Александр II - Освободитель

Он москвич, родился в Пасху,
А роддом Московский Кремль
Излучал с рождения ласку,
Весь воздушный, словно эльф.

Рос в домашней атмосфере.
Воспитание – высший класс!
Всё в изысканной манере,
Так, чтоб стимул не погас.

Русский вёл поэт Жуковский.
Классик – Пушкина учил!
Академик, слог был хлёсткий,
Точно мыслить научил.

По Законам – граф Сперанский.
Дяде лекции читал.
И отца, приём не царский,
Через окрик обучал.

Егор Канкрин вёл финансы,
Главным финансистом был.
Как министр, не пел романсы,
Как считать их не забыл.

Экзегет Герасим Павский
Просвещённый богослов.
Знал иврит – язык еврейский,
На идиш вещать готов.

Константин Арсеньев – дока,
Всем географам отец.
И историк без упрёка,
Орден «Анны», как венец.

Граф Бруннов – политик яркий,
Был в Британии послом.
Дипломат, но в спорах жаркий,
Много занимал постов.

Коллинз – личность не простая,
В математике гигант.
Академик, … не считая,
Корни брал, как вариант.

Вот такие индивиды
И дают путёвку в жизнь.
На события, их виды,
Это вроде как – держись!

И особо расслабляться
Отец тоже не давал.
И не стоит удивляться,
Что он многое не знал.

В то же время и взрослея,
Александр стал понимать,
Что нельзя прожить жалея,
Надо и предпринимать.

И в шестнадцать лет, не раньше,
Как наследник присягнул.
По-другому стало дальше,
Детство всё, как ветер сдул.

Полом женским увлеченье
Александр стал проявлять.
К фрейлин матери влеченье
И отец стал замечать.

Вывод сделан однозначно,
Фрейлин из России вон!
С мужем, правда, неудачно.
Шибко грамотный был он.

Через год, а может больше
По России был вояж.
Походить хотел подольше,
Всё ж наследник, не марьяж.

В тридцати губерниях сразу
Побывал в один заход.
Посмотрел не по Указу,
Как живёт простой народ.

Ну, а там турне в Европу.
Берлин, Лондон и Париж.
Любопытству сбить охоту,
Да, вообще-то и престиж.

С королевой пообщался.
Кто Викторию не знал?
Чуть влюбился, растерялся …
А, став взрослым, осознал.

Через годы, став врагами,
Он ту встречу вспоминал.
Кроме как заочной брани,
Ничего и не желал.

А вот в Пруссии другое …
Там действительно любовь!
Шуры-муры, всё такое …
Вот где заиграла кровь.

Гессенштадтская принцесса
Вмиг сразила наповал.
Он от этого эксцесса
Чуть не вляпался в скандал

Дело в том - Максимилиана
Дочь внебрачная и вот,
Чтобы не было «тумана»,
Всё «замяли» в тот же год.

Вскоре прибыла в Россию.
Православие приняв,
Своё имя на Марию
Заменила. Это явь!

Дальше брачное венчание,
Богом скрепленный союз.
Свадьбы долгое звучание
И конечно: « … я сдаюсь».

Драматическое время
Не случайно вновь пришло.
Снова турки, вот же племя,
Учишь, учишь, … не дошло.

И Нахимов при Синопе
Разгромил турецкий флот.
Но с союзным флотом в скопе
Совладать, …  увы, не смог.

В Севастополь флот вернулся,
Назревал большой конфликт.
Чтобы город не прогнулся.
Затопил флот в тот же миг.

Враг здесь явно просчитался.
«За неделю взять и в срок!»
Севастополь им не сдался,
А лупил их целый год.

Так что планы Пальмерстона
Взять Россию, не сбылись.
И она одна без стона
Вышла, … планы родились.

Всё могло тогда случиться,
Если бы не смерть царя.
Мог ещё раз отличиться …
И Париж роптал не зря.

Подписав трактат Парижский,
Александр Европу спас.
И поклон здесь самый низкий
Николаю – без прикрас.

Свои первые Указы
Подписал, как сел на трон.
Декабристам, не всем сразу,
Послабления выдал он.

Жертвам польского восстания
Даровал немало льгот.
«Петрашевцев», в знак внимания,
Отпустил, «злодей» не тот.

Потеряв «друзей», Россия
Не старалась угождать.
Уж тем более от «бессилья»
Не пыталась другом стать.

Александр был либеральный,
Понимал, что без реформ
Путь развития не реальный
Без законов, правил, норм.

И крестьянская реформа
Была первая из них.
Был и базис и платформа.
Дед учёл в делах своих.

Крепостное право было
Как отживший инструмент.
Нерентабельность служила
Как весомый  аргумент.

При развитии производства,
Где ещё рабочих брать?
Одного животноводства
Мало, чтобы сильным стать.

Несвободные крестьяне
Это повод к мятежам.
Стали понимать дворяне,
Александр всё понял сам.

И летят уже депеши
Губернаторам на стол.
Чтобы знать «камо грядеши»,
И куда идёт престол.

Наступил тот день желанный.
Манифест царь подписал.
Только день тот стал обманный
Был рабом, а стал вассал.

