Запах обаятельной надежды...

Все произойдет в городе, в котором людям чужды такие понятия как любовь, дружба, уважение и сострадание... На улице будет царить холодная женщина зима, такая же холодная, как продавщица мяса на рынке. В заведении, где наглая пошлость и пьяный разврат никогда не были знакомы с красотой и страстью. Пройдя сквозь тяжелые, стеклянные двери я попаду в рассадник бл*дей не первого сорта и 20-30 летних парней страдающих зеркальной болезнью. В сотый раз, потеряв веру в то, что город ещё не сошел с ума, в воздухе послышится запах обаятельной надежды...
 Чуть приглушенный свет, запах дыма и воска от нежных свечей и разнузданных кальянов. Шторы на окнах собраны. За ними медленно падают пушистые хлопья снега. Играет та самая песня, которую я ждал уже много лет. Продираясь через эти джунгли, ослепленный настырными вспышками фотографа, тороплюсь навстречу этому запаху...
 Она... Она то ли Дьявол в новом платье, то ли Господь, плачущий над своей паствой...
 Без капли страха , что грех мне не простят, я приглашу Сатану... Нет! Бога... на медленный танец. В этот волшебный момент Мы никого не слышим и не замечаем, но все понимаем. Смотря в глаза друг другу мы утонем, зная ответ на вопрос "Ты хочешь этого?" Да... Чуть не забыл. Лямка упала с плеча. Я мог бы вечно наблюдать это падение, но не рискнув нарушить ансамбль шикарного вечернего платья и жемчуга на шее, верну её на место. Музыка стихает и кто-то задев штору закрывает окно. Вот и все, робкий поцелуй, как знак благодарности за эти несколько минут, во время которых мы были  свободны. Как тот снег...
 Потом... Потом, как будто не выходя из танца, я накину на её плечи черный полушубок, мы уедем. Не важно куда, да мы и сами не вспомним как сказали таксисту адрес. Взяв на руки то ли Дьявола, то ли Бога... отнесу её к камину. В нём с треском рушились искры на мраморный пол, рушились как надежды тех, кто хочет попасть к небесным чертогам. Рядом разбросано белье, опрокинута бутылка с остатками вина и раскатившиеся фрукты от разбитой вазы. Укрывшись шелковой простыней, поддавшись искушению греха,  мы конечно же уснем только под утро.