Веспрем 1956

Посвящается И.В. Шляпникову и всем участникам подавления мятежа в Венгрии

1
Их приравняли к ветеранам
Войны Отечественной вдруг,
Хотя во многих прочих странах
Боев порой был жарче круг.
 Участники венгерской драмы
С фашизмом вновь лицом к лицу
Столкнулись здесь на поле брани.
Неймется что-то мертвецу.
Мой собеседник очень бравый
Солдат тех беспокойных дней.
Блестят заслуженно награды,
И даль прошедшего видней.
Пусть ломит кости по погоде,
Но не подводит память, нет –
И он шагает через годы
В тот неожиданный рассвет.
Октябрь. Уборочная. Утро.
Солдаты спят и видят сны.
И вдруг команда, будто в шутку:
«Подъем!» - Не верят пацаны.
«Подъем!» - звучит команда снова,
И слышен в голосе металл.
«Тревога!» - Вихрь пронесся словно,
И батальон в шеренгу встал.
Что за тревога в мирном поле?
Куда их и зачем везут?
Аэродром. Сомнений боле.
На Запад, говорят, маршрут.
Что в Венгрии кровь всюду льется,
Сказали уж в полете им.
В дыму пожаров меркнет солнце,
Там наш десант необходим.

2
Вот приземлились. Парашюты
Не пригодились в этот раз.
Но с этой памятной минуты
Подробнее звучит рассказ.
«Аэродром мы охраняли,
И тактике учили нас,
Чтоб в уличных боях теряли
Поменьше мы в столь грозный час.
Приехал командир венгерский
И Рябову приводит он
Свой довод, чрезвычайно веский,
Что воевать нам не резон,
Что против русских не поднимет
Он в бой дивизию свою.
Как братья обнялись родные.
Друзья друзей не предают.
Но повернулось все иначе,
И в гарнизоне вспыхнул бунт.
На нас возложена задача
Вершить над самосудом суд.
Мы подошли. Свистели пули,
Поднять не можем головы.
Заметили на карауле
И поливают нас, увы.
Звучит приказ: «8-ая рота,
Вперед!» - и двинулся десант.
Теперь уж предстоит работа
Творить без страха чудеса.
На три их тысячи нас горстка,
Но каждый равен десяти,
Хотя, конечно же, непросто
Навстречу смерти в бой идти.
У каждого свое здесь стремя,
Хоть общая на всех беда.
Я был связистом в это время,
Я в 3-ей роте был тогда.
Заходят с тыла – и в казармы,
А там еще солдаты спят.
«Всем руки вверх!» - кричат в азарте,
В упор наставив автомат.
Разоружили тех смутьянов,
Освободили с гауптвахт -
И вновь порядок без изъяна,
Пошли мы дальше воевать».

3
Входили в город на рассвете.
Шагает бодро батальон.
Веспрем довольно неприветлив,
Опасность здесь со всех сторон.
Иван теперь телохранитель,
Он на 3 метра впереди,
Комбат за ним, ведь пули нитью
Политься могут, как дожди.
Вон на крыльце народ маячит,
Там человек так 60-т,
Винтовки, наводя, не прячут,
Грозят отнюдь здесь не шутя.
Но танки грозно выползают,
И батальон весь на виду.
Студенты прячутся, хоть знают,
Что ненадежен их «редут».
«Но мы ребят пока щадили,
Стреляли лишь в ответ слегка
И с белым флагом выходили -
Никто не сдался, дверь крепка.
Быть может, мы бы не стреляли, -
Поделится со мной солдат, -
Но только нервы вдруг взыграли:
5 трупов  - кто в том виноват?
Соседний батальон потери
Свои подсчитывал уже.
В ответ снаряды полетели
На нашем ближнем рубеже.
Как суслики, водой холодной
Когда зальешь ходы их нор,
Мятежники полезли, словно
Услышали свой приговор.
Построили их в две шеренги,
А холодно – они дрожат.
Не турки русские, не греки,
Нам и врагов матерых жаль.
А тут зеленые мальчишки,
И в голове у них сумбур.
Не те читали, видно, книжки,
Вот и разгневали судьбу».
Комбат дает приказ одеть их,
Иван ведет по одному,
Но свой «калашников» все ж держит
Он крепко, если быть чему.

4
Тих Главпочтамт. Дверь за решеткой,
И часовые у дверей.
Приказ им дан сегодня четкий.
Но у других свой брадобрей.
В окне оружие прицельно
Мерцало, дуло наведя.
Осело вдруг солдата тело -
И град свинца чуть погодя.
Иван ушел с той точки влево
Минутку, может быть, назад,
А то б душа уже взлетела,
Не нужен был бы медсанбат.
Иван Васильевич вздыхает,
Вновь близость смерти ощутив,
Но боль былая утихает –
И дальше речь готов вести:
«Не сеют дураков, не пашут,
Как сор, везде видны они.
Кто выстрелил вдруг в нас из наших?
А вот меня судьба хранит.
Живой, почти что невредимый,
Сижу за праздничным столом.
И в том, что мы непобедимы
Уверен, помня о былом».

5
Обстрелы с крыш и из подвалов,
За каждым поворотом смерть.
Да, случаев таких немало,
Сто раз там мог бы умереть.
«7-го ноября был праздник
И передышка меж боев,
Мы хоронили павших разом,
О них грустим, о них поем.
Тех уличных боев картины
Преследуют и день, и ночь.
И грохот пушек, и руины,
Друзья, которым не помочь.
Боялись власти крика, стона,
Скрывали правду про бои.
И сколько лет вдали от дома
Лежат товарищи мои!
Я помню каждого, кто рядом
Со мною был в плену огня,
Шли в бой они не за награды,
Порою заслонив меня.
Лежат на кладбище солдаты,
Которых хоронили мы,
И воины, что в 45-ом
Спасали мир наш от чумы.
Здесь братские грустят могилы,
А одиночных, без имен,
Наверно, больше половины –
Для всех теперь суров закон.
Могилы павших оскверняют
Подобно гитлеровским псам.
Свой лик фашисты не меняют,
Не веришь – убедись в том сам.
А мы ведь верили, что все же
Пройдут мятежные года,
И Родина сынам поможет
Вернуться раз и навсегда».

6
Давно те были испытанья,
Когда на венгров в ноябре,
Орудия пошли и танки,
Десант наш победил в игре.
Тогда Союз, быть может, грубо
Сказал: «Куда заносит вас?
На что вы раскатали губы?
Еще есть порох и у нас!»
Как оценить сейчас былое:
Освобожденье или гнет?
Вы корчевали семя злое,
Хоть кое-где опять взойдет.
Но венграм помогли под Штаты
Не лечь, как под тяжелый танк,
И не пустили страны НАТО,
Как волка, в тот овечий стан.
Хвала вам и признанье наше,
Солдаты прошлых смутных лет!
И пусть нам с каждым годом краше
Сияет свет былых побед!
Бывают встречи, как знаменья.
Бывают встречи, как итог.
В минуты мировых затмений
Их подвиг как воды глоток.
Стрелком он был и был шофером,
Возил и мертвых, и живых.
Тянулись нити разговора,
Здесь не передать всего, увы.
Но, может быть, отдельно книгу
О нем напишут как-нибудь.
А общий памятник воздвигнут,
К нему дорогу не забудь!