Артур Гитерман переводы

   

  Артур Гитерман (1871 – 1943) – американский поэт, критик и эссеист, автор многих юмористических стихов.

      Nocturne

The three-toed tree-toad
Sings his sweet ode
To the moon;
The funny bunny
And his honey
Trip in tune.
The gentle cricket
From his thicket
Lifts his croon:
A love-lorn owlet 
Of his fawlet
Begs a loon.
Across the water
To her daughter
Calls the loon;
A happy froglet
From his boglet
Chants his tune.
The yellow hound-dog
And the brown dog
Bay the ‘coon;
The chipmunk dozes
Where the rose’s
Leaves are strewn;
All through the night-time
Till the bright time
Comes, too soon,
The three-toed tree-toad
Sings his sweet code
To the moon.
          Arthur Guiterman
   
     Ноктюрн

Как квакша рада!
Ее серенада
Обращена к луне;
Скачет зайчишка
В такт, вприпрыжку,
Вслед за зайчихой в стороне.
Трещит цикада,
Ее бравада
Становится к полночи сильней;
И ухает сова,
Печальная вдова,
Ждет, когда муж вернется к ней.
Петь не имея дара,
Гогочет лишь гагара:
«Где милый мой птенец?»
Кричит лягушонок,
Как будто из пеленок
Он освободился, наконец.
Идет охота
На енота,
Лаем заливаются борзые.
Но спит бурундук
Под шум вокруг,
Его не тревожат пустяки такие.
Свою серенаду
Квакше надо
Допеть до самого утра.
Она замолкает,
Когда рассветает
И наступает светлая пора.
    Артур Гитерман 
 
В этом лирическом стихотворении изображены звуки ночного леса. В переводе я сохранил всех певцов и безмолвных персонажей. Единственное отступление от оригинала – это сова. В подлиннике она охвачена любовным томлением. В переводе я отчасти ради рифмы, отчасти из соображения того, что  уханье совы мало напоминает любовные трели, превратил ее во вдову, тоскующую по своему погибшему мужу. Вдовы ведь тоже встречаются в мире пернатых. В оригинале стоит обратить внимание на редкую прекрасную рифму первой строчки “the three-toed tree-toad” – трехпалая квакша. У меня квакша без этого чудесного эпитета.  Это вынужденное отступление я попытался скомпенсировать трехкратной рифмой в конце.   

       The Bee

Little chemic-artisan,
Doing work no other can,
Deep in dewy nectarines –
Petal-walled refectories –
Apple-blossom, columbine,
Rose and lily, all are thine,
Yet, though oft thy weight they bear,
Dost you know how they fair?
Thine are Sun and Summer breeze –
Hast thou aught of joy in these?

Pollen-yellow dumbledore,
Leave thy clovers tumbled o’ver!
What’s a lily? What’s a rose?
Down the golden lane he goes,
Drowsing forth a prosy song,
‘Honey! Honey!’ all day long ,
Wasting life’s diviner’s sweet ,
Having food for drones to eat.
Oh, thou silly, silly bee!
Idle here, and learn of me!
         Arthur Guiterman

          Пчела
Пчела – это, конечно, химик-гений,
В этом не может быть сомнений,
Она у цветка взятку берет
И превращает ее в мед.
Яблони, лилии и зверобой,
Клеер и розы – набор такой.
Но пчеле, видно, неизвестно,
Что все вокруг нее прелестно,
Что солнце, теплый ветерок
Приносит нежных чувств поток.

Злой шмель в пыльце, этот нахал,
Весь ее клевер истоптал.
Любая роза, любая лилия -
Это нектара изобилие.
Пчела, скользя по ним, ползет
И целый день гудит: «Мед! Мед!»
Как трудно ей на свете жить
И без конца трутней кормить.
Жаль, у пчелы рассудка нет.
Садись, пчела, я дам совет!
       Артур Гитерман
Советские литературоведы непременно бы отметили революционные мотивы в поэзии Гитермана. Как же, он посоветует пчелам не кормить трутней, а наслаждаться эстетичным видом роз и лилий. К счастью, это стихотворение не попалось им на глаза. Что такое возможно, я убеждался много раз. Литературоведы часто находили революционность там, где ее и в помине не было, но еще чаще – реакционность у самых безобидных писателей.
      В оригинале пчелы собирают взяток еще и с columbine – водосбора, цветка из семейства лютиковых,  малоизвестного в России. Я его изменил на «зверобой». По меньшей мере, это медонос. В английском оригинале пчела хорошо гудит. Слово “honey” – «мед» созвучно другому английскому слову  - “hum” – жужжание, гудение. Понятно, почему Гитерман написал honey, honey два раза подряд. А у нас мед никак не связан с гудением. Что прикажете делать? Может быть, заменить глагол «гудеть» на «бубнить»? 
The Dream of Chuan Tsu

In life there’s not
That’s true, but Thought;
The things we build on do but seem,
For Ear and Eye
Will chit and lie.
The World of Sense is all a Dream.

