Памяти Николая Рубцова

Песню он запевал заревою весной
Зацелованный пряностью белых черёмух,
Откликались квакушки в пруду под луной
И соловушки в мягких раскидистых кронах.

Он шагал по упругой российской земле,
Пел о думе людской, пел о боли и силе.
И глядели поля, словно пахари, вслед,
И берёзы, как женщины, с ним говорили.

Обнимали подсолнухи нежной листвой
И толпились вокруг в бескозырках лиловых.
Это, значит, земля понимала его,
Коль она отвечала сыновнему слову.

Был он честен душой и, как молния, юн.
И, казалось, что петь никогда не устанет.
Но уплыл по реке медоносный июнь,
Отпылал краснощекою вишней июль.
Август вытряхнул в небо пернатые стаи.

Отшептали дожди. Откричал гололёд.
Закряхтели деревья, дрожа на морозе.
Кто бы думать посмел, что Рубцов упадёт
В ту крещенскую ночь, будто сноп на покосе.

Кто бы мог предсказать, что гадюкой рука
Сдавит горло ему в трёх часах до рассвета
И заплачет в стенанье, по-вдовьи, пурга,
Что останется песня его недопетой.

Я не знаю того, кто её допоёт,
И какой она выйдет средь бед и печалей.
Но хочу, чтоб земля понимале её,
И берёзы всегда на слова отвечали.

Чтоб ячмень колосился, усы распустив,
И ромашка цвела, улыбаясь медово.
Чтоб Россия, как мать, подхватила мотив,
Утверждая народную песню Рубцова.

                1975