Уже ни теплоты, ни лоску, ни черники.
В понурое стекло потрескивает дождь,
Дразнят холодный пол скупого солнца блики,
И желти домино в среде древесных нош.
Вонзая нож в строку, ты ясно понимаешь
Что осень, что пора, бросаешься к листу...
Но выгоняет вон тоска сентябрьских клавиш,
Где ветер разопрёт одежды на мосту.
А шорохом в саду отшибло память смерти.
Всё сохнет не скорбя. Всё мокнет на глазах.
Плююся в небо: «Ложь!»
Ловлю в ладошки: «Верьте.»
И в луже — лик Христа с рябиной на устах.
За светлую чуму, что сердце одолела
(Повальная немых, восторга и листвы)
Покою моему стяжать себя велела.
Болеть до смерть-весны. До созывань-травы.
Кто в рыжий плен попал пасующей природы,
Тот поит душу луж глядельцем голубым,
Да пишет образа с великой непогоды,
И почитает дар слезиться — не своим.
Уже ни теплоты, ни лоску, ни черники
© Copyright: Юстин Клоус, 2016
Свидетельство о публикации №116031500195
Свидетельство о публикации №116031500195
Рецензии