 I dreamed: Air-free,
I seemed to be
A Butterfly. The fragrant bower
Was my delight;
In vagrant flight
I wavered on from bud to flower.

I had no thought
That made aught
Than what I seemed in Nature’s Plan –
The Rose’s guest,
The Swallows quest.
I woke – and found myself a Man.

Yet – was I then
A Man of Men
Who joined in dreams the insect clan?
Or now am I
A Butterfly
Who merely dreams that he’s a Man?
        Arthur Guiterman

Сон Джуан-Цзы

Не сомневаюсь я нисколько:
Что существуют мысли только,
А наше зрение – это лишь видение.
Глаза нам врут,
И уши лгут,
Мир ощущений – это снотворение.

Во сне я бабочкою стал
И легко в воздухе порхал
От одного цветка к другому.
Цветущий надо мною сад
Давал приятный аромат,
Меня погружая в сладкую истому.

И мне казалось там тогда:
Так было якобы всегда,
Так было, не иначе, от начала века.
У алых роз сижу в гостях,
Птицы на меня наводят страх.
Проснулся – вновь стал человеком.

Был ли я тогда, во сне,
Как бы летая в вышине,
Лишь человек, кто к насекомым занесен?
Или теперь я брат сверчка
И воплощенье мотылька?
Он видит сон, что человеком он рожден.
              Артур Гитерман   
Примечание составителей сборника стихов Гитермана. Чжуан-Цзу, известный также под именем Чжуан-Цзы (Учитель Чжуан), был влиятельным китайским философом, жившим примерно в 4-ом веке до нашей эры, в период Сражающихся царств и  Ста Школ Мысли, когда китайская философия достигла своих вершин.  Как считают, под именем Чжуан- Цзы он написал, частично или полностью, труд, в котором была изложена философия скептицизма, утверждавшая, что жизнь имеет ограниченный характер, а знания, которые можно получить, не ограничены.       

     The Ambiguous Dog

The Dog beneath the Cherry-tree
Has ways that sorely puzzles me.

Behind, he wags a friendly tail;
Before his Growl would turn me pale!

His meaning isn’t wholly clear –
Oh, is the Wag or Growl sincere?

I thing I better not descend  -
His Bite is at the Growly End.
           Arthur Guiterman

           Лицемерный пес

Лежащий под низкою вишнею пес
Мне неприятный сюрприз преподнес.

Виляет мне пес добродушно хвостом,
Но злобно и грозно рычит он при том.

В его искренность, честно признаться, не верю я,
Его поведение – верх лицемерия.

Подожду-ка я лучше на деревце -
Его рык раздается на кусачем конце.
        Артур Гитерман

       Kindness to Insects

I saw a Melancholy Wasp
Upon a Purple Clove Knosp*,
Who wept, “The Poets do me Wrong,
Excluding me from Noble Song –
Though Pure am I and wholly Crimeless - -
Because they say, my Name is Rhymelss!
Oh, had I been born a Bee,
With Heaps of Words to Rhyme with me,
I should not want for Panegyrics
In Sonnets, Epics, Odes and Lyrics!
Will no one free me from the Curse
That bars my Race from Lofty Verse?”
“My Friend, that Little Thing I’ll care fore
At once”, said I - - and that is wherefore
So tenderly I set that Wasp
Upon a Purple Clover Knosp.

       Arthur Guiterman 
*Knosp – an architectural (or other) ornaments in the form of a bud, or forming a bunch-like or rounded protuberance; a knob; boss; stud.”

    Доброта к насекомым

Я встретил меланхоличную осу.
Она жужжала на весу:
«Поэты пишут на любые темы,
Но не берут меня в свои поэмы.
Пренебрежение ко мне вот как трактуется:
Имя моё мол вовсе не рифмуется. 
О, если б я была пчела,
Любая рифма б подошла!
Нет у меня надежд на панегирики
В сонатах, одах и в любовной лирике.
Сними, поэт, с меня это проклятье,
Тебя за это буду прославлять я».
Сказал я: «Не унывай, я рифму поищу
И тотчас же тебе поэму посвящу»…
Теперь я эту бедную осу
Держу все время на носу. 

