодила,
И пламень - в пепле - разбудила,
И - навсегда - с ума свела...

А тот чванливый иностранец,
Пригретый лестью при дворе,
Не то - пруссак, не то - голландец,
Какою наглостью горел,

Когда пощечину отвесил –
Ему - разгневанный - поэт!..
И вот - сошелся — клином свет –
На этом самом, на Дантесе.

И к прошлому - возврата - нет.
И грудь – болит. И плечи - ломит...
И на распахнутом альбоме блестит
Зловеще - пистолет...



4.6. В ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ НА ЧЕРНОЙ РЕЧКЕ.

В плену снегов и вьюг усталых, -
В печальном саване беды –
Среди сугробов заплутала
Упряжка - скорбная - гнедых.

Звенят - уныло - бубенцы
Над распростертым в санях телом.
Да хлопья снега - ошалело –
Из-под копыт - во все концы...

Уткнувшись подбородком в грудь,
В тулупе, вымокшем от крови,
Лежит поэт, и - не вздохнуть,
И - меркнет - свет, и - сводит брови.

А в душу всё ожесточенней
Метёт сугробная тоска.
И черные - над речкой Черной –
Чернее - стали - облака.

А над землей окоченелой –
Как звезды тусклые вдали, -
Сквозь пряди белые метелей –
Смеются - очи - Натали.



4.7. ВЧЕРАШНИЙ ОТРОК ЦАРСКОСЕЛЬСКОЙ МУЗЫ

Беспомощно роняет снежный - с вётел - ком
Беспечный март - на прядь - из-под картуза...
...Вчерашний отрок царскосельской музы -
Еще - на этом, - но уже на свете - том...

Еще - на этом, — но уже на свете - том –
Давно убитый белым человеком, -
Отчаянно - шалишь - с жестоким веком,
Живешь — как пишешь - часто – в грешнике — святом...

Цыганка — подлая - зачем бесстыжим ртом –
Злым роком - обожгла - судьбу навеки,
В печаль, и в смерть смежив живые веки
Гуляке праздному, забытому Христом?..

Беспомощно сползает снежный - с вётел - ком...
От злой судьбы - спасенья нет - на свете...
И мчишься - навстречь - ей - по жизни - с ветерком –
Ты на гнедом - в заснеженной карете.

А Натали — уже к Ланскому - мчит - тайком...
С твоей - ее карета - разминулась:
Случайно — от окошка - отвернулась, -
И жизнь твоя - перевернулась - кувырком!..

...И вот - лежишь - на Черной речке - снежный ком:
В тулупе, окровавленном, кургузом, -
Вчерашний отрок царскосельской музы, —
Еще - на этом, но уже - на свете — том...

Пусть Натали - твоя - найдет - себя - в Ланском,
Став матерью и любящей супругой...
Но ты - кто обесчещен и поруган, -
Зачем лежишь - на Черной речке - мертвый ком?

В печаль и смерть - смежив - живые - веки, -
Еще - на этом, но уже - на свете - том, -
В забытом Богом, в этом грешнике - святом,
С тем - злополучным - Катерининым - крестом,
Душой переплывая - Леты - реки?..



5. ЕСЕНИАНА

Повесть в стихах

5.1. Вступление
5.2. Крестьянский сын
5.3. Есенино-Константиново
5.4. Поэтическая Мекка
5.5. Встреча с Есениным
5.6. Есенин играет на гармошке
5.7. Память
5.8. "Когда б сейчас на алтаре признаться..."
5.9. Монолог Есенина
5.10. Возвращение в отрочество
5.11. Лирическое отступление
5.12. Заключение



               «У нас с тобою души нараспашку...»
                К.И.Т.
5.1. ВСТУПЛЕНИЕ

По правый берег - в небеса
Ушли Мещерские леса.
По левый берег - ковыли –
Бескрайней степью залегли.
Все ближе — к пристани.
И вот - На голубых своих плечах —
Наш заплутавший теплоход
Ока выносит на причал.
Выходим. На холму - село –
По пояс - рощей - заросло.
Вокруг, куда не бросишь взор,
Глаза — синеют - от озер.
А на окраине села –
Блестят - на солнце купола.
И словно зайчик, вертолёт
На крест усядется вот-вот.
А в куролесице дворов
«Спидолы» хриплые кричат
И стадо рыжих тракторов —
Вторгается — в колхозный сад.
И - стелют - гривы - скакуны.
И - элеваторы - ворчат.
И — по-есенински — нежны
Глаза - у маляров - девчат.



5.2. КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН

Чахнущие вишни - вижу. Тын.
Дворик. Покосившийся домишко.
Три окна, где при лампадных вспышках –
Воевал - латынь - крестьянский сын.

Где же - в задремавших звездах - пруд?
Крылья - белоснежные - черемух?
Проводов нависшая солома?
Клены те, что детство - стерегут?

Вижу, - как слезятся от росы, -
Улицы, - невзрачные, косые...
И по ним идет крестьянский сын:
Не - в поэты - в сыновья России.



5.3. ЕСЕНИНО-КОНСТАНТИНОВО

Я на рассвете - памятник малиновый –
Не увидал - у твоего двора.
Твое село родное - Константиново –
Сегодня также, пишут, как вчера.

Не дешево ли - временем - оценено –
Наследство золотых твоих кудрей?..
Стою, а с губ: - «Есенино...», «Есенино...»
И слезы проступают все слышней.



5.4. ПОЭТИЧЕСКАЯ МЕККА

Ты уснул тревожно, тяжело
И не знаешь в царстве вечной ночи.
Что твое безвестное село
В Мекку поэтическую прочат.

Ходоки со всех концов земли:
Дервиши - души, пророки - слова, -
На твою могилу принесли
Не цветы - сердец - венок терновый.

Мне - вот тоже - душу - занесло
Золотой листвой опавших строчек...
И как боль, - во мне твое село, -
Обжигает память днем и ночью...



5.5. ВСТРЕЧА С ЕСЕНИНЫМ

Стучатся. Выхожу я в сени,
А под окном - Сергей Есенин.
В перчатках белых. В шляпе. С тростью.
«Простите, - вы не ждали гостя?»

Я - так и обмер - у дверей...
Так вот какой - он; рощ - оратор,
Небесный - схимник, пантократор, -
Певец - кобыльих - кораблей!

Очнувшись, что-то бормочу,
А он - ведет - меня - в лачугу.
И нежно - треплет - по плечу...
И мы - глядим - в глаза - друг другу.

И вот мы - в горнице - вдвоем.
Я - под собою - ног - не чую...
А глаз - осенних - водоем
Струится в душу мне, врачуя.

- «Сейчас бы в самый раз кваску», —
Мой гость снимает плащ и шляпу.
И растирает - по лицу –
Дождинок влажные накрапы.

А за окном бродяга-гром –
В бессильной ярости осенней —
То бьется в нашу крышу — лбом,
То ломится — сварливо — в сени.
А в светлой горенке у нас
Дубовый стол - капусте предан, -
И - бродит - в наших жилах квас,
И — затопляет — нас беседа.

И ты рассказываешь мне,
Как эти годы пролетели:
То - в айседоровой - постели,
То - в ожиданьи - Шаганэ;

Как в тигулевках — чах - глашатай
С рязанских бархатных полей,
И ресторан его - расшатывал –
Как буря - ноги тополей;

И как ходил - под звездным - Блоком
Смеренный инок - под Христом,
И как к Руси советской — боком –
Пристраивался - на постой;

Как - мчали - дни тебя, - как кони, -
В шальное половодье чувств,
Где даже Ленин — не икона,
Где — царствует — сорокоуст.

И нам теплым-тепло - вдвоем.
И так — легко - друг друга — слушать
И глаз осенний — водоем —
Переливать - друг другу - в душу...



5.6. ЕСЕНИН ИГРАЕТ НА ГАРМОШКЕ

Где дряхлая церквушка, —
От древности седая, —
Согнулась, как старушка,
Над пряжею преданий,

Угрюмые вороны
На колокольне тощей –
Справляют - похоронную –
По облетевшей роще.

Где молнией — расколот - 
Иссохший неба - череп,
Заря - над частоколом –
Творит - обряд вечери.

Зловеще - на погосте –
Торчат березок кости.
Да леший - по кладбищу –
Во все лопатки — свищет.

А ты — возьмешь — трехрядку:
Вздохнут — меха - влюбленно —
И — пустятся — вприсядку
Очнувшиеся клёны,

И — свалятся — вороны —
В подсолнечные плеши,
И - забежит - в паслены
Расстроившийся леший.

И дьявольские кони –
Помчат - во все - орбиты –
И эти - колокольни,
И этот — тын - разбитый...

5.7. ПАМЯТЬ

Над твоей - судьбою - отрыдаю.
И твоей — могиле — поклонюсь...
Наизусть — стихи твои - читает
Ковылями пахнущая Русь.

Прорастают - робкими осинами –
Искренние, теплые слова.
И - переполняет - небо синее –
Глаз многострадальных - синева.



5.8. КОГДА Б СЕЙЧАС НА АЛТАРЕ ПРИЗНАТЬСЯ...

Когда б сейчас на алтаре признаться,
Ты гениев российских - не любил.
Из всех поэтов - разве только — Надсон —
Желанным для тебя поэтом был.

Ты в - Клюеве - любил - раденье друга, —
Сермяжного вздыхателя сохи...
Тебя - качали - песенные вьюги
И - очищали - звездные - стихи.



5.9. МОНОЛОГ ЕСЕНИНА

Ах, почему ж меня - запели –
И провода, и небеса,
И нашумевшие метели,
И присмиревшие леса?

А вот народ - подобострастно –
Демьяна Бедного поет:
То - неизведанное - счастье
Заснуть мне ночью не дает.

К несчастью - кончились - чернила.
К несчастью - рядом - никого.
К несчастью - туча - заслонила
Пол-неба - сердца - моего,

И в - душу - хлынули - метели.
И я - душою - дрогнул - сам...
Ах, почему ж меня запели —
Тогда - не люди, а леса?..



5.10. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ОТРОЧЕСТВО

Я подожду тебя у самой школы,
Где ты любил — с ватагой детворы, -
Задрав штаны, - бежать за комсомолом,
Идущим агитировать дворы.

Забудем - на сегодня - дым овинов,
Ворчанье - тракторов и молотков, -
Уйдем туда, где — льется - по равнинам —
Березовое зелье - молоко.

У нас — с тобою - души – нараспашку:
Ну, как рубашки, по ветру звенят!
А ивы - эти грустные монашки —-
Гадают — на тебя и на меня.

А поле - дышит - страстью сенокосной.
И о любви — токуют — глухари.
И розовый рассвет — рукою росной —
Сшибает — с неба - яблоки — зари...



5.11. ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Уйти в поля, где - зреют - строки
Росой усеянных цветов
И - пить - слова - из рек глубоких –
Пылающим - от жажды — ртом.

А может быть, из адской печи –
Таскать клещами — слитки слов?
И суппорт обхватив за плечи, -
Точить - поэму - про любовь?

И в черных штреках шахт глубоких –
Дробить – породу - до утра...
Чтоб к людям - выходили - строки, -
Как этот уголь - на гора.



5.12. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Судьба нежданно улыбнулась мне:
С - таким - поэтом - не мечтал - я сроду
Поговорить когда-то при луне
Про тихую и ясную погоду...
6. ЗВУЧАЩАЯ ПАЛИТРА

Поэма

/Выдающемуся Литовскому художнику,
композитору и поэту М. Чюрленису/


6.
1. Праздник музыки
6.2. Озвучивая мертвую палитру
6.3. Среди каменных сердец
6.4. Соло альта и кларнета
6.5. Соната жизни
6.6. Литовский сонет цветомузыки № 10




6.1. ПРАЗДНИК МУЗЫКИ

Что надо - органисту? Знать, орган...
А с чем - сравниться – могут - мессы - Баха?..
Друскининкай. Бегущий мальчуган.
Трепещущая на ветру рубаха.

