вспышка

никотиновым соком
тоска забрызгала истасканную грудь.
я там, где призма окна
высветлят меня нервными окурками воспоминаний, и пусть
здесь хрустальный люстры зрачок
фиксирует письменный, может, порок - к тебе.
эта исповедь
не столкнётся с целью в назначенный срок,
как и машинист с фонарём
в одной из перспектив петербургских тоннелей.

тут затвердевшая пыль угловой комнаты
при сильном морозе крошит обои на бетонной щеке.
дети выросли? нет, распластались по озеру
внутренних революций, страшась нырнуть глубже. наравне
с отчаяньем и скупостью на чувства,
торгуют израненным сердцем за миллиграмм любви.   
в панельной лачуге хлёстким туманом/тугим кольцом
одиночество передавило артерию не слетевших с губ
контрольных фраз и условных новостей.

при встрече, приспустив оправу и вязаный шарф,
оголённая шея продувается тысячью  жертв
узников проспекта – ветрами.
врачи врали, ведь при нечёткости зрения вижу
сквозь глянцевые души подробности вечно усталого лица:
под глазами, неоновой вспышкой,
мерцают расплывчатые образы тех, кто ушли
и той части себя, что потеряла.

разница меридианов подчёркнута
жирным фломастером - скальпель по тоненькой связи,
вектором общей истории, который стал нулевым.
где в парке повис - под железным диском -
раскалённый уголь признания;
в распятой, гниющей воде отражается
тон голоса – прямой участник терзания,
и, скрюченные градусом света, замеревшие
тени двоих...