               Артур Гитерман
Жалоба осы обоснована. В богатом английском языке нет ни одной рифмы к слову “wаsp” – «оса». Лишь Гитерману удалось найти ее  - “knosp” и посадить ее на эту штуку.  Knosp – это «архитектурный орнамент в виде бутона». Этого слова нет ни в одном словаре кроме большого словаря Вебстера на 500.000 слов. Другое дело – русский язык. В нем можно найти десятки рифм к слову «оса», поэтому я смело посадил осу на собственный нос в надежде на то, что она выполнит свое обещание. 

        Sex

Amoebas at the start
Were not complex;
They tore themselves apart
And started Sex.

And Sex has ruled the Earth
From then till this,
Producing woe and mirth
And pain and bliss.

Through Sex the seeding wakes
To cleave the ground;
‘Tis really< Sex that makes
The world go ‘round. 

It sublimates the mind
With noble themes,
Or send it unrefined,
Suggestive dreams.

‘Tis Sex that rules the lives
Of clods and kings;
It gives us books and wives
And other things –

Ambition, love, and strife
And all the ills
And ecstasies of life-
And Freuds and Brills.
Arthur Guiterman 

      Секс

Был у амеб вначале
Один простой рефлекс,
Они делиться стали,
Мы получили секс.

Природы совершенство,
Секс знает свою роль:
Одним несет блаженство,
Другим беду и боль.

Посредством секса славно
Плоды дают поля
И с ним всегда исправно
Вращается земля.

Он стимулирует разум
К возвышенным делам
Или ведет к экстазу,
К бессмысленным мечтам.

Он жизнью управляет
Глупцов и королей,
Он жен нам поставляет
И множество вещей –

Славу, любовь, стихи
Разнохарактерного стиля,
Неистовство, безумие, грехи,
Фрейда-психолога* и Брилля*.

      Артур Гитерман
*Зигмунд Фрейд, австрийский психолог, зациклившийся на половых проблемах и с их помощью объяснявший почти все явления в мире.
 *Abrahams Brill – первый в США психоаналитик, переводчик трудов Фрейда на английский язык. 

       Habits of Hippopotamus

Hippopotamus is strong
And huge of head and broad of bustle;
The limbs on which he rolls along
Are big with hippotomusle.

He does not care greatly for sweets
Like ice-cream, apple pie, or custard,
But takes to flavor what he eats
A little hippopomustard.

Hippopotamus is true
To his principles, and just;
He always tries his best to do
The things on hipppotomust.

He never rides in trucks or trams,
In taxicabs or omnibuses,
And so keeps out of traffic jams
And other hippotomusses.
         Arthur Guiterman     

       Привычки гиппопотама

Гиппопо-там – умен, силен,
С большою головой и крепкими боками,
Ноги в движение приводит он
Сильными гиппопо-мускулами. 

Не ест конфеты никогда,
Мороженое ему не нужно,
Ему приятна лишь та еда,
Какую есть гиппопо-вкусно.

Принципам верен гиппопо-здесь,
Правила блюдет неукоснимо:
Старается всегда он пищу есть
Ту, что гиппопо-необходима.

Машин, трамваев он избегает,
В такси не ездит не из-за жадности,
В заторы он не попадает
И в прочие гиппопо-неприятности.
          Артур Гитерман 
The Legend of the First Cam-u-el
An Arabian Apologue

                Across the sands of Syria,
                Or, possibly, Algeria,
Or some benighted neighbourhood of barrenness and drouth,
                There came the prophet Samu-u-el
                Upon the only Camu-u-el –
A bumpy, grumpy Quadruped of discontented mouth.

                The atmosphere was glutinous;
                The Cam-u-el was mutinous;
He dumped the pack from off his back; with horrid grunts and squeals
                He made the desert hideous;
                With strategy perfidious
He tied his neck in curlicues, he kicked his paddy heels.   

                Then quoth the gentle Sam-u-el,
                “You rogue, I ought to lam you well!
Though zealously I’ve shielded you from every grief and woe,
                It seems, to voice a platitude,
                You havetn’t any gratitude.
I’d like to know what cause you have for doing thus and so!”   

                To him replied the Cam-u-el,
                “I beg your pardon, Sam-u-el.
I know that I’m a Reprobate, I know that I’m Freak; 
                But oh! this utter loneliness!
                My too distinguished Onliness!
Were there but other Cam-u-els I wouldn’t be Unique.”