Вдоль - Немана. Не - близко. Босиком.
Лишь только бы - не опоздать - к той - мессе...
Ему - орган, - как дом родной знаком,
И каждой мессе - рад — он, как принцессе...

...И вот - едва дотронувшись до нот, -
Не пальцы - с клавиш - стая птиц - взлетает:
И - хлынула - мелодия, течет –
Широкая, как Неман, и святая.

На ужин - будет - Вагнер: и клавир,
Тревожным чувством душу наполняя,
Ему - заменит - этот дивный мир,
Где он живет, на бога не пеняя.

А там — помчатся - впроголодь - года –
До самых до дверей консерваторий, -
И в - Лейпциг, и в Варшаву: никогда
Ему — не снилось - этаких историй...



6.2. ОЗВУЧИВАЯ МЕРТВУЮ ПАЛИТРУ

(синтез звука и цвета)

Но - поманила - живопись - рукой, —
И он ушел - в холсты - из менестрелей.
И - за мольбертом - потерял - покой,
Кларнетам - предпочтя - этюды елей.

То - темпера - заела, то - гуашь...
И вот - однажды - средь забот рутинных, -
Его - Кандинский - просит (что за блажь)
На выставку прислать свои картины.

... И с - Рерихом - дружить, и с — Бенуа,
Озвучивая мертвую палитру.
Мазков и красок, - не найдя слова, —
А находя порой - одни — пол-литра.

Чайковский, Вагнер, Бах и Берлиоз,
Но более всего, пожалуй, Скрябин –
«Живописали» музыку берез,
Стихий морских и поднебесных хлябей.

Есть у Равеля и у Дебюсси
Цветные музыкальные пейзажи:
В садах - ноктюрнов — дождик моросит,
И каплет - лунный свет - с альтов - на пляжи.

Бердслей и Клингер, Врубель и Сезанн,
Рабиндранат Тагор, Кандинский, Рерих...
Им — божий дар - был - несомненно - дан:
В звучание волшебных красок верить.

Душой — Чюрленис - канул - в звукоцвет,
Всё в творчестве — его — от звукоцвета...
Но столько сил и столько тяжких лет
Ему, - больному - стоил синтез этот!

И - оживали — блики и тона,
И - зазвучали - в гневе и печали, -
Сонатой — море, фугою - весна...
Но — пожимали - критики - плечами.

Мелодия симфоний — обрела –
Звучанье красок - в разноцветных гаммах...
Но публика - дотошною - была
И гаммы - заглушала - сапогами.

А музыка, как живопись, - цвела.
И живопись, - как музыка, - звучала...
И верилось - в задумки и дела, -
И так хотелось - всё - начать - сначала.

Но Микалаюс - блага все - вкусил:
Жизнь - впроголодь - и годы - напряженья,
Все привело - теперь - к упадку сил,
К беспомощности, и к изнеможенью.

Варшавский санаторий - не помог.
(«Червонный двор» в квартале захудалом)
Чюрленис - простудился, занемог, -
На третий день - Чюрлениса - не стало...



6.3. СРЕДИ КАМЕННЫХ СЕРДЕЦ

Судьба - Чюрлениса - печальна и светла...
Мещан - окаменелые - сердца
Не тронула гармония и мысли
Его картин. Истлевшая дотла,
Его - душа - сошла - с его лица:
Так сходит день - с родимого крыльца, —
Где в черепице - сумерки - нависли...



6.4. СОЛО АЛЬТА И КЛАРНЕТА

Из глухой и таинственной леса столетнего речи.
Из мерцания - звезд — и печального вздоха волны,
Из моей беспредельной и вечной — тоски - человечьей
Все симфонии, знаю, будут мои созданы.

Что за мессы - принцессы! А фуги - какие подруги!
Как — выводят - сонеты, альты и кларнеты мои...
Я - рапсодой реки - разольюсь - далеко по округе.
Где - играют - в цветастые гаммы свои - соловьи.

Но - сонатам — морей, всем рапсодиям - поля и луга
Не дано - заглушить - этой боли, что в сердце сейчас:
Ни улыбкам - зари, ни рассвета - разбуженным фугам,
Ни мерцанием - звезд - не затмить это - зарево — глаз.



6.5. СОНАТА ЖИЗНИ

(по известной картине Великого литовского художника М.Н. Чюрлениса)

Не - лес, но - арфа.
Не — стволы, но - струны.
Не ветер - не маэстро ли рука, -
Как призрачным смычком взмахнула лунным? –
Пюпитрами - на дюнах - облака.

Как люди - ноты:
Нотный ключ, - как терем.
Злой рок судьбы - известный дирижер –
Готовит - партитуру - из истерий
И радостей мирских, - а ля мажор.

Вдали, - над хладной Балтией - желтеют —
Не хвои бора - нотные листы.
Не Бог - глядит - на эти все затеи,
А сонное светило с высоты.

Озвучена - соната - каждым кленом.
Симфонией — в лачуге — каждой — жизнь.
Всевышнего Творца - зовут - Чюрленис,
В Друскининкае - храм его, кажись...



6.6. ЛИТОВСКИЙ СОНЕТ ЦВЕТОМУЗЫКИ №10

(из «Венка сонетов» №1)

Чюрленис - цветомузыку - постиг:
Маэстро Менестрель из-под Варенны, —
Какой-то органистик дерзновенный,
Ушел — в холсты — сонаты волн — пасти.
То - темпера, то — нотный ключ в - горсти,
То — кистью, то — смычками - «режет» — вены...
Звучать - палитре - фугою надменной,
А гаммам - розой Бенуа - цвести.
У Вагнера - цвело, у Берлиоза,
«Звучат» Сезан и Врубель
(от невроза?)
Стравинский - брызжет – необычным цветом...
Модерна дождь - в Европе - моросит:
То - Скрябин, то - Равель, то - Дебюсси...
Чайковский - в плен - берет - сердца - балетом...



7. КАРАВАН МАНАНЫ

(октавы пустынь)

      «А рядом проходят веков караваны»
             «Каменная баба» Т. Приваловой

I
В необозримом - мареве - песков –
Горбы верблюжьи - зыблются — барханов.
Звон - бубенцов - бредущих караванов –
Сквозь вымершие стойбища веков.
Аллах - роняет - перья облаков
И - шпарит - из небесного кальяна:
По дюжине - беспомощных - тюрбанов,
По лицам - осовевших ездоков.

Путь - кораблей пустыни - так рисков –
Среди - шальных - самумов и тарханов,
Сжигая жаждой знойного духана
Измученные лица стариков...
Пред взором - мельтешенье мотыльков, -
И - застит - пот глаза. И барабаны –
Стучат в висках... Прокис – кумыс - духмяный
И - прохудились - щеки бурдюков.

В - беспамятстве - косичек и шелков.
Уткнувшись - носом - в заповедь Корана –
В корзине у горбатого шайтана, -
Под пологом соленых башлыков –
С ресницами - нежнее васильков, -
Спит девочка, как будто бездыханна...
И снится ей, что белые джейраны
Из мисок - пьют - кобылье молоко.

Ступает - грациозно и легко –
Лохматый бес - с поклажею Мананы, -
Погонщик - перевязывает - раны:
Нелегок путь - до милых кишлаков.
А солнце - беспощадно - высоко.
И - мреют - миражи - среди туманов...
Горбы верблюжьи — тонут - средь барханов
В необозримом мареве песков.

II
Как «шелковый» тот путь средневеков:
Из самой - поднебесной - богдыханов –
Под звезды — самаркандских — Тамерланов
И медресе поломанных клинков!
Тот — путь — костьми невольников — «шелков»
Поболе, чем шелками всех султанов...
Наш караван, - оазисами пьяный, -
Бредет — по следу - золотых подков.

Шакалы - воют, стонет - ли луна –
Невольницей у ветра на аркане, -
Последний джин -  испит - со дна стаканов.
Как жизнь из тела - выпита - до дна.
Исчез - шербет. И брынза - роздана.
Иссяк - кумыс - в корзинах истуканов.
И - ломит - боль - в суставах окаянных.
И стала - деревянною - спина.

С душой - пустынь - дремучие сократы, —
Бредем ли, восседаем - на горбатых,
Постимся ли - глотками - на двоих, -
Но да - пребудет - пойло - для сохатых!
Среди пустынь - они - нам - словно браты:
В пути их кормим и лелеем их,
Они для нас святее всех святых...
И да простит аллах нам грех заклятый!

III
Вчера еще, - как щеки бурдюков, -
Истершихся в дороге слишком рано, -
Сухие, как пергаменты Корана, -
Безжизненные лица стариков...
Но вот - ковром - цветасто и легко –
Легла пустыня - грозная - нежданно –
Сегодня - предзакатным дастарханом –
Под - гнет - копыт и бремя — башмаков...

Где - царстовал - порядок бестолков. –
В корзине у горбатого шайтана. –
Раскрылись — два лазоревых тюльпана.
Глядят на мир пытливо: он каков?
Расцвел - мираж - далеких кишлаков.
Где чайхана с платаном у фонтана...
Закат - в пески - осыпал цвет шафрана
И - перья - поднебесных васильков...

...В необозримом - мареве - песков
Звон бубенцов - послышался - Манане.
Погонщик - различил - в нем - вздох органа.
Верблюд — родник, плесков и вересков...
А я - услышал - музыку стихов...
Оазис - вдохновенья - он таков:
Одним глотком той влаги станешь - пьяным,
Где - мреют - строф полночных - караваны –
Сквозь миражи - гармонии - стихов...



8. КУКЛА

(Рассказ-быль)

Однажды - за насыпью здешней –
У залитой кровью земли,
Где рельсы змеились зловеще, -
Остывшее тело нашли.

Собралась толпа из прохожих
И стала судить да рядить...
В то мрачное утро, О Боже,
Случилось мне там проходить.

Заря - багровела - на рельсах,
Прощаясь с листвой тополей...
И я подошел - и вгляделся –
В лицо незнакомки своей.

Была, как живая, девчонка –
Как будто спала, - не буди;
Лишь в пятнах мазута - юбчонка,
Да кровь запеклась - на ручонках –
Прижавших ту куклу к груди.

На часиках - эка безделка! —
На мертвом запястьи — щербат —
Вертел, как ожившую стрелку,
И тикал - живой - циферблат.

Явился мужчина... И замер.
И мир - провалился - во тьму...
А кукла - живыми - глазами-
Уставилась — в душу ему.

1
...Ты в куклы еще играла,
Когда тебя сватать пришли, -
И кукла из рук - упала,
И слезы из глаз - потекли.

Тебя - увезли - из дома –
В удушливый мир квартир...
И был беспощадно - сломан –
Твой детский невинный мир.

И жизнь - тебя - закружила.
И в хаосе скучных дней
Ты часто-часто тужила
Над бедною куклой своей.

Потом — пообвыкла, - вроде,
И спряталась - за шитье,
За грядки на огороде,
За выцветшее белье.

Краснея, звала на ужин,
Побаивалась гостей...
И робко ложилась к мужу
В - ненавистную — постель.

И губы твои — мертвели, —
 Когда - разъярен и гол, -
Он - тискал - тебя в постели,
А куклу - швырял — на пол.

2
Мелькали дни, как стрижи,
За душу не задевая...
И вот уже в люльке лежит
Не мертвая кукла - живая.

А в доме — кричит - тоска,
Истошно кричит - ребенок...
Устала его таскать –
И с куклой легла у пеленок.

А вечер - касается — окон
И сны - над ребенком - роят.
И жмется - к тебе — одиноко
Разбитая кукла твоя.

