В музее Великой Отечественной войны

  Мы не знаем войны.
             Ее можно потрогать руками
на музейных витринах
                и в дедовских старых вещах.
Мы не знаем войны.
              Цифры – это обросшие камни,
на которых докладчики
                пусть верещат.
Бледный  юноша,
                с блеском сдающий экзамен,
или муж,
                поседевший в архивной пыли, –
мы не знаем войны.
                Ее можно измерить глазами
на широких полотнах
                мемориальной земли.
Мы не знаем войны,
              у экранов болея за наших, – 
за солдата в огне
               и за горем убитую мать.
Мы не знаем войны,
              только их, и видавших, и знавших,
невозможно не помнить
                и даже преступно не знать.
Как косила она,
                как людей, точно травы косила,
как топила в крови,
               за волной нагоняя волну!
Моя бабушка
            фильмы военные не выносила,
потому что она
              до подробностей знала войну.
Новый век на дворе,
                а мы все ветеранов хороним,
все относим на кладбища,
                чувствуя горечь вины! 
Даже кто уцелел на просмотрах
                убийственных хроник,
принародно признался,
                что так и не понял войны.
Мы горим не в огне,
              мы горим в этом огненном зале
и не знаем войны,
            и не знаем фашистских оков…
Миллионы погибших и выживших
                с точностью знали,
чтобы мы не узнали такое
                во веки веков.