Золотая земля цикл стихов

 1.
Ты прости, золотая земля,
что, исследуя древнюю драму,
или тайну иного кремля,
забывал я твою панораму.

Но покинув архивный затвор,
поднимался под шпиль колокольни
и в такой окунался простор,
что душа замирала невольно.

На заутренних жгучих ветрах,
что качали непрочную кровлю,
я испытывал подлинный страх оттого,
что не справлюсь с любовью.

И, казалось бы, что тут любить?
Перелески, просёлки, овины…
Но тянулась незримая нить –
материнская – как пуповина.

И мне слышался отчий завет
в птичьих песнях,счастливых и вечных.
И струился Божественный Свет
над простором твоим бесконечным.

Пусть бедна ты… Песчаник, подзол…
Прут посадишь – не вырастет веник.
Но ничем не затмить ореол
и сносимых твоих деревенек.

Где почти что, уже не дыша,
от безлюдья устав, обессилев,
всё равно бьётся чья-то душа
за извечные корни России.
 
  2.
Разорили гнездо родовое.
Экскаватор всё начисто снёс…
И стоит старушонка с клюкою,
не скрывая нахлынувших слёз.

В новом доме и лифт, и балконы,-
возносись и как с неба гляди!
Но, поди  ж ты, как ломит, и стонет,
и печалится сердце в груди.

Будто кончилась жизнь с этим домом,
будто нечего стало беречь.
А и были-то в этих хоромах
три окна, да полати, да печь…
    
3.
Мёртвые разрушенные церкви,
ладанная белая печаль.
Чёрный ворон на корявом дереве
каркает тревожно по ночам.

Смуту ли, нашествие пророчит,
голод или холод? Не понять…
Чёрный ворон, ну, чего ты хочешь?
Чёрный ворон, не мешай нам спать.

Ты, конечно, мудрый и заслуженный,-
пыль столетий на твоём крыле.
Только, ворон, всё равно не нужно
беспокоить мёртвых на земле.

Над крестами, кельями и звонницами
голубеет реактивный дым.
Только мы под неизменным солнцем
свечками погасшими стоим.

И как- будто приворотным зелием
ворожейкой злой опоены,
мы врастаем в тишину музейную,
в древние евангельские сны.

Не поможет карканье бессильное.
Чёрный ворон, не ломай крыла!
Никогда над звёздною Россией
наши не всплакнут колокола.

 4.
Золотоношская пустынь.
Древний порушенный скит.
Стыло, запущено, грустно
так, что аж сердце болит.

Несколько дряхлых избушек -
века седая родня –
ликами добрых старушек
скорбно глядят на меня.

Годы стремглав пролетели
и полегли, как жнивьё.
Нынче земля не при деле –
некому холить её.

Лишь, на погибель природе,
копотью чёрной повит,
близкий гудронный заводик,
как крематорий, дымит.

5.
Боголюбовский храм обновляют.
Знать, звезда его снова взошла.
Скоро вновь зацветут, заиграют
золотые его купола.

А вокруг – наступленье бетона.
Корпуса – как грибы из земли.
Видно, кроме сей памятной зоны
люди места себе не нашли.

А ведь это земля, о которой
мы скорбим, и клянёмся в любви,
забывая в пустых разговорах,
до чего же её довели.

В  беспорядочном скученье дачек,
запрудивших округу окрест,
ничего уже больше не значит
заповедный простор этих мест.

Так что, ПАМЯТИ – вечная слава!
Но реальность, увы!- не за ней.
И какая История, право,
без расхожих примет наших дней?

На виду у грохочущей трассы,
что клубится в дыму и в пыли,
ждёт, как будто бы смертного часа,
своей участи храм на Нерли.

6.
Ах, церковка в Филях,прелестная старушка,
приветствую тебя,я встрече очень рад!
Ты выглядишь сейчас, как детская игрушка,
средь вздыбленных вокруг незыблемых громад.

Поточный «вавилон» - особый вид искусства,-
наш новый кров, приют уюта и тепла.
Но, Боже мой, какие может вызвать чувства
стотысячный тираж из камня и стекла?

Гудят вокруг тебя жилые наши ульи,
грохочут поезда, автобусы – шумны.
И ты стоишь одна на вечном карауле,
как верный часовой, у праха старины.

Для многих ты была опорой и надеждой.
И пусть среди веков та связь оборвалась,
родимая земля тебя хранит и держит,
через тебя с былым осуществляя связь.

У нас свои дела, и нравы, и святыни,
и эти вот дома сейчас важней всего.
Но, церковка в Филях, от века и доныне
твоя судьба в судьбе народа моего.

Всхожу, как возношусь, по лестничным ступеням,
под писк и свист стрижей над кровлей золотой.
И хочется упасть безмолвно на колени,
смиренно преклонясь пред этой красотой.

И полнится душа печалью и сияньем,
и хочется творить по мере сил добро…
И ты, подъяв кресты, наивно осеняешь
машины, и дома, и поезда метро.