Лики

                …какая-то  глубокая,удивительная мысль
                на нём развивалась, что-то похожее на видение,
                на какое-то полное, глубокое,
                удовольствованное знание.

                В.А.Жуковский


I

В дыханье млечном августовских звёзд
истаивают времени законы,
их свет скользит по грани лет и вёрст,
колеблет воздух, насыщает кроны.

Земля – корабль? Да, но и погост;
могил отцовских свято многохолмье.
О как на них пошли деревья в рост:
сквозь души предков протянулись корни.

Плыви, корабль, неси заветный груз
по беспредельной тайне мирозданья.
И серебрится Ариадны нить,

как Млечный Путь, и тянется искус,
и трепетно на зеркале дыханье,
пока ещё плывём…  Куда ж нам плыть?


II

Осины трепет на горе Змеиной
прошелестел над тихою водой.
Осенний день дошёл до середины
неспешной, золотою чередой.

Кто вылепил тебе дуду из глины?
Ужели тот  пастух глухонемой?
И нотный стан сентябрьской паутины
случайно оказался под рукой.

Семь нот - семь Слов. Звенящий сухостой.
И вот уже в закате весь терновник,
и не видать за пламенем куста.

Не вековечен на Земле постой.
И Ангел, ранней осени виновник,
Запел Осанну. Первая звезда.


III

Лицо как опрокинутая чаша.
Туман. Года. Обетованный час.
Закатный свет. И непричастность наша
к чертам того, кто отошёл от нас.

Застывший гипс. Посмертная поклажа.
И млечность губ. И свет незрячих глаз.
И сеть морщин. И тихая пропажа
тревожной складки. Горестный рассказ.

Всё ты, всё ты… похожий, но нездешний.
Иных миров мерцает благодать.
В озёрной чаше настоятся  воды.

Зима пройдёт. И в час урочный, вешний
расколет лёд, и время двинет вспять.
И оживёт лицо твоё, природа.


IV

Перекрестила, поклонилась, отошла.
И вера каждого движенья
разоблачала смерть. И два крыла
январского метельного круженья

легли на светлую печаль её чела.
Мы все, Господь, - Твоей руки творенье.
И облаком над комнатой плыла,
вся наполняясь трепетным свеченьем,

посмертной маски неземная немота,
туманный отзвук слов благословенья,
теперь уже последний тайный знак,

та горизонта зыбкая черта,
откуда в предзакатном озаренье
глядит на Землю вековечный мрак.


V

Глядит на Землю вековечный мрак
сквозь патину мифических созвездий,
сквозь паутину звёздных соответствий
путям и судьбам нищих и бродяг.

Но всколыхнулась млечная завеса:
круговорот свой начал Зодиак –
и Данте, Гёте, Пушкин, Пастернак
и пятая звезда взошли над лесом

осенним, полным эха базилик,
курганов древних, потаённых звонов
и лунный свет вобравших валунов.

Сквозь тлением подёрнутый покров,
сквозь непреложность каменных законов
Нерукотворный проступает Лик.


VI

Нерукотворный проступает Лик
мерцающим обетованным Светом…
Что постигается в последний миг?
С каким от нас уходишь ты ответом?

Лаокоона судорожный крик
плывёт туманом над холодной Летой.
Последняя строка посмертных книг –
застывший гипс сковал уста обетом

молчания. Но что твои слова,
когда уже серебряно и ясно
звучит, искрясь, надзвёздная лазурь,

и если тучами покрыта синева,
то знай, что эта грозовая ярость –
земное эхо запредельных бурь.


VII

Посмертной маски свет и правота:
всё то, что было в этом воплощенье,
всё устремленье к облику Христа,
всё то, что люди называют гений, -

пророка лоб, усталые уста,
век небосвод – уже Богоявленье
узрел он, пролетев сквозь узкие врата
к вершинам в предрассветном озареньи.

Как белоснежна смертная печать -
глаза, навечно поднятые к небу,
творят всеочищающую требу:

довоплотиться, до конца понять,
Землёю стать, чтоб звёздное теченье
смогло твой дух в надмирный ток вобрать.