                The Prophet beamed beguilingly.
                “Aha”, he answered smilingly,
“You feel the need of company? I clearly understand.
                We’ll speedily create for you
                The corresponding mate for you –
Ho! presto, change-o, dinglebat!” – he waved a potent hand. 

                And, lo! from out Vacuity 
                A second Incongruity,
To wit, a Lady Cam-u-el was born through magic art.
                Her structure anatomical,
                Her form and face were comical;
She was, in short, a Cam-u-el, the other’s counterpart.   

                As Spaniards gaze on Aragon,
                Upon that Female Paragon
So gazed the Prophet’s Cam-u-el, that primal Desert ship.
                A connoisseur meticulous,
                He found her that ridiculous.
He grinned from ear to aurical until he split his lip!

                Because of his temerity
                That Cam-u-el’s prosperity
Must wear divided upper lips through all their solemn lives!
                A prodigy astonishing
                Reproachfully admonishing
Those wicked, heartless married men who ridicule their wives.

                Arthur Guiterman             

Легенда о первом Камуиле
Арабский аполог, нравоучение на примере животных
 
Через пустыни Сирии,
А, может быть, Ассирии,
А, может быть, в  каком-нибудь ином краю земли
Пророк библейский Самуил,
Верблюд по кличке Камуил1
Совместно, но недружно куда-то вдаль брели. 

Верблюд тот взбунтовался,
Нести кладь отказался
И поднял он в пустыне невыносимый крик.
Стало по той причине
Так муторно в пустыне,
Что, праведный и благостный, старик главой поник.

Сказал с укором Самуил:
«Ведь я тебя кормил-поил,
Оберегал от всяческих печалей и тревог.
До каверз ты охотное, 
Неблагодарное животное.
Скажи же, почему ты так поступить со мною мог?» 

Ему ответил Камуил:
«Прошу прощенья, Самуил!
Я знаю, что негодник я, и знаю, что я плут.
Невыносимо одиночество!
Я жду твое пророчество,
Что где-нибудь появится еще один верблюд».   

Пророк сказал сердечно:
«Я помогу, конечно.
Тебе нужна невеста? Есть выход здесь простой».
Он выбрал одно место,
Сказал сначала «престо»,
Потом «абракадабра» и сделал знак рукой.

И вот из ниоткуда
Возникло это чудо,
Которое волшебники лишь только создают:
С фигурою девической
И с мордочкой комической,
Прекрасная верблюдица, почти совсем верблюд.

Как смотрит гранд Испании
На мавра Мавритании,
Так Камуил с презрением отнесся сразу к ней.
Он дам знаток отличный,
Нашел ее комичной
И криво ухмылялся, держа рот до ушей.   

После его знакомства
Верблюда всё потомство
Жить будет с поднятой губой до самого конца времен.
Примите во внимание,
Что это в назидание
Мужьям, которые высмеивают своих верблюдиц-жен.
Артур Гитерман
Перевел Л.Сербин
1) Каму-ил = по-английски «камел», верблюд. Автор переделал «камел» в «каму-ил», чтобы создать рифму к слову «Самуил».    


First, Dentistry was Painless

First, dentistry was painless,
Then bicycles were chainless
And carriages were horseless
And many laws, enforceless.
Next, cookery was fireless,
Telegraphy was wireless,
Cigars were nicotineless
And coffee, coffeinless.
Soon oranges were seedless,
The putting green was weedless,
The college boys were hatless,
The proper diet, fatless.
Now, motor roads are dustless,
The latest steel is rustless,
Our tennis courts are sodless,
Our new religions, godless.   
    Arthur Guiterman

Зуболечение - безбольное

Сначала:
Зуболечение - безбольное,
Пиво - совсем безалкогольное,
Коляски - безлошадные,
Законы - беспощадные.
Затем:
Варка еды - безогневая,
Связь дальняя - беспроводная,
Табак - безникотиновый,
Кофе в кафе - бескофеиновый. 
Потом:
Фрукты – бессемянные,
Велосипеды – бесцепные,
Студенты - безмундирные,
Диеты все - безжирные.
Теперь:
Стали шоссе беспыльными,
Все ручки бесчернильными,
А ноги бессапожными,
Религии безбожными.   
   Артур Гитерман

What one approves, another scorns

What one approves, another scorns
And thus he’s nature each discloses.
You find the rosebush full of thorns,
I find the thornbush full of roses. 
Arthur Guiterman

Один улыбается, другой же морщит нос

Один улыбается, другой же морщит нос -
По мимике мы вкусы узнаем без слов.
Я вижу куст чудесных роз,
Ты - розу, полную шипов.
    Артур Гитерман

          Вариант               
Кому-то нравится, а кто-то морщит нос.
Люди раскрывают так характер сами.
Я вижу куст чудесных роз,
Ты - куст с колючими шипами. 


