не прелюдия

посвящается брату


первая нота – im namen christi* – мне бы молиться, а я всё плачу.
я влюблена в твои длинные кисти, в тонкие, быстрые, полупрозрачные
пальцы твои… звук под сводом храма, звуки над сонным концертным мраком,
музыка… если ты за органом, я не могу не плакать.
месса галёрку поднимет. всё реже прячу от мира горячие слёзы.
орган может быть перламутрово-нежен, а может быть – бурно грозен.
наша судьба, ко всему глухая, ныне молчит и слышит:
под всякой рукою орган вздыхает,
а под твоею – дышит.
вижу, вздымается мерно и важно его многолетняя грудь… кто знал,
как он молился, как было страшно, что он лишь дерево и металл,
вместе сплочённые в звучный корпус, чьи песни навек пусты.
так и стоял бы он, каясь, горбясь,
если б не ты.
пусть он гремит разъярённым громом, пусть пустоту крушит –
орган может быть королём огромным, а может – служить
и жить.
в нём – колокольное многословье, радость победных маршей.
с ним ты становишься выше, старше,
а я вновь дышу любвью.

когда мне минуло семнадцать с половиной, я перешла границу сна и яви. в свою тюрьму я вновь иду с повинной, о том, что было вспоминать не вправе, а то, что ныне, почитая сном, фантазией, в которую не верю… но жизнь дорога, а не чудный дом, который дважды отворяет двери. воспоминаний перебитый строй пущу бродить бумажною тропою. когда б я не была тебе сестрой, я б до конца всю жизнь прошла с тобою. мы раньше время коротали в ссоре, на будущее не жалея нервов, ведь я как старшая должна была быть первой, в игре ли, в сочинении ль историй, а ныне всё – как сон, пустые притчи, всё – только звук и свет фонарно-жёлтый… иной дорогой в мир игры ушёл ты, а я осталась в мире безразличий.
но мир игры несправедлив и жалок.
чем выше он, тем беспощадней жало.
чем громче гимны богу, тем страшней
лишиться веры в бога и в добро.
и даже тот, кто овладел игрой,
придавлен ей.

кстати, о боге: я думала, он ростовщик, а он – избалованный мальчик; жизнь – дорогая игрушка – в руках трещит, он разобьёт её и над обломками плачет… он же творец: что ж её не подберёт, что ж не починит? видно, на то нет у него причины, а если и есть, смертный её не поймёт, если поймёт, то совсем не по-братски оценит: то ли склонится, то ли усмешку скроет. но музыка богу вечно была сестрою, летела к нему из бездн, от галёрки – к сцене.
нет, нет, я не плачу, я только сольюсь с аккордом,
пусть он блуждает, пасмурно и нетвёрдо,
пусть улетает – рвётся его узда.
всё, что осталось миру от высшей сути,  –
море не-фуг твоих, озеро не-прелюдий…
пусть даже музыку бог навека забудет,
не забывай меня, милый мой, никогда.

2016

________________
*во имя Христа

иллюстрация автора