Разговор с Афродитой

        (вещий сон)

                «Ты не была, и ты не будешь зрима,
                Но, к опыту скептическому глух,
                Какие формы той, кто им любима,
                Какую власть, закрыв и взор и слух,
                Даёт измученный, усталый, скорбный дух!»
                Д.Г.Байрон

 Да пусть не вздрогнешь,
 Строчку пробегая, смуглянка,
 Взглядом карих глаз.
 Моя прощальная строка скупая
 Пусть позабавит в грустный час.
 Я расскажу, как в дивный миг видение
 Вдруг приоткрыло странный мне секрет.
 И как во сне минуты заточения
 Живут во мне. И где им мой ответ?
                * * *
 Средь пустыни, под покровом
 Золотистого песка
 Есть мечеть с старинным гробом,
 В нём Любовь погреблена.
 Её купол изрисован
 Превосходною резьбой.
 И лазури цветом вложен
 Труд из плиток неземной.
 Но однажды, как-то ночью,
 Встрепенулася земля,
 И, как диво той пустыни,
 Вышла прочь из-под песка.
 Средь красы так несказанной
 Я нашёл следы веков.
 Взгляд скользил мой восторжённый,
 Озирая интерьер.
 Но недолго упивался
 Я узорной красотой...
 Внутрь как вошёл - и тут же
 Был с мечетью погружён.  (1)
 И вот один...
 Средь страшной пустоты.
 Что думал я?
 Представить можешь ты!?
 Что мной владело?
 Что я ощущал?
 Куда стремился?
 Зачем спешил на зов?
 Чей голос знать хотел...
 Кто был таков?
 К чему мой путь теснился -
 То и я познал!
 Я долго не пробыл
 В кошмарной темноте.
 Я был прижат
 Мгновением к стене,
 Когда услышал скрип,
 Как будто кто входил...
 Я ждал того -
 Ко мне кто не решался,
 Чтоб подступить...
 Неужто не боялся?
 Что делать далее
 В сомнении решал?..
 И вдруг услышал голос тот...
 Я не ошибся! Только он так мог
 Меня поднять, чтоб трепетно идти,
 Закрыв глаза, на зов куда попало,
 Забыв про время и беды начало.
 И день и ночь в неведомом пути.
 Да, и он произнёсся...
 Совсем по-женски, строго:
 «Зачем предстали Вы
 Пред прахом у порога?»
 - Нет-нет! - воскликнул я, да так,
 Что сам при этом удивился -
 Куда мой страх, что прежде, удалился? -
 И думать не посмею,
 Что предо мною прах!
 Не раз я слышал ночью средь пустыни,
 Когда взойдёт луна и лягут робко тени,
 Ваш голос... Столь тосклив и жалок был.
 Кого б тогда я не спросил упрямо:
 - Что слышишь? - а он мне: - «Крик шакала!»
 Я поражен ответом был таким.
 И думать стал, что болен уж совсем,
 И слышу то, что недоступно всем.
 Когда однажды, встретив старика,  2)
 Я тот вопрос задал ему... И что?
 Он произнес, как будто ждал его:
 «Коль слышишь зов, он значит для тебя! -
 И продолжал , смотря в мои глаза, -
 Коль так, и он тебя влечёт незримо -
 Иди за ним: душа твоя причина!
 Она, быть может, сходство в нём нашла.
 Нет! Не обман. И сердцем будь спокоен.
 Иди за ним, ты голоса достоин.
 Душа твоя его в себя вобрала».
 Пока я думал, что ответить нужно,
 И как понять слова...
 Что в них увидеть можно?
 Он, как мираж, вдали уже шагал
 И силуэт его струился странно,
 Как будто тень иль облаку подобно...
 Он равномерно в дымке исчезал.
 И я совсем уж было огорчился,
 Что болен... Теперь не сомневался,
 Что это всё лишь мой печальный сон!
 Себя «будить» я силился во сне.
 Но сон и вещим может стать!
 На то коль свыше будет мне