On the Vanity of Earthly Greatness

The tasks that clashed in mighty brawls
Of mastodons are billiard balls.

The sword of Charlemagne the Just
Is ferric oxide, known as rust.

The grizzly bear whose potent hug
Was feared by all is now a rug.

Great Caesar’s bust is on the shelf,
And I don’t feel so well myself.
Arthur Guiterman

    О тщете величия
Бивни - природы щедрый дар…
Теперь лишь биллиардный шар.

Роландов меч всех поражал…
Сейчас же он лишь просто ржа.

Был гризли на расправу скор…
Теперь он на полу ковер.

И Цезарь - бюст лишь, хоть был смел…
И я немного приболел.
Артур Гитерман
Перевел Л.Сербин
    Safety First

The Deer don’t dine
When a Wolf’s about,
And the Porcupine
Sticks his quills, points out.

The Minx won’t tell
Where they hide to sleep,
And the Lynx looks well
Where he means to leap.

The Mice lie snug
When the Hoot Owls flit,
And the Lightning Bug
Keeps his tail-light lit.
    Arthur Guiterman

Прежде всего, безопасность

Олени не питаются,
Увидев волка след,
И дикобраз пугается,
Щетинясь ему вслед.

Норки, в норах скрываясь,
Хотят поспать тайком,
А рыси, озираясь,
Сидят перед прыжком.

Полевки замирают,
Когда у сов обед,
А светлячки включают
Свой задний яркий свет.
    Артур Гитерман

        Pithecanthropus  Erectus

The primitive Pithecanthropus  erectus,
With whom the ethnologists rightly connect us,
 Defended his own
By cudgel and stone.
Why isn’t our ancestor here to protect us?

The arrogant Pithecanthropus  erectus,
Whose traits, through inheritance, deeply affect us,
Was sure it was good
To grab all he could,
Like some of his offsprings whose morals deject us.

 The ape-man Pithecanthropus  erectus
Has many descendants prepared to dissect us.
With them, might it right,
If we can’t fight,
There’s nothing at all will make them respect us.
               Arthur Guiterman 

   Питекантроп прямостоящий

Питекантроп прямостоящий,
Почти человек настоящий,
Со своими врагами
Расправлялся камнями,
Подав нам пример подходящий.

Питекантроп прямостоящий,
Из наследственных черт исходящий,
Проявляя обжорство,
Пожирал жадно потомство –
Факт, о многом для нас говорящий.   

От питекантропов прямостоящих -
Род зверей, загрызть нас грозящих.
Должны мы сражаться,
Чтоб от них защищаться,
От угроз, от них исходящих.
           Артур Гитерман   
       Hills

I never loved your plains –
Your gentle valleys,
Your drowsy country lanes
And pleached alleys.

I want my hills! – the trail
That scorns the hollow. –
Up, up, the ragged shale
Were few will follow,

Up, over wooded crest
And mossy boulder
With strong thigh heaving chest,
And swinging shoulder,

So let me hold my way
But nothing halted,
Until, at close of day,
I stand exalted, 

High on my hills of dream –
Dear hills that know me!
And then, how fair will seem
The lands below me,

How pure, at vesper-time,
The far bells chiming!
God, give me hills to climb
And strength for climbing!
      Arthur Guiterman          

        Холмы

Я не любил ваши равнины
И сонные аллеи сел,
Сирени, клумбы и жасмины,
Лозой увитый частокол.

Меня манит к моим холмам.
Дорога к ним здесь не в чести,
Кверху по ямам и камням
Не все отважатся пойти.

Через гряду лежит мой путь,
Через валун, покрытый мхом.
Легко, свободно дышит грудь
Бодро шагают ноги на подъем. 

Ничто не сможет укротить меня
В моем безудержном движении,
И, наконец, к закату дня
Вверху я встану в восхищении.

Взгляну с холмов моей мечты
На бесподобную красу:
Прекрасной кажется мне с высоты
Земля зеленая внизу.

А вечером, до прихода тьмы,
Колокола начнут звонить.
О, Боже, сохрани холмы
И силу, чтоб на них всходить.
         Артур Гитерман 

          
  How are you?

