Роковое колхозное собрание

  На  это  собрание  нужно  обязательно  пойти.  Будут решать  собранием,-  кому  сколько  выдадут  от  собранного  урожая.
 Решили  пойти  всей  семьей.  Чтоб  видели  колхозники,  что  семья  большая.   
 - Как одеться?   Праздник... Не  праздник?
 Оденься  добро,-  могут  осудить.  Оденься  никудышно,- самому  невесело.
 В  клубе  нежарко... Тепло  нужно одеться.
-  Чай,  в  люди  идем...  Накинь, Пелагея  Ерофеевна,  платок  красный...
Ласково  сказал  Григорий,  нежно  взглянув   на  любимую.
-  И  девочек  принаряди. Все  дома  они. Пусть  порадуются. Повеселятся.  Людей  посмотрят.  сами  покажутся.  И  сын  пусть  приоденется. Все  лето  работал. Чай,  жених  почти.  Уже  и  девки  на  него  заглядываются.
  Григорий  одел  добрую, богатую  доху,  купленную  случаем, еще  в годы  НЭПа.
  Редко  выходили  они  в  люди, чтоб  все  вместе.  Дети  больше  в  доме  и  во  дворе. Работы  хватает... Не  до  баловства.
Важный  сегодня  день. И  праздник  на  душе.  Почти  год  отработали  в колхозе.
  Узнали  многое.  И  людей  многих  узнали,  о  которых  и  не  слыхивали,  живя  в  одной  деревне,  бок  о  бок,  и  многие  годы.
  Вот  и  до  клуба дошли.  Вот  они  колхозники... Кто  на  лавках  сидит.  Кто  у окна  присел...  А  кто   в  дверях  стоит.  Правление  колхоза  за  столом,  на  возвышенном  месте,  перед  колхозниками... Огласили  трудодни.  Но  по  каждому  колхознику   утверждается  собранием  отдельное  решение.  Радуются  колхозники.  Голосуют.  Тянут  руки.  Каждый  из  них   значителен  и  важен. И  Григорий  голосовал... И  брат... И  Пелагея  Ерофеевна!  ЧуднО...
  Вот  дошла  очередь  и  до   Григория .  Радость  и  веселье  на  лицах  односельчан   сменилось  злостью,  и  гневом.    Один  крикнул:
- У  него  молотилка  на  дворе!
  Другой  добавил:
-  Изба  большая!  Все  у него  есть!  Вон  как  вырядились!
-  Корова  у  него... И  лошади  в  хозяйстве  своем...
-  Единоличник!
-  Пимокатит...  Холсты  делает... Патаку  варит...
  Крики,  возгласы...  Недобрые  шутки.  Все  смешалось  в  одном  гуле.
 
День  этот  оказался  роковым  и  для   Григория,  и  для  всей  его  семьи.  И  каждый  из  них  запомнил  эти  раскрасневшиеся от  негодования лица,  со  злыми,  прищуренными  глазами,   выкрикивающие   имя   Григория,  его  фамилию.
  И  Настеньке  запомнился  этот  день,  это  шумное  собрание,  этот  год.
 1933  год...  Открытие  школы  в  деревне  уже  не  казалось  таким  важным  событием.  А  именно  это  собрание   осталось  в  памяти  Насти,  и  всей   их  семьи.
 Собрание  шло  долго... У  Насти  устали  ноги,   заболела  голова.
  Это  собрание  колхозников  перевернувшее,  поломавшее   всю  их  жизнь,  спокойную  и  правильную  жизнь  всей  их  семьи,  обжегшее   их  всех  коварным  огнем   несправедливости  и  жестокости,-  прочно  сохранилось  в памяти  Насти, Ульяны,  Виктора,  Пелагеи  Ерофеевны...
  Его,  Григория,  выбросили  из  колхоза.  Его  включили  в  список  кулаков.
Им  ничего  не  заплатят  за  работу  в колхозе.
- Как  так?  Почему  не  заплатят?
  Разве  можно  так?  Бога  не  боятся...  Безбожники...
  Злые...
 Домой  шли  молча... Григорий  перешептывался  с  женой...
             *              *             *
 Григорий   стоит  у окна  и  смотрит кто-то  из  колхозников  везет  на  телеге  полученное   за  трудодни.
 -  Мы  бы  тоже  получили... Втроем  работали. Много  должны  были  получить. Трудодней  много  наработали. Обманули  безбожники...  Что  теперь  будет?
Спаси,  Христос...
  Смекалистая  Настя  подумала:
-  Их,  колхозников,- много...  Злые  все.   Кричали...  Не  захотели   расплатиться  за  работу... Потому   выбросили  отца  из  колхоза.  Безбожники   злые... Все  злые...
   Насте  было  жаль  отца,  мать... 
-  Они  целыми  днями  работали  в колхозе,  уставали.  И  оказалось,-  все зря. Обманули... Обокрали... Наверное,  они  все  из  тех  далеких  и  суетливых  городов,  где  живут  слабые,  неверные  Христу,  люди.  О  них  рассказывал  дедушка.
    Изменилось  все  с  того  дня.   Косые  взгляды  соседей... Грустные  вечера. Тревожность.  Особая  нежность  матери  к  отцу... К  детям.
  Теперь  они  дети  кулака.  И  Настя  - дочь  кулака,  дочь  врага  народа, трудового,  советского.
  Вечерами  отец   часто  стал  уходить  из  дома. Он  встречался  с  братьями  по  вере.  Возвращался  к  полуночи,  с  опущенной  головой. Не  смотрел  он  в глаза  детям.  Отводил  взгляд в  сторону.  Настя  никогда  раньше  не  видела  отца  таким.
  Осунувшийся...  Рука  часто  дрожала... Шепчутся  с  матерью:
-  Все  отберут... Составят  описи... Ничего  не  оставят...  Могут  расстрелять... Могут  отправить  куда-то... 
-  Как  же   мы...  Как  дети?   Что  с  нами  будет...  Все  против  нас.
-  Противиться  нельзя... Ничего  нельзя  подписывать... Расстреляют...
-  Спаси,  Христос...
-  Можно  попрятать  что-то... Хоть  что-то  сохранить... 
-  Говорят...
   Они  ходили  по  дому  в  темноте... Неярко  горела   почти  сгоревшая  свеча... Уходили  куда-то... Возвращались... Снова  уходили. Настя  заснула  крепким  сном.
  Ей  снились  недобрые  красные  лица  колхозников...  Сердитое   лицо  председателя.... Валенки...  Молотилка... Красные  флаги... Лошади... Ее  любимая  корова  Марта, с  доверчивыми  большими  и  грустными  глазами....  Соседские  мальчишки  и  девчонки...  Отец...  Мать...  Ульяна.
 Тепло  Настеньке ... Но  не спокойно...  Тревожность  матери  и  отца  передались  и  ей.