И с ними - уснувшими - лёжа.
Тебе не понять до конца:
Какая ж из них дороже, -
От — детства ли, от - отца...

3
А утром за насыпью здешней —
У залитой кровью земли, -
Где рельсы — змеились — зловеще.
Девчушку ту - с куклой - нашли.

Явился хозяин и — замер.
И мир - покачнулся - во тьму...
А кукла - живыми - глазами –
Уставилась - в душу - ему...



9. ЗОЛОТЫЕ ЗЕРНА

(Рассказ)

/В годы блокады Лениграда профессор С. Петров
 умер от голода, но сохранил для потомков семена
высокоурожайной пшеницы/

1
Любил я в поле заблудиться
И лечь - под волны - желтых нив,
Где к небу - ластится - пшеница,
В закат - колосья - уронив.

И ветром юности хмелея,
Раскинув руки - два крыла, -
Закрыть глаза и думать, где я,
Куда тропинка завела?

2
Я так давно в деревне не был,
Что к своему стыду забыл,
Каким холстом - укрыло — небо
Ограду дедовских могил.

И как там — сгорбилась — избушка
У неказистого плетня,
Где под окошком мать-старушка
Ждет — окаянного - меня.

3.
Еще равнина колыхала –
На стеблях - марево зари,
А уж природа - зажигала –
Звезд сумеречных фонари.

И в этот вечер по дороге,
Вовсю моторами урча,
Бежал автобус быстроногий,
Хвост пыли сзади волоча.

Я попросил остановиться
У колеи, где в блестках рос
Сплошной стеной росла пшеница, -
Во весь свой богатырский рост.

И стало - тихо — у обочин
И ветер - сник, — тоской томим,
Как будто был он озабочен
Таким вторжением моим.

Моих висков коснулись ости, —
А может тронул кто рукой...
— «Ну, здравствуй, матушка, я - в гости,
Ты не сердись, что я — такой.

Забыл я землю, как и батю...
Но ты, - родная, - не кляня, -
Прими меня в свои объятья
И с полем - обручи - меня...

4.
Колосья что-то зашептали,
Прощая все и всем сполна...
А в памяти моей предстали
Те - золотые семена...

О них мне дед седой поведал,
Потом - я где-то прочитал...
...Нас отделяла - от победы —
Еще незримая черта.

В ночах бессонных Ленинграда, -
На обжигающих ветрах, -
Все яростней кольцо блокады –
Сжимал - остервеневший - враг.

Стоял мороз такой суровый,
Что стенки - лопались - у труб,
А тихо сказанное слово –
Ледышкой - скатывалось с губ.

Уже кончались все запасы,
И ни дровишек, ни воды...
А кто - от бомб фашистских спасся,
Тот от - раздумий - стал седым.

5.
Вокруг надрывно и сурово
Метель – беснуется, - как зверь...
В пустой квартире у Петрова
Скрипит - распахнутая - дверь.

Вчера на койке - дочка — смолкла.
Сегодня - отошла - жена...
А у профессора на полке —
Хранятся - в банке семена.

И чтоб они плодоносили
В любую засуху, в мороз, —
Последние года и силы –
Науке в жертву - он принес.

Всё — до зернинки - сохранится.
Он верит, что должна страна
Сорта отборнейшей пшеницы
Взрастить из этого зерна.

6
Мороз... Метель... И вроде снится,
Что прорастают семена –
Еще невиданной пшеницы –
Сквозь крышу дома, из окна.

Но намела метель-злодейка –
Сугроб — под лавкой, - как на грех...
И он снимает телогрейку.
Чтоб спрятать банку в теплый мех.

7
В ночах бессонных Ленинграда, -
На обжигающих ветрах, -
Все яростней кольцо блокады —
Сжимал - на горле нашем - враг.

Но - шли - упрямо — наши деды
И жены - рвы траншей - копать...
И оставалось - до Победы –
Не меньше года коротать.

8
Всё это я припомнил, стоя
Среди полей, где, всё в шелках, -
Колосьев море золотое
Волной - плескалось - в облака.

И брови сдвинулись сурово,
Когда подумалось мне вдруг,
Что это - крестница Петрова –
Заполнила всё вокруг...

А на пригорке - деревушка –
Уже дремала в зеленях.
И тот плетень, и та старушка –
Давно - заждались — там меня.

И шел я, словно причащенный
Медовый запахом хлебов,
И нес в душе обвороженной
Те - золотые — зерна слов...



10. БАЛЛАДА О ФЛАГЕ

(Рассказ)

(Недавно над собором Парижской Богоматери
кем-то был водружен флаг Южного Вьетнама - НФО)
Из газет (70-е годы)

Камилл Жорден сегодня вышел рано,
Всю ночь болели шрамы старых ран...
...Рассвет слепыми пальцами тумана
Ощупывал окошки парижан.

Забрызганные грязью «Кордильеры»...
Мосты заиндевевшие ... Тюрьма...
На горизонте, словно каравеллы,
Качаются высотные дома.

Разбуженная, вздыбленная Сена,
Спасаясь в одиночестве снегов,
Петляет, словно загнанная серна,
В угрюмом лабиринте берегов.

...Камилл Жорден не мыслил без Парижа
Своей судьбы. И в сутолоке дней
Он чувствовал, становится все ближе,
Желанней этот город и родней.

И чем он дальше шел по тротуарам. –
По стынущим ладоням площадей, -
Тем трепетней текла по ранам старым
Волна тепла от встреченных людей.

Вдруг в сонном переулке Нотр-Дама
Привлек его вниманье разговор:
Какая-то разгневанная дама
Указывала - пальцем - на Собор.

Он поднял голову, скользнув по крышам взором,
И замер, с удивлением в глазах:
Распластанный по ветру над Собором,
На шпиле - трепетал - вьетнамский флаг...

...И вспоминалась Камиллу оккупация...
Обломки санитарных поездов...
Дурманящие белые акации...
И оттепель соленых русских слов.

Припомнились, - давным-давно забытые, -
И кровью перемазанный перрон,
И раненые, заживо зарытые,
У станции с названьем Краснодон.

Где в утро неприветливое, хмурое.
Когда над степью русской плакал Бах.
Багрянокрасный - над комендатурою –
Отчаянно и дерзно - взвился флаг.

Потом - побег... Контузия... Гестапо...
Рудник баварский... Цепи на руках...
И, наконец, знакомый с детства запах
Каштанов, что в парижских тупиках.

Железное - кольцо - сопротивления...
Террор фашистов... Комендантский час...
Все это пронеслось сквозь поколение
Расстрелянных и вымученных — нас.

Камилл сберег в душе Париж вчерашний:
В глазах - штурмовиков - и зло, и страх, —
На падающей Эйфелевой башне
Французский развивающийся флаг.

И до сих пор на теле - шрамы - ноют
От пуль, как вспомнит, - как сквозь ночь и дым, —
Французами захваченная с бою,
Гудела башня на ветру - под ним...
Всё в памяти промчалось, как мгновение, —
Перед Жорденом - по больным следам -
А он смотрел, застыв в оцепенении,
Как солнце золотило Нотр-Дам;
Как пламя флага вспыхнуло по лицам
Собравшихся, в разбуженных сердцах.
Как - мечется - беспомощно - полиция
И флаг тот посылает к праотцам...

И только к полдню гордый флаг Вьетнама
Сорвал тот полицейский вертолет.
Но был Париж - душою - за горами,
Где в джунглях героический народ
Свободу защищает, словно знамя,
И суд свой над агрессором вершит.
...И нёс Камилл не в банк, - а в фонд Вьетнама, -
Годами сбереженные гроши...



11. ЧУКОТСКАЯ ВЕСНА

Опять - объятия - туманов,
Печаль - снегов, тоска - болот...
И ветер - пляшущим шаманом –
В промерзлый бубен крыши бьет.

В глазницах северных сияний –
Безумствуют - зрачки зари.
Грозы и нежности слиянье
В тревожных сполохах горит.

Опять — плывут - рога оленьи
В предания живых снегов...
И сердце бьется, словно пленник,
В упряжке чувств, в метели - слов,

Скорей - сердца и чумы - настежь —
И в - сопки, сизые от сна...
Где звонко катится по насту –
Моя - чукотская - весна.
12. СОН ЛОБАЧЕВСКОГО Н.И.

(Неэвклидово начало)

Мини-поэма

12.1. Нижегородский молох:
Ватман Мирозданья
12.2. Казань: Под куполом твоих обсерваторий
12.3. Сон Лобачевского
12.4. Секстина Невы (белые ночи Петергофа)
12.5. Большой Каскад
12.6. Из записок Лобачевского Н.И



12.1. НИЖЕГОРОДСКИЙ МОЛОХ: ВАТМАН МИРОЗДАНЬЯ

1
Какой-то самоучка-астроном –
Пред тем, как нанести свои орбиты
На ватман мирозданья, позабытый
В чулане, неуютном и сыром, -
Исправно посещает свой «бином»*.

Страдая незавидным постоянством,
Предпочитал он - всем своим пространствам –
Стакан вина и вещее яйцо...
Среди невежд - давно - он слыл глупцом, -
Смеялись все над чокнутым юнцом.

И смачно - предавались - словоблуду.
Но он - платил. И кельнер - нес «посуду»:
Нарочно, - преогромнейшее блюдо - Вселенной?..
И на нем - кусочек чуда,
Еще - стакан прокисшего вина.

Сгибалась - вдвое - кельнера спина...

Вдруг - обрывалась - робкая струна.
И в зале - воцарялась - тишина.
В каком-то предвкушеньи представленья, -
Все повторялось, - словно в сновиденьи,
Увиденном не позже, чем вчера.
Какая-то наивная игра!

Он брал - яйцо - дрожащими руками.
Тихонько опускал его на дно, -
Но всплыть яйцу, увы, не суждено...
И он вращал его, вертел, как камень, -
В чуть накрененном к плоскости стакане;

Пока смешок неловкий - в нем - не канет.

Хлебнув вина и закусив яйцом,
Он уходил с загадочным лицом, -
Спеша в чулан в — пространством сжатый дом, —
Где ночь в святые тайны облекала
Такие несусветные лекала.

И тот неописуемый содом:

На стуле - Птоломея - старый том.
А на полу, - разбросаны кругом, -
Забытые небесным Агасфером,
Расчерченные в свертках, - на потом, —
Параболы, куски планет и сферы.

А на столе - дремали — до поры –
Разверзшиеся тайные миры.

Примечание: * - так назывался астрономом дом-кафе

2
Неведомый небесный астроном –
Пред тем, как навестить свои химеры
В небесной той механике и в сферах, -
Хлебнул - сверх - меры. В закутке - пивном.
И «раскрутил» ее сверх всякой меры.

Космический весь тот авангардизм –
На витражах вселенной - возгордись!..
Парад - галактик и бедлам - парабол, -
В созвездьях всяких Псов, и Рыб, и Крабов, -
Не заржавели на орбитах дабы.

Скрежещущие шестерёнки сфер –
На стыках - несусветных — атмосфер!
Глобальные, цепные передачи –
В глухие, запредельные миры...
Пылающие - в сотни Солнц - костры,

Как монстры, что и бога озадачат!..

Ну, чем не планетарный механизм
С вращающимся приводом - в гитаре!
Ну, чем не поднебесный планетарий,
Где кто-то ходит головою вниз, —
Как мухи, заползая за карниз,

По осени, когда тепла нет в таре.

3
В местах пересечения орбит
Пространство - непонятное - лежит:
Отметила печать непостоянства, -
Все свойства - в том загадочном пространстве;
Там - время - может нынче заблудиться
В других мирах, в другой системе эр:
В дворцах Тутанхамона, например,
Или в садах Семирамиды, - птицей, -
За ветку, за ограду зацепиться,
Или попасть в объятия химер.