Don’t tell you friends about your digestion:
“How are you!” is a greeting, not a question.
             Arthur Guiterman   

Вопрос о здоровье - это вежливость,а не вопрос,
Поэтому не говори в ответ про свой понос.
            Артур Гитерман   

The Pilgrims’ Thanksgiving Feast

The Pilgrims landed, worthy men,
    And, saved from wreck on ranges seas,
They fell upon their knees, and then
    Upon Aborigines.

In thankfulness they planned a feast
    On what the land could then afford.
The grace consumed an hour at least,
    Whence rose the phrase, “the festive bored’.

What meat to choose they did not know,
     Until upon a maple limb
A turkey-gobbler gobbled, so
    They took the hint and gobbled him.
            Arthur Guiterman   

Праздник благодарения переселенцев

Они достигли берега, пришло спасение.
Кучка достойных переселенцев
Упала на колени, вознося благодарение,
Затем напала на туземцев.

Они решили праздновать успех
С теми дарами, что Бог послал,
Но мало было тех даров на всех.
Каждый продолжить пир желал.

Будучи в сомнении, какое мясо взять,
Они призадумались слегка.
Но снизошла на них вновь благодать:
Раздалось кулдыканье вдруг индюка. 
            Артур Гитерман
              Sea Sickness

I must go down to the seas again, where the billows romp and reel,
So all I ask is a large ship that rides on an even keel,
And a mild breeze and a broad deck with a slight list to leeward,
And a clean chair in a snug nook and a nice, kind steward.
I must go down to the seas again, the sport of wind and tide,
As the grey wave and the green wave play leapfrog over the side.
And all I ask is a glassy calm with a bone-dry scupper,
A good book and a warm rug and a light, plain supper.
I must go down to the seas again, though there I'm a total loss,
And can't say which is worst: the pitch, the plunge, the roll, the toss.
But all I ask is a safe retreat in a bar well tended,
And a soft berth and a smooth course till the long trip's ended.

        Морская болезнь

Я должен вновь отправиться по морю,
Где волны катят через борт.
Мне требуется большой корабль
И относительный комфорт,
И легкий ветерок,слабый наклон,
И палуба большая,
Кресло в укромном уголке,
И стюард со стаканом чая.
Я должен вновь отправиться по морю,
Где скачут волны-сумасброды,
Вздымая вверх и опуская вниз
Серо-зеленые морские воды.
Я должен вновь отправиться по морю,
Хотя меня там ждут невзгоды -
Внезапный взлет, паденье вниз
Во время в море непогоды.
Всё то, что необходимо мне -
Это надежность экипажа,
Бар, мягкая койка, верный курс
И конец долгого вояжа. 
     Артур Гитерман
*****************************************************

Strictly Germ-proof

The Antiseptic Baby and the Prophylactic Pup
Were playing in the garden when the Bunny gamboled up;
They looked upon the Creature with a loathing undisguised;—
It wasn't Disinfected and it wasn't Sterilized.

They said it was a Microbe and a Hotbed of Disease;
They steamed it in a vapor of a thousand-odd degrees;
And washed it in permanganate with carbolated soap.

In sulphurated hydrogen they steeped its wiggly ears;
They trimmed its frisky whiskers with a pair of hard-boiled shears;
They donned their rubber mittens and they took it by the hand
And elected it a member of the Fumigated Band.

There's not a Micrococcus in the garden where they play;
They bathe in pure iodoform a dozen times a day;
And each imbibes his rations from a Hygienic Cup—
The Bunny and the Baby and the Prophylactic Pup.

Arthur Guiterman

     Абсолютно гигиенично
 
Однажды гуляли в окрестностях парка
Щенок Антисептик и дитя Санитарка.
К ним подскочил заяц с невинным намерением,
К нему отнеслись они с большим подозрением.
Не проходил он ни дезинсекцию,,
Ни санобработку, ни дезинфекцию.
Горячим обдали они бедного паром,
Облили все тело его скипидаром,
Тщательно мыли его с жаром и пылом,
С марганцовкою, хлоркой, карболовым мылом,
Затем поместили в камеру, (последняя версия),
С температурой пятьсот градусов Цельсия,
Подстригли усы под респиратором,
Подрезали уши садовым секатором.
Заяц, пройдя через все операции,
Стал членом бригады по фумигации.
Теперь они одевают из резины перчатки,
Желая в саду поиграть вместе в прятки.
У всех у троих- стерильная плошка.
Стерильны щенок, заяц и девочка-крошка.
        Артур Гитерман