Стал «обязанным» сегодня,
Кто вчера был крепостной.
Полевой надел? - Поводья!
Он оброк и не простой …

А помещик ещё крепче.
На ногах теперь стоит.
Жизнь «обязанных» не легче,
Он живёт, как бы в кредит.

Все надежды быстро тают
Страх за жизнь, как никогда.
И крестьяне убегают,
Убегают в города.

Начались в весях волнения,
Безысходность от реформ,
Жгли помещичьи имения
Кто-то брался за топор.

Родилась «Земля и Воля»
Политический союз.
«…такова народа доля».
- вещал Герцен: «Я борюсь …».

А затем «народовольцы»,
Звание новое – «бомбист».
Вот такие добровольцы,
Что не личность – чистый лист.

Комплекс мер в судоустройстве
Принят был и здесь прогресс.
Об инстанциях, как свойстве,
Знает каждый суд.процесс.

Суд присяжных появился,
Адвокат, нотариат.
Мировой судья явился
Избранный, как депутат.

Местное самоуправление -
Самый либеральный ход.
«Земство» - новое явление
Так и не пошло в народ.

Александром завершился
Длинный цикл кавказских войн.
И последний, кто смирился
Был Шамиль, сторонник бойнь.

Войска Хаджи-Мурата
Все покорно сдались в плен.
И увидеть в русских брата
Им помог их мудрый ген.

И черкесы, и чеченцы,
И нагорный Карабах.
Стали здесь не поселенцы,
А как им велит Аллах.

Это было потрясение …
Царь узнал, что умер сын.
Николай – надежд явление,
Как наследник, был не злым.

Там в Италии с Дагмарой,
Был помолвлен под венец.
Были просто чудной парой
И такой, увы, конец.

Где он умер, в Ницце позже
Был воздвигнут даже храм.
Пусть не зная, кто-то сможет
Помянуть одну из драм.

За одной бедой другая.
Александр – приговорён.
И политика такая
Доказала – обречён.

Каракозов, самый первый
Стал в России террорист.
Выстрел, кажется, был верный.
Помешал не монархист.

Каракозова казнили,
Был повешен в двадцать лет.
Самого его забыли,
Но, а дело его нет.

Через год опять стреляли.
Теперь был уже поляк.
Березовским величали
Помешал совсем пустяк.

В лошадь пуля угодила,
Вот такой он был стрелок.
Что за это ему было?
Очень, очень длинный срок.

Как «кошмар» для Александра
Был Парижский договор.
Горчаков стал, как Кассандра,
Канцлер знал, что будет спор.

Взяв у Пруссии поддержку,
Бисмарк был почти что друг,
Горчаков, пусть как издержку,
Отказал французам вдруг.

Когда Францию разбили,
Разослал всем свой трактат.
Раз так, чтобы не забыли,
Отменить  позорный акт.

Очень скоро все запреты
Были сняты, как один.
Дипломаты, их секреты
Стали выше внешних сил.

И опять вопрос турецкий
Стал в России основным.
Повод был и повод веский,
Быть таким, а не иным.

Весь народ, они ж «братушки»
Против Турции восстал.
И заговорили пушки
Против тех, кто был вассал.

Истребление народа,
Настоящий геноцид
Турки начали, … порода …
Что не турок, то бандит.

В основном «башибузуки»
Там творили беспредел.
И несли страдания, муки
Мастера заплечных дел.

Не могла тогда Россия
Так вот просто созерцать.
Как когда-то Византия,
Не желала просто ждать.

Константинополь – вот задача!
Взять его и всё решить.
Всю кампанию, тем паче,
Только этим завершить.

После Шипки, взятия Плевны
Удалось путь в центр открыть.
У британцев сдали нервы …
И пришлось про штурм забыть.

Дать Болгарии свободу,
Основной войны итог.
Как и к русскому народу,
Царь к болгарам не был строг.

И опять «Земля и Воля»
Совершает вновь терракт.
Вот такая видно доля
Александру – это факт.

Третий раз в него стреляли,
На прогулке, он гулял.
Соловьёв – убийцу звали,
Он четырежды стрелял.

Тряслись руки, промахнулся,
С пяти метров не попал.
Тут же схвачен, хоть метнулся.
Был повешен, вот финал.

После казни Соловьёва
Не стоял вопрос как быть.
Цель одна стояла снова
Всё равно царя убить.

Дальше – поезд подорвали,
Да не тот где ехал царь.
С подготовкой сплоховали,
Жив остался государь.

И опять «народовольцы»
Совершили новый взрыв.
Были только добровольцы,
Как Халтурин. Снова срыв.

Бомба взорвалась в столовой,
А обедал он не там.
Так что всё пришлось по новой …
Смерть шагала по пятам.

Халтурин схвачен был в Одессе,
Был повешен, не ушёл.
Как потом писали в прессе:
«Знал, поди, на что он шёл».

А потом уже убийство.
Там был целый коллектив.
Во всех действиях единство
Ощущалось, был мотив.

И Андрей Желябов – главный,
Всего восемь человек.
Так террор, как путь державный,
Главным стал на целый век.




20 марта 2016 года