Там - дыры - в космосе, там — сполох, там - Мальмстрем,
Воронки - времени и кратеры - пространства.
Бермудский Молох - там, там — шарлатанство! –
Разгул стихий, как бег шальных трирем!

Разверзшиеся бездны и миры, -
Непознанные нами до поры, -
Скольмерность - неэвклидового царства!
Скорее - Лобачевского - пространства!
Где параллельных две, - какой пассаж!
Сближаются, идя на абордаж...



12.2. КАЗАНЬ: ПОД КУПОЛОМ ТВОИХ ОБСЕРВАТОРИЙ...

1
Рассеянный казанский гимназист, -
Нижегородских ярмарок бродяга, -
Тот - горе - астроном, тот - бедолага,
Затеявший с планетами бодягу, -
Сегодня он - проректор, он - магистр,
А завтра он - профессор, публицист...
Тебя господь, наверно, наказал:
Магницкими и фуссами забытий, -
Всю жизнь свою - пасешь – свои орбиты, -
Но нет, не у Невы, не у Оби ты:
С Елабуги — низовкой - на Казань...
Где ты - Эвклиду - подарил - глаза!

Тот — злополучный - пятый постулат! –
Известное «Эвклидово начало», -
Две тыщи лет науку омрачало...
Но лишь вчера впервые прозвучало,
Как должно быть, - совсем на новый лад, -
Прозрел «Пангеометрии» Сократ!

В гиперболических пространствах сфер
Две параллели пересечься могут!!!
... В каких-то тридцать лет своих убогих, -
Открытием, так неугодным, богу, -
Он свет - перевернул - на свой манер,
Тот браконьер таежных стратосфер!

2
Устав от суеты аудиторий,
Под куполом твоих обсерваторий,
Опять ласкаешь глазом в телескоп:
Плеяду Дев средь огненных пеонов,
И Гончих Псов, и звездных Скорпионов, -
Разгадывая звездный гороскоп.

К иным мирам, в иные мирозданья
Ты ходишь - с телескопом — на свиданья
С неведомыми тайнами планет...
Мерцают - в небе - звездные пиалы,
Биномы - зреют, дифференциалы, -
Сквозь толщу баллистических ракет.

В полсотни лет, - ну, просто наказанье! –
Ты выдержал осаду «на Казани»!
Твой дом родимый - университет...
И ту, одну, - глаза ее фазаньи, -
И нежных плеч - подлунное сказанье –
Ты променял на кафедральный свет.

Всё здесь - твое, родимое, - навеки:
Пока всевышний не прикроет веки, -
Весь этот мир - тебе благословлять:
От нищенских молебен, где калеки,
До башенок царицы Сююмбеки,
И - эту речек - гладь, и - благодать...

В Елабугу возил ты - для Сюзанки –
По Вятке, - то таранки, то баранки, -
Нижегородский горе-астроном...
С Новь-города - в Казань, как в лихоманке, -
Протоками разлитый по Казанке, -
Твой Млечный путь - твоей судьбы бином.

3
Террасами спускающийся к Волге, -
Среди холмов, среди оврагов волглых, -
В кайме - мечетей, в маковках - церквей,
Среди садов и мазанок убогих –
Раскинулся - во все свои чертоги –
Тот город — в первозданности своей.

Вот - и ансамбль Азимовской мечети,
И Аджани, где обитают черти,
Вот - Кремль - татарских ханов - цитадель.
У древних стен разлившейся Казанки, -
Сварливой, взбаламученной тюрчанки, -
Ну, просто настоящая бардель!

Вокруг тебя, как древнее преданье, -
Плывущие над озером Кабаньим, -
Соборы, храмы, башни, минарет, -
Причудливых узоров изваянья;
А над тобой разверзлось - мирозданье,
Которому конца и края нет.

Июль - в Казанке - закипает - брагой...
А где-то - там - своя течет Свияга –
В атоллах звезд загадочных миров.
Пылают - в закосмических базарах -
Средь бездны в миллиарды Солнц квазары
И хлещет! - магма с кратеров, - как кровь.

4
Пасут - татары звездные отары,
На кафедре - с деканом - пьют узвары.
Ты - у студентов - звездный чародей...
Смотри, профессор, - ты - не очень старый,
По если мучат звездные кошмары,
Ты все ж, — от тех идей - не обалдей!

Так - нравилась - вот эта обалделость!
Так пелось, так - в параболах вертелось.
Что лучше для студента может быть?..
И, несмотря на старых стен «замшелость»*, -
Ну, так хотелось раньше, так хотелось, -
Тебе - в Санкт-Петербургский - поступить.
Пафнутий Львович - был - твоим кумиром:
Повелевая - интегральным миром, -
Он слыл светилом просвещенных стран;
Трудясь на скудной ниве просвещенья,
Он - ратовал - наук раскрепощенье,
Но... - не любил - намазы и Коран.

Ты - бредил - тем фонтаном - долгожданным,
Той Чебышевской - кафедрой - желанной,
И - белыми ночами - ты - болел...
К тебе - являлись - по ночам - из штофа –
Русалки от фонтанов Петергофа
И скульптор Клодт, который околел.

И так - все это - снилось и творилось.
Что, положась - в душе - на божью милость,
Махнул рукой на явленных персон...
И как в студентах бурсы говорилось: -
«Наверное, - немного перепилось» -
Уже не различишь, где - явь, где - сон...

Примечание:* - древность, шелушение



12.3. СОН ЛОБАЧЕВСКОГО


1
И что же - наш небесный Карамазов?..
Храня благословенную проказу —
В своей зачахшей от мытарств душе –
К той жизни, к злополучным тем наукам, -
Хирел - лицом, душою - хорошел,
Глотал - тома. Но вот какая штука:

Не - щеголь - светский, не - лихой — повеса,
Он - жил - на грани стресса и прогресса, -
Предпочитая вкусному - журнал;
Колосья дней - мозгами - пожинал...
А вот и примечательный финал:
Известный математик и профессор
Его - с таким огромным интересом —
На кафедру - экстерном - принимал...
И в университет не умер дабы -
Тот приволок — весь мир - своих парабол,
Чем удивил господ профессоров.

Одно богообразное светило
(К чему — для астрономов - богослов?
Не богослов им нужен: Бог - ослов)
Ему молебен даже посвятило.
Плешивого студентика миры, -
Его орбиты и кривые сферы, -
Рассматривали все, как школяры,
Впервые увидавшие аферы:
Шальных — галактик - плоские шары...

...Потом — все разбежались — до утра,
Оставив обалдевшего студента
В - смятении, в - плену аплодисментов, -
Надежды потерявшего вчера...
А за окном — хрусталь - луны - сверкал,
В забытом кем-то отразясь бокале,
На столике, где сумерки — смеркались...
Захлебывался - в рощице - вокал...
А кто-то - сладко так - на стульях спал –
В углу приемной, в приоткрытом зале.

2
Земля, вращаясь по своей оси, -
Еще летит по замкнутой орбите, -
Так астроном нашел свою обитель
(Как вы о том печально не скорбите)
Небесных тел, - Господь его спаси, -
Теперь - свой крест - безропотно неси,

Коль - ты сменил - параболы - на метры,
Назвался - поднебесным геометром...
...О, как же он, несчастный, не хотел —
В ту - геометрию - небесных тел!..
Но вот - беда; который день подряд –
К нему питает - злобу - ректорат.

Брюзжат - профессора: а не пора бы –
Его - да отлучить - от всех парабол!..
Уже он - свету белому - не рад...
И отлучили бы - они такие:
Везут - в Париж, а вот привозят - в Киев
И «руки - умывают», как Пилат.

И все же, все же - истина - дороже.
И год тяжелый — прожит - тот, о Боже, -
Ему возликовать есть чем в душе;
И как тоска порой его не гложет, —
Сквозь кафедральный лай и рык бульдожий, -
Его благословил - сам Чебышев.
Шальному - неземному - астроному,
Проказой страсти к знаниям больному, —
Среди миров не очерствел дабы, -
Была - та благость - равносильна - грому,
Как свет - слепому, да как астра — гному –
Из нежных рук красавицы-(судьбы).



12.4. СЕКСТИНА НЕВЫ

(белые ночи Петергофа)

Под сенью - арок, в золоте - оград, -
Сквозь сказочный - фонтанов - звездопад, -
В приют - дворцов, чьи купола - в алмазах, -
Отражена в зерцале сонных вод, -
Луна, — как лебедь белая, - плывет...
Течет хрусталь, - такой желанный глазу.

Таких ночей — не помнит - Петергоф.
На островах - в прозрачной дымке - тает
Не город, а серебряный чертог...
Плеснул — закат - в хрустальный неба штоф
Или налил в бокал вина сам Бог?..
Течет - хрусталь, - искрится и сверкает.

Течет — хрусталь, - искрится и сверкает –
Лазоревым, зеленым, голубым.
Какой-то свет - загадочно мерцает
И бисерными искорками тает
По трепетным артериям твоим, -
То чей-то призрак или легкий дым?

То чей-то призрак или легкий дым –
Сквозь призму утомленного кристалла?
И чья рука - так щедро расплескала –
Лазоревым, зеленым, голубым?
В приют дворцов, чьи купола в алмазах, -
Течет - хрусталь, - такой желанный глазу.

Где нежно - ночь — в одежды облекает
Весь этот мир, целуя всех в уста, —
Где даже б и Христос сошел с креста, -
Течет – хрусталь, - искрится и сверкает...
А может, чьих-то - слез - течет хрусталь?
И чьим-то - злом - распята красота?

Стоим - с тобою, - чудо созерцая.
Нам небо - дарит - кубок - на двоих.
Таким - не помню - твоего лица я:
Сегодня - ты - какая-то святая...
Течет – хрусталь, - искряся и мерцая, -
Из той реки или из глаз твоих?..



12.5. БОЛЬШОЙ КАСКАД

1
Таких - ночей — не помнит - Петергоф
Стояли - дни - промозглые - такие...
Давно - очей - ему не кажет — Бог, —
Хоть поезжай молить Софию в Киев...
С той непогоды - злой - да с той тоски я, -
Весь - у окна - от скуки занемог...

2
В — такую ночь — какой безумный - скальд.
Какой же - сумасшедший - галл - затеял –
Девичьи игры - в жмурки - у аркад –
Под самым носом грозного Персея?..
И приласкаешь тут Юнону - как? –
Коль триста лет - стоишь - с мечом - в руках.
Весь - в мириадах брызг – Большой каскад.
Уж звезды - над Большим дворцом - созрели.
Вокруг - струится - музыка цикад...
Над несказанным детищем Растрелли –
Творит - заря — такие акварели!..
Журчащих струй - не молкнет - водопад.

По грудям - нимф, покатым бедрам - дев –
Стекают - в брызгах - меркнущие луны...
 Адам, наверно, к Еве охладев,
Умчится - в парк - к русалкам этим юным,
И лет на триста - вдруг - помолодев –
Юнону - Мартос - увлечет - в буруны.

Среди канала - культурист - Самсон:
Весь - в желваках, побронзовев - во гневе...
Какой резон, — в халате, без кальсон –
Пасть раздирать у льва - в угоду - Еве?..
Щедрин - прекрасный зодчий, - только он
Не знал, кого - Далила - носит в чреве.

От брызг и полумрака обалдев, —
По мраморным ступеням - чуть ступая, -
Среди фонтанов, туники одев, -
Спускаются скульптуры, оживая...
По мраморным ступеням, ступням дев —
Течет - хрусталь, - искряся и сверкая.

Терраса - средь каскада - золотая...
Течет - хрусталь, - искряся и сверкая, —
Лазоревым, зеленым, голубым, -
То чей-то призрак или легкий дым?..
Течет - хрусталь - в каналах, как в бокалах,
В полночных лунах и в дневных опалах.



