Благовещенск на Амуре

Благовещенск на Амуре.
Домик, ставни, три окна,
Проживал здесь Тихон Гурин
Вместе с ним его жена.
        А жена – бабуля Варя,
        Дети, внуки и зятья.
        Всем Господь добра подарит,
        Этот дом любила я.
Ждали всех родных ворота,
Где черёмуха цвела,
А за ближним поворотом
Путь – дороженька вела.
        Для скотины, для людины,
        Помещались в ширину,
        В гости люди приходили,
        И не кланялись вину.
Было всем тогда раздолье,
Оставляло время след,
В детстве падала в подполье –
Поднимали баба, дед.
        Без чего прожить сумей-ка,
        Перед домом много лет
        Деревянная скамейка
        Всех манила, как привет.
Заколдованное место,
Зарождались здесь грехи,
Целовались здесь невесты,
Прижимались женихи.
        Здесь сидели дед с бабулей,
        И соседи, и друзья,
        Подставляли срочно стулья,
        Поместиться, коль нельзя.
У кого родился внучек,
У кого подрос телок,
Не хватило до получек –
Так занять деньжонок клок.
        Молча, иногда мечтали
        Про себя, вздохнув легко,
        Меньше было бы печали,
        Коль в корове молоко.
Рано утром дед с метлою
Выметал вчерашний сор,
Чтоб вечернею порою
Не случалось всяких ссор.
        Брал меня он на покосы,
        Когда маленькой была,
        Золотые мои косы
        Выгорали добела.
Всё проходит, жаль навечно,
Баба Варя, Тихон дед,
В этой жизни быстротечной
Всё равно живучий след.
        Тётя Надя и Мария,
        И другие имена,
        Их одна судьба смирила
        Всех на Божьи времена.
Говорят судьба-индейка
Золотые времена,
А вечерняя скамейка
Поджидала и меня.
        Здесь стояла я подростком,
        И, казалась, выше всех,
        Потом чья-то папироска
        Обещала мне успех.
Голова порой кружилась
В восемнадцать юных лет,
И желанья грели жилы –
В зайцев выстрелил дуплет.
        И судьба всё поменяла,
        И довольна я судьбе,
        Что женой я верной стала,
        По любви пришла к тебе.
Через годы мы с тобою      
Прилетали погостить,
И счастливою порою
Недосуг было грустить.
        У меня ты тоже Тихон,
        Имя носишь, как мой дед,
        И шепчу тебе я тихо,
        Что люблю тебя сто лет.
Разлетелись, разбежались
И ушли, где лучший свет.
Нет и тех, что проживали –
От скамейки только след.
        Но жива людская память,
        Всё, что в прошлом - не мираж.
        И ложатся дни снопами,
        Грусть порой, как вечный страж.