 Дано начало, чтобы ведать.
 Всё остальное Вам уже известно...
 Лишь только, как вошёл я разве?
 Но не подумайте, не из любопытства я!
 Мне всё ровно, что может здесь случиться!
 Хочу лишь знать, что может измениться,
 Когда увижу Ваши я глаза...
 «Я не имею глаз. Их гложет пустота! -
 Услышал я. - Зовут меня издревле Афродита,
 Которая непрошенно стучится,
 Будь и несчастна, но сама -
 Покорная, блаженна и горда,
 Как сердце отзовётся,
 Зовёт тебя и так давно томится...
 Я та, которая приснится
 Тебе не раз. И будешь ты гордиться
 Своей иллюзией, как выдумкой пустой,
 Когда увидишь явь: склонится голова,
 Исчезнет вмиг волшебная черта,
 И станешь ты, как все вокруг, живой.
 Но будешь ты два раза ошибаться.
 Вторая станет матерью детей.
 Не раз при этом будешь огорчаться,
 Ибо любви не ведать даже ей.
 Я - та, кто смерть переживёт -
 Пусть и умрёт и телом истлевает! -
 Но я вокруг растворена:
 В движении жизни и в пространстве,
 В земном по времени убранстве,
 В тебе душою сплетена...
 Я - та, которую зовут,
 И равнодушно мной пренебрегают.
 Во мне таятся, набожно хранясь.
 А коль откроются, то счастье обретают
 Или проклятие. Меня как понимают,
 А то - презренно тешатся, смеясь.
 Но я и та, которую смакуют...
 Иль превращают в ложе да плюют.
 Я - та, кто всех собой чарует.
 Но я и та, с которою живут.
 Но я и та, кто мёртвых воскрешает.
 Со мною гибнут, в трудности идут.
 Я - та, с кем время обгоняют.
 Кем дорожат и гордо в мыслях чтут!»
 Я поражён не столько откровением,
 А сколько тем, что предо мной скелет
 Стоял и кистями в движении
 Он к слову каждому творил рукой полёт.
 Я отшатнулся в ужасе, но тут же
 Себя вмиг укорил:
 - Так вот в чём слаб я!
 Любовь людей иною представлял.
 – Нет! - произнес в душе я отрешённо. -
 Пусть будет голос, нежели явь.
 И громко: - Пусть будет слышать всяк,
 А я - тоску печально.
 В тоске с тобою буду сам.
 Ты образ мой во прахе и во тлении.
 Исчезни! О, предвижу там я жизнь.
 А здесь? Лишь только воля мёртвым чудесам!
 «Нет! Я не та, которую ты видишь -
 Лишь остов мой. А тело и душа?
 В твоём решении, как мечтать сумеешь...
 Твоей я стану позже навсегда.»
 И я во сне проснулся, размышляя.
 Взглянул вовне - ты там стоишь одна.
 А где скелет? И где его слова?
 Мечеть разверзлась, как бы пропадая.
 И ты тихонько по земле прошла.
 Я только сделал первых два шага...
 И так застыл, а ты не оглянулась.
 Как тот старик исчезла ты сама,
 Смуглянка дивная. Далёкая звезда
 На небосводе вспышкой осветилась.
 И я проснулся в самом деле.
 Смотрю с тоской вокруг себя.
 «Смуглянка» - так зову доселе
 Звезду далекую, любя.
 Я рассказал, как в дивный миг видение
 Вдруг приоткрыло странный мне секрет.
 И как во сне, минуты заточения
 Живут во мне, предвидя звёздный свет.
 Но жизнь диковинный сама даёт ответ.
                1965 г., г. Фрунзе
Примечания: 1) Вдоль старых русел рек Амударья и Сырдарья при передвижении сыпучих песков и землетрясениях на поверхность выходят уже истлевшие лодки,древние постройки, в том числе и храмовые.
 2) Нечто подобное рассказал вещий акын в пустыне Каракумы, когда отделение артразведки отдыхало у колодца Пистек,где местные чабаны поили отары.