12.6. ИЗ ЗАПИСОК ЛОБАЧЕВСКОГО Н.И.

1
В неимоверных безднах мирозданья,
Где время заблудилось в расстояньях, -
Среди миров — иных галактик хвост –
Мерцает, угасая, как Стожары;
Пылают — в миллиарды Солнц - квазары,
Гигантские сцепленья супер-звезд.

Одни из них - уже совсем остыли –
Тельцы ли, Скорпионы ли, Кресты ли, -
В созвездиях давно исчез их след.
Но с тех - задворок - дьявольских - вселенной
Обманчивою звездочкой нетленной
Их свет плывет - к нам - миллионы лет.

Земля, — вращаясь по своей оси, -
Еще летит — вкруг солнца - по орбите –
Четвертою в ряду, если хотите, -
Сопутсвующих ей планет: спросить
О том — у астрономов - потрудитесь,
Но не у - паствы, Боже упаси.

Еще - не разуверившись — в Христе, — мы
Уже душою созерцаем фарс,
Где все планеты Солнечной системы —
И хладная Луна, и грозный Марс,
И пламенный Юпитер - вместе с теми
Двумя другими, что тревожат нас:

Сатурном и загадочной Венерой, —
Осколки Солнца, сгустки плотных масс,
Отходы термоядерной химеры:
Бушующих - реакций, гнева - Геры;
Парад планет - космический экстаз –
Родные астроному интерьеры.

2
Наверно, Демокрит в том виноватый,
Что стал - большой - Вселенной - малый — атом, -
На сферах бесконечных тех орбит,
В пространствах запредельных звездных штатов,
Крестами инквизиций не убит –
Средь бездны тьмы и мрака – Моабит*.

Вкруг Солнца, что в системе той - ядро. –
Мчат электроны - тех орбит планеты –
Среди миров, в туманности одетых, -
Галактики со звездным тем нутром...
Вселенной - ни конца, ни края - нету.
Богами все - содеяно - мудро.

Вселенная, как атом, бесконечна, -
И вширь, и вглубь, - и да пребудет - вечно...
Делимость - злая мера - вещества.
В храм Атома — пешком - с небес, конечно, -
Анаксагор - путем - спускался - Млечным:
Из божества - в глубины естества.

3
В протонном том скиту - какой резон, -
Где ни тебе — Сократа, ни кухарки, -
С нуклонами - играют в жмурки - кварки
Да разъяренный, как бизон - мезон, -
Пифагорийцам, - нынче - не сезон:
Здесь - Резерфорды да Эйнштейны - в парках.



13. ПЛАЧ ПО БАЙКОНУРУ

(космическая сломленная октава-фантазия)

                /Ю Гагарину/

1
Ты помнишь, как с ладоней Байконура
Космические зиньчики взлетали, -
Их крылья, как живые, - трепетали,
Отлиты из небесного металла.
В раскатах грозных грома - с космодрома –
Их тело улетало, - невесомо.
А души - на земле - остались - дома.
Средь Байконура - у берез понурых.

2
Среди берез понурых Байконура
Нам - этакие - нравились стрекозы:
Романтика - рождалась - здесь - из прозы.
Мы не скрывали восхищенья слезы...
Чтоб передать все те метаморфозы,
Не хватит - дара - самого Спинозы...
Зажег - закат - космические розы
Над байконуром - у берез понурых.

3
С тех мраморных ладоней Байконура –
Взметнувшись в космос - от берез понурых –
Зачем - сменял - ты душу - на скульптуру,
Нарушив здешних мест архитектуру?..
Тебя не стало - стал у пьедестала, -
Слеза на чьих ресницах заблистала?
У зиньчиков вот этих из металла, -
Тебя не стало, - плакать не пристало...

4
Стоишь - понуро - ты у Байконура:
Уже и этих - зиньчиков не стало, -
Хоть покати шаром — у пьедестала!
Ракета - стала - грудою металла.
И нет твоих берез у космодрома –
Раздавлены горой металлолома...
И больше не поют «Трава у дома».
Твоя скульптура - лишняя фигура.

5
Мучительная эта процедура:
Как никому ненужная фигура,
Стоять - понуро - в свалке Байконура,
Где пиво - жрет - ОМОН с комендатурой...
Фантазия, что превратилась - в прозу.
Конверсия, — заноза - для Спинозы.
Коммерция: зерно - в дерьме навоза.
И первый гражданин Вселенной хмурой
Космический ребенок Байконура —
Здесь - никому ненужная - фигура...



14. О НЕБО - ЧИРКНУТЬ - СПИЧКОЙ...

(космическая секстина)

                /Королеву, Гагарину/

1
Я - не страдал - космическим загаром.
Я - не курил - с небесных дел завгаром.
И к небу я его - не ревновал.
Та девочка - мне - вовсе - не знакома.
И тот балкон - площадка космодрома, -
Которую он в детстве штурмовал.

2
Какой-то приземленный, по привычке
Я предпочел - ракетам - электричку...
Как жаль! Потом и сам я - горевал,
Что этой хрупкой девочке в косичках –
Не я - клялся - о небо чиркнуть спичкой.
Не я - ей звезды - с неба доставал.

3
Мы не дружили в школе с «Косметичкой»...
Всего делов-то: в небе - чиркнуть - спичкой, -
Что в юности банальней может быть?..
Но жизнь и смерть - схлестнулись - в перекличке;
Всего делов: о небо - чиркнуть - спичкой
И... выйти - на орбиту - покурить.

4
И стать посланцем к берегам вселенной,
Взметнувшись той гагарой дерзновенной
Над степью, что иных нежней купав...
Но кто-то в баре вспомнил о завгаре, —
И крылья подрубил моей гагаре. —
И - рухнуть! — птахе, в душу мне упав...

5
Утешьтесь: по-земному - не скорбите —
Его обитель - вечность - на орбите,
Знать первый гражданин вселенной - он...
У новой у зари над космодромом —
Вновь - распахнет - ночные космы - дрёма,
Луна - в косичках - выйдет - на балкон.

6
И кто-то – вновь - захочет: чиркнуть—спичкой,
Чтоб закурить - на Марсе - с непривычки,
Хотя не курит этот человек...
Для неба - сыщут нового завгара,
И новою - космической сигарой —
Затянется - наш двадцать первый век.


15. НА КНИЖНОЙ ПОЛКЕ

(крохотный коммунальный Парнас)

Маленькая поэма о больших поэтах

г. Таганрог
2003 г.

15.1. Взгляд А.А. Фета на вещи
15.2. Луговской В.И. и П.Ф. Якубович
15.3. Два Сергея
15.4. Багрицкий Э.: В сабельный поход
15.5. С. Есенину
15.6. Приложение 1 «Есениана»
15.7. Бенедиктов
15.8. В. Хлебникову
15.9. Приложение 2 «Прощание с Хлебниковым»


15.1. ВЗГЛЯД A.A. ФЕТА НА ВЕЩИ

Бунт на книжной полке

(в книжной коммуналке)

На старой пыльной полке. —
От лунных вздохов сед, -
Весь в бархате и шелке,
Расселся тучный Фет.

Он не желает знаться
С тем, кто его сосед:
Какой-то тощий Надсон?..
Чахоточный поэт?..

Другое дело - Тютчев –
Сосед его второй:
И смотрит - туча-тучей,
И прет талант - горой...

В углу, удрав с пирушки,
От царских ассамблей, -
Колдует дерзкий Пушкин
Над «Вольностью» своей.

За ним — тревожный демон,
Певец мятежных бурь, -
Уж лучше был бы нем он,
Чем так мутить лазурь!

А кто там затесался
Меж ними - и молчит?..
Апухтиным назвался?..
Цыганский плач - в ночи...

Чуть поодаль — Некрасов,
Григорьев, некто Мей, -
У этих ловеласов
Реформа на уме.

А эти - кто такие?
И что им надо тут?..
Вот этим, что про Киев
Болтают - и Бахмут...

И лирик, злой чертовски,
Протер пенсне рукой:
«Багрицкий, Маяковский –
Читал он, - Луговской».

И начал крыть он так их:
Маратели газет.
Бездарности. Писаки, -
На мусор - вас, - в клозет!

И как только - издали,
И как - купили вас?!
Они хотят - видали? –
Прорваться на Парнас...

Он так вовсю старался,
Лирический сатрап,
Что вдруг заколыхался
Мой бедный старый шкаф.



15.2. ЛУГОВСКОЙ В. и П.Ф. ЯКУБОВИЧ

 - «Ну, это даже слишком» -
Не удержался Блок -
И оторвал манишку,
Толкнув кого-то в бок.

 - «Да что вы - в самом деле –
Поднялся Луговской
В простреленной шинели, -
 - Мы здесь, - не на Тверской!

Зачем бузить, папаша?..
Нам - не до серенад,
Нам - строчек - патронташи,
Метафоры - гранат;

Под Брестом, Перекопом –
Мелодии свои –
Свистали нам в окопах
Стальные соловьи.

И к сердцу - прикипела –
Поэзия атак,
Где разлучали тело
С душою - просто так.

Над степью и над садом
Кровавый плыл закат...
И мы рубили гадов –
За пепел наших хат.

За то, что по аллеям
В петле - висят - сыны...
И Пушкин, и Рылеев
Теперь отомщены».

Он кончил, сдвинув брови, -
Кто спорить с ним бы смел?..
Лишь только Якубович
Цепями загремел:

Пятнадцать лет в Сибири
Таскал он кандалы, -
Но душу не убили
В нем царские орлы.

Он слушал Луговского
И трепетал, как лист,
На подвиги готовый
Поэт и декабрист.



15.3.  ДВА СЕРГЕЯ

А в два рубля оценен, -
К поэтам всем спиной, -
Поник Сергей Есенин
Над Русью лубяной.

А с ним - другой Сережа-
Сережка Чекмарев –
Застрельщик молодежи,
Поэт степных дворов.

Студентик бледнолицый –
Романтик - всем назло –
Он двинул из столицы
В башкирское село.

И всё. На пыльной полке
Не спорят, не кричат, -
Бездарности - замолкли
И гении - молчат...

А ночь бредет по дому.
И в окнах свет погас.
И погрузился в дрему
Мой крохотный Парнас.



15.4. БАГРИЦКИЙ Э.: В САБЕЛЬНЫЙ ПОХОД

1
Прижатый боком к Гёте,
Хотя с ним не дружил,
В потертом переплете —
В шкафу - романтик жил.

Вокруг кипели страсти,
Шли лирики в штыки,
И проча Фета к власти,
Чесали языки.

Багрицкий, Багрицкий!
Что ж ты замолчал?
Или обрез бандитский
Почуял у плеча?

Конечно, нету толку,
Кричать какой резон?
Когда такой на полке
Собрался гарнизон.

2
А было время - жалко
Его уж не вернешь,
Когда неслось по балкам
Могучее да-ё-ё-шь!

И яростно сверкали.
Как молнии, клинки.
И крылья вырастали
У всадников легки.

И только стлались гривы
По знойным ковылям.
И от копыт и взрывов
Качалась вся земля.

А в бешеной погоне –
Лишь сабель блеск слепит,
И кони, кони, кони, -
Как дьяволы, в степи!

На крыльях ветра мчался
Красный эскадрон
И яростно врубался
В золото погон.

И кровью захлебнулись
Родные ковыли...
И пули, пули, пули —
Свинцовые шмели...

Свинца хватало вволю,
А ветер был - взахлеб...
Самара. Гуляй - поле.
Каховка. Конотоп.

Сквозь вашу грудь навылет
Свинцом года прошли...
Багрицкий, а не вы ли
Вчера с коня сошли?

Сегодня миром дышит
Вся моя страна
И голуби - на крыше,
И в сердце - тишина.

