Соловей

Сегодня дал ребенку прикурить;

высокий, худощавый белый мальчик, -
огня и дыму жалостливо клянчит,
себя не позволяет мне забыть.

Гранит науки давит на свободу; -

чужие мысли хуже кулаков,
гниющими парами от оков,
что пачкают собой мою колоду.

Отец и мать в своей суровой роли; -

их идеалы рухнули давно,
и время злачное доселе не пришло,
забрав от счастья знаки и пароли.

Веками льстило душу задушить; -

да и меня в колени ставят за гроши,
докладов немощных "великие" мужи:
"Так дай мне, Дядя, просто прикурить!"

Себя поставил юноша в пример; -

зажег ему цибарку изумленно,
задумавшись, вдыхая обреченно,
что большего я сделать не сумел.

Затяжкой благородной мне ответил; -

к дороге улетая, словно шершень,
от радости за то, что снова грешен,
напев лирический от сердца подхватил:

"Юдоль суровая, не дай мне потонуть,
И табака даруй на долгий путь.
Я грудь свою на кузнице сковал,
Чтоб дым отечества меня не испугал."