Так что же вы, Багрицкий?
К чему гнетет печаль?..
Или обрез бандитский
Приснился у плеча?

3
А где-то у рязанской
Тропы, в плену росы, -
Спит в куртке партизанской,
Ваш Всеволод, ваш сын.

Он, песню не допевший,
Недолюбивший - он –
Сказать все не успевший,
Осколком был сражен...

15.5. С. ЕСЕНИНУ

Смотрю на молодого я Есенина,
Как он теснит приятелей к стене
И с бесшабашной удалью весеннею
Расшатывает в шкафе полки мне.

Давай, Сергей, кричат ему, - расшатывай:
У нас весь старый мир - пойдет - на слом...
Он стал бы революции глашатаем,
Да кто-то - рубанул - ему крыло.

Ему, наверно, полка — полем кажется,
Где ищет он заветную тропу
В тот мир, что так огромен, что не вяжется
С мирком, благоустроенным в шкафу.

Порою - небом - полнились глаза его:
Он замирал в блаженный этот час –
И вся душа его была, как зарево,
Что по стеклу окна плывет сейчас.

Ему соседи здешние наскучили,
И эта полка - бледных муз алтарь...
Чем медленно здесь угасать, не лучше ли –
Вниз головой, — как сизый тот чубарь?

Давай - и я кричу ему, - расшатывай
Русь избяную, старый мир - на слом!..
Он стал бы революции глашатаем,
Да кто-то - рубанул - ему крыло...

...А за окном - грохочет Русь советская
И катит к счастью чьи-то поезда...
Но улетает сердце его детское
Из яростного мира навсегда...

15.6. ПРИЛОЖЕНИЕ 1 «Есениана» см. (2.)

15.7.  БЕНЕДИКТОВ

1
 - «Погляди - кто, погляди - кто, —
Бунин Мею закричал –
Там тот самый Бенедиктов,
Что Белинский развенчал».

Бенедиктов? Вот-те раз!..
Как пролез он на Парнас?..
Осмотрелся робко Мей,
Кенар княжеских Камей.

Да, действительно - в углу –
Бенедиктов тер скулу, -
Когда битва разрасталась,
От Есенина досталось:
Так он лез и всех толкал,
Что не в — ту строфу - попал!

 - «Это ж — надобно - уметь, -
 - Произнес ехидно Мей –
 - Ничего не стоит это,
Если - делаешь - под Фета...»

- «Хватит - крикнул Блок эстету –
Кто вам право это дал –
Издеваться - над поэтом,
Что невинной жертвой пал!»
..................................................
.................................................

2
Пусть он - публикой - освистан,
Обесславлен, без лица, -
Но с истории - не списан –
И живет в людских сердцах.

Не версификатор жалкий.
Не рифмач, не пустозвон...
Зря критическую палку -
Перегнул - Виссарион.

Есть, конечно, в нем бравада
И красивость - не секрет, -
Но спросить у мэтров надо:
У кого - такого нет?

Да, - и выспренным бывал он,
И в бесвкусицах кружил,
Но нигде не забывал он,
Чьей он истине служил...

...Сквозь презренный строй вердиктов,
Где канонов звон дешёв, -
Пышный, звонкий Бенедиктов –
Ритмом радостным прошел.

Если б даже только с «Вальсом»
Познакомил белый свет,
И тогда б - поэтом — звался,
Потому что он - поэт...

Сколько смелости и блеска,
Сколько страсти и огня
В этих строфах в этих всплесках –
Чувства, солнца, красок дня!

Он владел стихом отлично,
Совмещая звук и цвет,
И поэт был необычный –
Интересный был поэт.

И когда-то — в свое время –
Он высокой славой жил...
Вам же, Мей, попали в темя –
Камнем критики — мужи.

15.8. ХЛЕБНИКОВУ В.В.

 - «А я - вам - вот, что всем сказать хотел:
Прошу не забывать об этой дате, -
Сегодня - весь Земшар - осиротел, -
Его покинул вещий Председатель.

Наш дервиш - света, заклинатель - слов,
Честнейший рыцарь - лиры, будетлянин;
Гуль-мулла культпросветовских дворов,
Где много символистской всякой дряни

Тот - самый поднебесный - из землян
И самый, что ни есть, земной святитель,
Что братством всех народов обуян...
И да пребудет - Бог — в его обитель!

...А кто из вас бы - сжёг - свои труды,
Чтоб отогреть замерзшего ребенка
В полуразбитом доме, - средь беды
Февральских вьюг, — слепого, как котенка?

Как жаль, что не простилися с ним мы...
Так - сбросимся - полтиною - на брата!
А ты, папаша, кемелёк - сними
И ты - свою папаху - с Арарата.

Пророк - с лицом ребенка: божий дар, -
Ушел от нас, преставившись, от гриппа, -
Смахнул слезу, умолкнув, Божидар...
А Петников - помчал — к трактиру «Липа»...

15.9. ПРИЛОЖЕНИЕ 2 «Прощание с Хлебниковым» см. (5)




16. ОБРУЧЕНИЕ С ПРИРОДОЙ

16.1. ОБРУЧЕНИЕ С ПРИРОДОЙ
16.2. ОРАТОРИЯ РАДОСТИ
16.3. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПРИРОДЕ
16.4. ЮЖНАЯ ЭКЗОТИКА
16.5. ПРЕДВЕЧЕРНЕЕ

16.1. ОБРУЧЕНИЕ С ПРИРОДОЙ

                /Н Заболоцкому/

1
Когда-то мы - громили - птичьи гнезда.
Топтали - клумбы - девственных цветов.
И было безразлично нам, что звезды
Рассыпаны по роще, как лото.

Природу просто мы не замечали, -
В чапаевской компании лихой, -
Кромсая деревянными мечами
Колчаковские шеи лопухов.

И мячиком податливым - планета –
Казалась нам — в мальчишеских руках,
И вспышками - фонариков - рассветы,
И перьями — над ними - облака.

2
С годами — реки детства - обмельчали...
Уже, увы, не прячут седину,
Не ходят с деревяными мечами
Вчерашние мальчишки на войну.

Намаявшись за трактором, за партой,
И в рощу мимоходом забредя, -
Печально - на потухшие закаты
Своей далекой юности глядят.

И мы глядим, о чем-то сожалея. –
В усталые глаза родных криниц.
И - манят - нас - туманные аллеи.
Покинутые косяками птиц.

В плену - просторов, близких нам до боли,
В шатрах - лесов, в объятиях - дубрав
Перестаем мы быть самим собою,
Частицею природы вещей став.

А от ветров - качается — планета,
И годы - журавлями - вдаль летят...
Чем - меньше - остается в нас рассветов, —
Тем - бережнее - смотрим на закат.



16.2. ОРАТОРИЯ РАДОСТИ

/Генделю Г./

Опять - зовут - меня просторы
И за душу - берут - поля.
И мне навстречу распростерли
Свои объятья тополя.

И нету сил таких на свете,
Чтоб от соблазна устоять,
Когда, целуя в губы, ветер
Уводит в отчие края.

Где все вокруг — такое - русское
И с детских лет - родное - мне:
От тех березок в белых блузках
До жаворонка в вышине...

...И упаду я средь дубравы,
От солнца пьян, как от вина,
И роща мне расстелет травы,
Как косы русые, жена.

И лучше всех лекарств излечит –
Все язвы тела и души –
Нечаянная эта встреча
С родной природою в тиши.



16.3. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ПРИРОДЕ

Там, где небо - сшито - из Самшита
Золотыми иглами луча, -
Вся - моя - отрада и защита,
Вся - моя — зеленая печаль.

Зной забот в усталом теле - бродит.
А в душе - безоблачная синь...
Возвращаюсь - к матери-природе, -
Как на покаянье блудный сын.

И к её - ладоням - припадаю –
Буйной, бесшабашной головой.
И не знаю сам, над чем рыдаю, -
Трепетно целуя пальцы хвой...



16.4. ЮЖНАЯ ЭКЗОТИКА

Мимоз причудливые зонтики
В лицо мне брызнули росой...
Смешная, южная экзотика,
Я нынче гость - нежданный - твой.

Когда-то в отрочестве, в школе я
Мечтал о знойных берегах,
Где чудо белое – магнолии,
И трав - зеленая пурга.

И, осененный кипарисами,
Я плыл сквозь долгие года.
С необъяснимыми капризами
Момента этого я ждал.

И нынче - вспыхнул - над платанами
Свет из-под солнечных ресниц,
Взорвавшись криками гортанными
Диковинных каких-то птиц.

И, эвкалиптами несомое
На чуть приподнятых руках, –
Открылось небо невесомое
В полупрозрачных облаках.

И утро призрачное - вроде я
Вдруг растворяюсь меж ветвей, -
Необъяснимой той мелодией
Прихлынуло к душе моей.

И губы прикусил до боли я
От этой дикой красоты,
Когда, как девушка, магнолия
Протягивала мне цветы.

И как тут не владей стихами я, -
Боюсь, что не найти мне слов, -
Чтоб передать благоухание
Тех - опьяняющих - цветов.

................................................
Мимоз причудливые зонтики
В лицо мне брызнули росой...
Родная, южная экзотика,
Теперь я вечный пленник твой.



16.5. ПРЕДВЕЧЕРНЕЕ

Среди гортензий и магнолий,
И тени мерцающих аллей, -
Земные затухают боли
Души измученной твоей.

А день, как призрак, испарился
И гаснет суета сует...
И лишь струится в кипарисах
Извечный, сумеречный свет.


17. ИСТОРИЯ СЕЛА ГОРЮХИНА
(печальная современная октава с резюме)

1
Жили-были в боровушке
Две старушки-домовушки
В тех избушках - на макушке –
Неказистого села.
И под благовест церквушки
Гнали самогон старушки
Из свеклы да из петрушки, -
Больно пенсия мала...
Людям в ночь под Роджество –
Подымали - естество.

Но сварганили братушки
Эти «супер плюс пивнушки»,
Безделушки да порнушки –
На усладу дуракам.
Агрономы, - глядя в кружку, -
Заложили тракторушку
И колхозную «сельпушку», -
Все пустили с молотка.
На повестке дня - ребром:
Как списать в металлолом
Устаревший агропром?

Опустели вдруг кормушки.
Разбежались все несушки.
Дали дуба коровушки, -
Жизнь и вкривь, и вкось пошла.
А старушки-бедовушки
Превратились в побирушки.
А Кирюшки да Ванюшки
Драпанули из села.
Ведь, у сельского народа
Нет зарплаты - больше года.

По причине той, старушки
Заглянули - с горя - в кружки, -
Только им не до пирушки, -
Опустели закрома.
Оглянулись горевушки —
Не осталось и полушки,
На столе пустые кружки
Да дырявая сума.
Сколько в колокол ни били, —
А про пенсию забыли...

2
Как-то был я в «теремушке»,
Что — вознесся у пивнушки:
«Как же, - помним, две хохлушки —
Перепились - с весела...»
Заржавели - нынче кружки,
Опустели - медовушки,
Опрокинулись - старушки, -
Ни церквушки, ни села...
Кто же в ночь под Рождество –
Нам - подымет - естество?..

3
Говорят, что тем старушкам
Нацарапаны письмушки
Дьяком - во горисполком, -
Что воруют-де кругом,
И что пришлые братушки,
Хоть и носят лапатушки,
Миллионы - прячут - в кружке, -
Трехэтажный строят дом...
Только дьяка Бог и видел –
Обвинили в геноциде.

А еще такое дело:
Не то черный, не то белый
Обещал им, что придет
Пенсия за прошлый год, -
То письмо приезжий поп
Положил им прямо в гроб.

По старушкам - отслужили.
На опушке - положили.
......................................
Их избушки - заложили...
И - лежат — себе старушки...
На кресте - висят - две кружки...
Поминают — их - кукушки...



18. ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ БАЛЛАДА

По улице девчонка робко - шла.
К груди - смущенно - сверток прижимала,
А то, что в нем она сейчас несла,
Ей, видимо, покоя не давало.

Она нежданно замедляла шаг,
Над чем-то, наклоняясь, замирала,
И подолгу стояла, не дыша, -
А по лицу растерянность блуждала.

Смеялось - солнце. Утро - в школу - шло.
И мир - гремел - в ручьях, как одержимый...
Но что-то в нем уже произошло –
Так безвозвратно и непостижимо.

Еще вчера - из детского окна –
Она за этим миром наблюдала,
А нынче им она - опьянена,
И плотью, и его частицей стала.

Как вновь на свет девчонка родилась, -
Так странно изменились все предметы:
Оборвалась обыденная связь.
Сместились все понятия, приметы.

А день так необъятен впереди
И под ногою март - безвинно тает.
И крохотный комочек у груди
Своим дыханьем - мир – отогревает.

Постой, земля! Так шибко не кружись
От счастья и от солнечного света,
В том трепетном дыхании - вся жизнь.
Вся радость бытия - в дыханье этом.

...И женщина походкой гордой шла,
К груди бесценный сверток прижимала...
А на руках - галактика - спала.
Спеленутая ватным одеялом.



19. КРЕСТЫ

(из «Сонаты Крестов»)

1
Пускай давно - распяли - мы Христа.
Но в нас - живет - святая тень креста.
Мы на себе тяжелый этот крест -
Несем всю жизнь - земля в крестах - окрест.
Куда ни глянь, - везде кресты, кресты...
И тем крестом - назавтра - станешь ты.
И будут все - крестить - до хрипоты
Самих себя, ушедших во кресты...

2
Меня - распяли - мысли о Христе.
Я сам - очнусь - когда-то - на кресте:
И обомру - от боли ног и рук, -
Гвоздями - приколоченный - разлук...
Опять, опять - ночами напролет –
Твой скорбный крест заснуть мне не дает;
О, как меня, родная, кличешь ты, —
Что я пришел в твои кресты, кресты!
И я спешу - среди крестов тех мест –
Найти свой самый лучший в мире крест.

3
И - закружусь - среди крестов, крестов...
И - захлебнусь - я - трелями клестов...
И - заблужусь - среди живых кустов...
Пока найду ту - вотчину, тот - дом,
Где ты уснула под своим крестом.
Вокруг - такое - льется с высоты,
Что зацветут, пожалуй, и кресты!
А как малина пахнет и цветы!..
Но этого, увы, не слышишь ты,
Не видишь - первозданной - красоты...
На две версты - одни кресты, кресты...



20. РЕКВИЕМ УЗНИКАМ МАЙДАНЕКА

Где черный остов крематория
Когда-то белый свет коптил,
Там - похоронена - история
Безвестных жизней и могил.
Майданек - занесло - бурьяном.
В степи - рыдают - ковыли...
Как лебедь белый - из тумана –
Плывет над степью - обелиск...

А рядом - по тропинке узенькой, -
Седины скорбно обнажив, -
Венки цветов - былые узники –
Несут - на мрамор - возложить.
Вы - эту боль - в лице - измерьте
И эту - каменность - в плечах,
Как будто - очередью смерти, -
Опять ведут тебя к печам.
Нет глаз - обугленные свечи
Да сердца - похоронный звон,
Да пепел, падавший на плечи
И рафаэлей и мадонн...

И даже солнце, не мигая,
Стыдливо в сторону глядит –
Как будто вся земля - нагая –
У крематория стоит.
Где даже смерть - милее жизни
В те - обескровленные дни...
Ты только - зубы - крепче стисни.
Слезы из глаз - не пророни,
Дойти по той тропинке узенькой
До трижды проклятых ворот, -
Где кто-то - снова - станет узником,
А в ком-то — снова - жизнь замрет.
Гроза ли - на - душе, слеза ли
В глазах, но руку протяни –
Тем, кому силы отказали,
Тем, - кто костыль свой уронил...

...Майданек - занесло - бурьяном –
Тревожной паутиной лет...
Но память - это злая рана, -
Кошмарнее которой нет.
И эту боль в глазах - измерьте,
И эту муку - по ночам, -
Когда вас - каждой ночью - к смерти
Уводит - очередь - к печам!
Где черный остов крематория –
Зловеще - белый свет коптит
 И пепел - хлопьями истории –
На плечи узников летит...



21. ВОСПОМИНАНИЕ УЗНИКА КОНЦЕНТРАЦИОННОГО ЛАГЕРЯ МАУТХАУЗЕН

I
Отца и матери - не помню,
И как зовут, и сколько лет...
Разбитая каменоломня...
Тень - пулемета — на скале.
Полсотни сгорбленных скелетов –
Цепями - по стене гремят...
А может, мне приснилось — это?
Иль вовсе не было меня?
Не я - в халате полосатом –
Тащу булыжник на спине,
А тот эсэсовец усатый
Грозится палкою - не мне?
И не меня - на камнях жарких, —
С застрявшей пулей у ребра, —
Грызут фашистские овчарки,
Всю кожу со спины содрав?..

О, как мне кажется порою,
Что это было все в кино
С одним из гранинских героев, -
А не со мной - давным-давно.
Но шрамы — ох, как больно ноют...
И стоит лишь глаза закрыть,
Как тень барака надо мною
Вновь будет память бередить.
И задымится - крематорий,
И захлебнется - друг - в котле,
А мой товарищ, краматорец
Забьется, скорчившись, в петле.
И станут узники, как тени.
Бессильно - падать - на плацу;
Истошно — завывать - сирены,
Хлестать - дубинки - по лицу...
И если не ворвутся танки
В обетованный этот ад,
То - полумертвые останки –
Живые - завтра поедят...

II
Да не поверьте всяким вракам,
Что — с харча - Бог - меня списал...
Я - трижды - умирал - в бараках,
И трижды - снова - воскресал...
В карьере мы дробили камень,
Изнемогая на кирке,
И непослушными руками
Таскали глыбины к реке.
Нам эта самая работа
Была — вот как — невмоготу...
И каждый день валился кто-то
С кровавой пеною во рту.
А с той сбаланденной похлебки
Да с тех проклятых сквозняков –
Аж дух - захватывало - в легких
И пух живот от тех «пайков».
И таяли друзья, как тени.
И я от голода обрюзг...
И еле-еле - на коленях –
Тащил свой - непосильный - груз.

А рядом - хохотали - фрицы,
Смакуя - смачно - шоколад.
Самонадеянные лица
Лоснились жиром у солдат.
Скулили - сытые - собаки...
Я пошатнулся и - упал...
Вы только не поверьте — вракам, —
Что - с харча - Бог - меня списал!
Хотели пристрелить, как падаль,
Но двое - вздумали пари...
Я столько раз вставал и падал,
Но - снес - булыжник - до зари...
Когда б не подоспели танки,
То утром - ветер, - видит Бог, —
Те жалкие мои останки
Развеял б пеплом у дорог.

III
Да не поверьте всяким вракам,
Что - с харча - Бог - меня - списал...
Я - столько - раз - ходил в атаку,
И - столько умирал в бараках,
И столько - мертвый - воскресал.
Шальная доля - нам - досталась –
Мальчишкам, пасынкам дорог...
Зловещий блеск - в глазах усталых, -
Примкнуть штыки - и с нами Бог!
......................................................
......................................................
......................................................
Не для того - со смертью споря –
Мы шли в атаку, жизнь любя, -
Чтоб и сегодня в крематорий –
Вновь — угораздило - тебя...



22. БАЛЛАДА О БЕРЕЗАХ

На трижды проклятом, на смертном –
На том последнем рубеже, -
Где - пёрли - скопищем несметным –
Паучьи свастики к меже;
На покосившейся высотке –
Средь развороченной земли, —
Совсем немыслимо и кротко
Вдруг - две березки расцвели.
Они как будто час свой ждали,
Чтоб так вот встать и - вспыхнуть — тут...
Наш политрук - в дыму проталин –
Промолвил: «Ми-лы-е, цветут!»

От жажды - пересохло - в горле.
Слепил глаза - кровавый - пот,
А «тигры», как шальные, пёрли,
Тесня остатки наших рот.
И в том аду, в дыму окопов, -
Средь развороченной земли, -
Как сон, как вызов всей Европе –
Вдруг - две березки зацвели.
Они - пробитые - навылет, -
Обожжены, ослеплены, -
Как символ вечной жизни, были —
На смертном поприще войны.

Я помню, как нахмурив брови.
(А в сердце - нежность - затаив), -
Наш политрук, залитый кровью, -
Хрипел: «Родные... вы... мои...»
И мы, все муки пересилив,
На той высотке - все - легли, -
Но не отдали — псам - России:
Ни - тех - берез, ни - той - земли...
И если б внуков вы спросили,
Они б вам выдали всерьез:
Светлее стало всей России
От неубитых - тех — берез.



23. ИЗ ТРИАДЫ ТАЙН ВСЕЛЕННОЙ

23.1. Атомарная Троица: перекличка душ
23.2. Перекличка душ
23.3. Бермудский синдром



23.1. Атомарная Троица: перекличка душ

А. Октава атомарной Троицы

Частиц мельчайших оный раб презренный
(Из коих - всё - вокруг, весь - мир - нетленный),
Он в юности - с привычкой неизменной –
В надгробном склепе был творить не прочь.
Отчаявшись постичь в той жизни бренной
И суть - вещей, и тайну тайн - вселенной,
И беспредельное - объять душою тленной, —
Он - Солнцу - предпочел - сплошную Ночь.

Он, - пребывавший где-то в пятом веке, -
Изъездивший полмира (аж до Мекки!),
Кричал - о неделимом - во все греки, -
Да так, что на двадцатой из орбит
Его услышал - здесь - другой мечтатель, -
Тот гениальный лирик-испытатель, -
Магистр цепных реакций, воздыхатель
Радиактивных спектров и планид.

И то, что раньше — вовсе - не делилось,-
В двенадцатом году - сбоготворилось, —
Распалось, разделилось, расщепилось –
Под клювом птах Кембриджского гнезда.
А выпустивший «джина из бутылки»,
Носил благое прозвище «зубрилки»,
Элитные пернатые закрылки,
И сан Новозеландского дрозда.

Но жил да был еще один курчавый, -
Тот Курицын профессор, чуть серчавый, -
Что так успешно «расщеплял» горилку,
Упрятав «джина страшного в бутылку».

Б. Сокращенная октава атомарной Троицы

Частиц мельчайших оный раб презренный,
Из коих мир устроен во вселенной, -
О вечно неделимом — во все греки 
Кричащий, пребывая в пятом веке;
И бельмами сверкавший небожитель.
Но как его услышал, - вы скажите, -
Другой такой занудистый и пылкий,
Вдруг «выпустивший джина из бутылки»:

Кембриджский отщепенец, «расщепенец»,
Из гнезд Новозеландских уроженец,
Магистр цепных реакций, знатный Дрозд,
Радиактивных спектров - друг и - звезд,
Еще не знал - в двенадцатом году, -
Что Курицын профессор, некто третий, -
Курчавый (нет Курчавее на свете),
Успешно «расщепляющий» горилку, -

Упрячет «джина грозного в бутылку»,
Когда - спровадят - на тот свет орду.

23.2. Перекличка душ

Сумеречный - живописец, созерцатель - равнодушный.
Обескрылевший - кузнечик, что витает — в облаках,
Утомившийся - поденщик - добывать свой хлеб насущный, -
Раздающий - подаянье — словом — нищим в кабаках.
Не музейных муз - студентик, заблудившийся в невеждах, -
Поцелуйщик - запоздалый — полудетских райских уст.
Скромный - кенар - для немногих, - обманувшихся надеждой,
Лекарь - душ уничиженных, - страждущих в потемках чувств.
Заклинатель - теней - ночи, мрака - сеятель - на дюны,
Ты запел - о невозможном, - как не ты, - а тот - другой, —
Что воззрел - с другой планеты - к нам на землю звезднолунный, —
Развязать стремясь — сквозь бездну — узел, стянутый тобой.



23.3. Бермудский синдром

27/V-1988r., 20 ч
Борт лайнера "Меркурий»
Маракайбо-Нью-Йорк
1
Уже - тонули - за бортом Багамы,
Уже - по борту - крабом - полз закат,
Когда — княгини - плеч мужских пергамент - 
В шезлонгах - выбирали - на прокат.
А гаитянки (с медными серьгами)
Устали извиваться за дукат.

Нам — палуб - по душе - морока, либо
Нас ветром странствий кто-то - опоил...
Красавец лайнер — из Маракаибо –
Величественно - между рифов - плыл.
Прощай, Флорида! За привет - спасибо...
Но мы проходим - мимо - Джексанвилл!

28/V - 13ч.45мин
Ничто вокруг не предвещало бури,
Когда б не этот мыс Канавералл,
Где яркий след от лайнера «Меркурий»
Вдруг на шкале локатора пропал.
И в той, не музыкальной, увертюре
Вступленьем - стал - объявленный аврал.
Ни позывных, ни SOS. – увы, - оттуда.
Где третий час гремит девятый вал
В литаврах той симфонии Бермудов,
Где океанский лайнер - щепкой стал,
И океан - теряет — свой рассудок...
И паникой - объят - Канавералл.

29/V -2 ч. 45 мин.
2
Сквозь шквал ветров и мрак - водоворотов,
Где низвергается разящих волн стена
С шальных небес и океанской рвотой
Вдруг - небо - подымается — со дна, -
Дежурным - не прорваться - вертолетам:
Атлантика, как зверь, разъярена.
Зашкаливают - стрелки, и кабина –
Как будто в лихорадке, - дребезжит;
Ни видишь - ни хрена, - как после джина,
В дурманные - впадаешь - миражи...
А сверху - нависает - гильотина
Шальной волны, - сильней - штурвал держи!

28/V-l989г. 0ч 49мин
 SOS «Меркурия»
 64; зап.долг./38; вост.долг.
3
Время - бестия, фурия, -
В той загадочной драме

Через год - в то же самое время. –
В тех же самых бермудских широтах, -
В той же самой - пространственной яме, -
Четко - высветил - кто-то –
Позывные «Меркурия» -
На локатор Майями...

Но сигналят пилоты - ракетой: -
Никакого «Меркурия» - нету...




24. ИЗ ПРИЛОЖЕНИЯ К КАНЦОНЕ «ТАЙНА»

Сонет №5 (из реинкарнации)

Итак, канцона, я - сегодня - твой
И душу пред тобою открываю,
И тайну - тайн - тебе я доверяю,
Сокрытую - зеленою листвой,
Рожденную - загадочной строкой, -
Кометой, на которой - я - летаю;
В - ином - я - измереньи - пребываю:
В - чужое - тело дух - вселился - мой!

Мне тот сосуд - скудельный - стал - тюрьмой.
В единство - двух начал - я - не играю:
Плоть - для души, - как сущий ад - для рая,
Душа и тело - свет с кромешной тьмой...
Увы, никак не может побороть
Монаший дух - студенческую плоть.



25. КРАСНЫЙ ЦВЕТОК (РОЗА МИРА)

В закоулках вселенной, где разверзлись - зловещие бездны,
Где светила - ослепли, а галактики - канули - в мрак,
В знойном - пепле - пустынь, в пекле - кратера, в горле - железном, -
Вызревает цветком, ослепительно розовый Мак.
Ни вокруг ли цветка - задыхаются - звездные вихри,
Мчатся — Гончие Псы, астероиды - сходят с ума;
И летят лепестки, - по причине мерцанья не их ли -
Тают вечные льды, отступает мертвящая тьма?
Сколько в мире живу, а не видел - лица у Творца я.
А цветок тот - цветет - по сей день – сквозь метель лепестков, -
И летят лепестки, как живые, - струясь и мерцая, -
Животворные нити - во тьме погребенных веков.
Не вокруг ли цветка - все плотнее - пространства и время,
И не в сгустках ль частиц - зреют - ребра безвестных планет?..
Чтобы те лепестки - опустились - вчера - мне на темя, -
На одной из планет - ожидал – я почти двести лет.
Чем же этот цветок Re.....у понравился как-то,
Что ученый его - в огороде - своем - посадил.
А взошел - далеко - не то гриб, не то - огненный кактус, -
На - живых - островах - миллионами - мертвых - могил...
Но - промчатся - века и - ослепнет - цветок, - и остынет,
И на клумбах - планет - дикий хлад - воцарится - и мрак...
И душа у Творца - уподобится - мертвой пустыне,
Пока в пепле планет — не взойдет - новый сказочный Злак...

50 лет творческой деятельности
Пусть книга Мастера состоится!
I. Ценителям литературного творчества и по­эзии, стихи Гария Тимофеевича Кудрявцева из­вестны - он один из наиболее часто публикуе­мых авторов наших поэтических страниц. Вот, пожалуй, и все, что имеют почитатели таланта - несколько десятков стихов, опубликованных в последние годы.
Между тем, полтора десятка лет тому назад мы могли бы знать все, что им написано, в пол­ном объеме. Могли быть изданы полновесные поэтические книги. Увы! Этого не случилось. На заседании Ростовского отделения Союза пи­сателей СССР, где Гария Тимофеевича собира­лись принимать в этот самый «союз», его твор­чество неожиданно получило резко отрицатель­ную оценку. Одна из причин: не совсем угодная официальным представлениям трактовка обра­зов в стихотворении «Двое».
Вчитайтесь! Мы его публикуем в подборке (см. стр. 31 поэма «Кащеева цепь».) Что тут не­дозволенного? Всего-навсего свой собственный взгляд. И гремели кулаками по столу, и крича­ли: «Как ты посмел?!» Так воспитывали писа­телей в любезную коммунистам эпоху. А те, в свою очередь, всех остальных: не сметь думать!
Пятнадцать лет молчания человека, самозаб­венно влюбленного в слово. С чем это сравнить? Тут уж ссылка Пушкина в Михайловское, рас­писанная в школьных учебниках, как жестокое наказание, - царский подарок.
Гария Тимофеевича, как замечательного тру­женика, хорошо знают котлостроители, практи­чески вся его трудовая биография — на этом за­воде. Там же он организовал заводское литера­турное объединение и вел в нем занятия. Эти годы не были вовсе потеряны: оттачивалось по­этическое мастерство, осваивались новые жан­ры, углублялись взгляды на творчество, выра­батывался вкус. А вот питаться хлебом от свое­го мастерства так и не дали.
Жаль, конечно, что и сегодня у лучшего, на мой взгляд, таганрогского поэта нет книги, на ее издание нет средств. Но это уже не вина Ма­стера, а беда культурной общественности горо­да, по многолетней инерции мышления не уме­ющей отделять золото полновесных зерен от шелухи. Издается множество слабых, беспо­мощных в литературном отношении книг.
Пожелание Гарию Тимофеевичу, высказан­ное в литобъединении: новых творческих взле­тов, глубины постижения собственного поэти­ческого мира.
Евг. МИУСОВ.

II. Гарий Тимофеевич Кудрявцев родился в г. Таганроге в 1936 году. Здесь же окончил шко­лу в 1951 г., Машиностроительный техникум в 1955 г. и после направления работал на По­дольском машиностроительном заводе техни­ком, помощником мастера и мастером в трубо­-блочном цехе.
В 1956 г. призван в армию, где, после оконча­ния школы курсантов в г. Переяславле-Залесском, был направлен в часть электромехаником самолетов в Приморский край, в Украинку (око­ло ст. Серышево, недалеко от Благовещенска). Здесь освоил еще две профессии - механика по электронной автоматике и кислородному обору­дованию. После служил недалеко от г. Ворошилова-Уссурийска в г. Воздвиженка в стратеги­ческой авиации, потом в спецвойсках в опергруппе, с которой облетал весь Дальний восток (Николаев, Комсомольск. Хабаровск. Охотск, Магадан, Петропавловск. Елизово) от Владиво­стока до Чукотки (с. Угольная, Анадырь), - па­дал в горящем самолете, тонул в Охотском море.
После демобилизации работал на заводе «Красный котельщик» с 1959 г. - сначала в арматурном цехе слесарем, слесарем-сборщиком 5 разряда в бригаде А. Анацкого, на участке А. Шацкого, диспетчером, металлистом и мастером на метиз­ном участке П.О. Романовского.
После перевелся в механосборочный цех №1 металлистом; по заданию начальника цеха т. Марковича организовывал и обустраивал заго­товительный участок (устанавливал станки, из­готовлял стеллажи и набирал рабочих, обору­довал кладовые), обеспечивал производствен­ные участки заготовками, вел техдокументацию; работал сменным мастером, начальником БТЗ и планово-экономическим бюро. В своей служ­бе применял «ротационный» метод овладения смежными профессиями. Активный рационали­затор, председатель цехового совета ВОИР и НТО (более 100 рацпредложений), активный ра­бочий корреспондент (по техническому перево­оружению цеха, по переводу ручных инженер­ных работ на ЭВМ «Минск-3»). После Пожиганова В. с 1967 г «руководил» литературно-ху­дожественным объединением «Факел» при ре­дакции и Доме культуры ТКЗ.
Был председателем заводского Правления общества книголюбов вместо А. Дрожжина, организовывал и проводил тематические вече­ра, викторины, литературные выставки, лотереи и пр. в «Голубом баре» ДК (Исаева П., директор ДК).
В 1967 году закончил Новочеркасский поли­технический на кафедре «Грузоподъемные ма­шины, станки, режущий инструмент». Работал инженером-технологом II категории.
В 1970 году окончил УМЛ на отделении фи­лософии и вместе с Б.Ф. Вакуленко, А. Бакановым и др. сдал кандидатский минимум при ра­дио-институте (на кафедре научного коммуниз­ма — у Чефранова С.) по философии марксизма- ленинизма и английскому языку, но места и ус­ловий для работы по теме диссертации при ЦЗЛ администрация не предоставила. В 1983-85 гг., экстерном поступив на отделение промышлен­ной экономики и программирования (доктор т.н. и э.н. Сытин А.), закончил Харьковский инже­нерно-экономический институт и получил дип­лом инженера-экономиста.
С 1976 г. и по 1995 г. работал в цехе началь­ником БТЗ и ПЭБ (планово-экономическое бюро), принимал совместно с представителем ВЦСПС и секрет. коллегии атомного министер­ства отдельные цеха по готовности к серийно­му производству на «Атоммаше»; на уровне на­чальников ОТЗ заводов посылался вместо Н.П. Козлова в 1989 г. на тольяттинский автозавод по изучению передовых методов организации про­изводства и оплаты труда (метод ВАЗ и др.), где на полуторамесячных курсах защищал и разра­батывал курсовой проект применительно к ТКЗ.
С 1996-97 гг. работал сторожем-дворником при бассейне «Дельфин» у А. Шацкого (после выхода на пенсию).
Администрация, ОТЗ, ОК.



Технический редактор - И.В. Добрицына. Компьютерный набор и верстка - А.В. Бас.
Подготовка текста - Г.Т. Кудрявцев.
Тематическая консультация литературно-­художественного объединения «Факел» при редакции газеты «Красный котельщик» - А. Чванов Отпечатано в типографии ОАО «Красный котельщик». Заказ № 1393. Тираж 50 экз.