Великий магистр - Павел I

В сорок два короновали,
Выбрав Пасху – первый день.
Бога вроде-как призвали
Взять престол под Божью сень.

Правил он совсем недолго,
Отвернулся, знать, Господь.
Не поняв, что хочет, толком,
Всё ж оставил свою плоть.

Он родился, как желанный,
Сколько спето было од.
Свой наследник, а не званный.
Это он продолжит род.

С первых дней Елизавета
Стала старший опекун.
Надо было? Нет ответа …
Это голос властных струн.

Не прошло это бесследно,
Материнской ласки нет.
Хоть ребёнок жил безбедно,
Был, как в клетке, - не секрет.

Что могла императрица?
Пригласить учителей.
Защитить? Она же львица!
Но, с детьми надо нежней.

Раз своих детей не знала,
То решила «внука» взять.
Умных лекторов призвала,
Чтоб могли на всё влиять.

Пригласила «мамок» кучу.
Кто готовить, кто стирать.
Кто гостям готовит встречу,
А кто просто погулять.

Наконец, официально
Стал наставник, из вояк.
Бехтеев и не случайно
Дипломат был так и сяк.

Но муштру, как дисциплину,
Очень сильно уважал.
Павлу эту вот «культуру»
Просто силой насаждал.

Любознательный мальчишка
Стал буквально понимать,
Что муштра и есть та книжка
Кою надо принимать.

Так что кроме маршировки
Ничего и не хотел.
Даже рекогносцировки
Не боялся и умел.

Государыня, однако,
Стала чаще замечать.
Внук растёт тупым солдатом,
Так что надобно кончать.

И пришёл наставник новый.
Панин – умный дипломат.
Граф, масон почти готовый,
И отличный аттестат.

Был сторонник Просвещения,
Он Вольтера лично знал.
С Ломоносовым общения
Очень часто вспоминал.

И Сервантес был знакомый.
«Дон-Кихот» его кумир.
А Мольера вклад весомый,
Нёс он в просвещённый мир.

Знал латынь и знал английский,
На французском говорил.
И само собой немецкий,
Чудеса на нём творил.

Павел сразу привязался.
Панин тоже разглядел,
Ум пытливый оказался.
На лету хватать умел.

Стал царевич грызть науку;
Математику, закон …
С музой слился, что разлуку
Расценил, как страшный сон.

Так увлёк его Державин,
Оды знал все наизусть.
Панин видел – рос не барин …
Почему то зрела грусть.

Да, и с психикой всё в норме.
Не был злым или взрывным.
Обращался лишь по форме,
Не видал никто иным.

В детстве рыцарством увлёкся,
Ну, а к юности созрел.
Слово честь в нём приживётся,
Верность долгу не предел …

А военную науку
И любил, и изучал.
Да, война несёт разлуку …
Больше тем, кто всё начал.

Принёс матери доктрину,
Ему было двадцать лет,
О войне, что дисциплину
Выше ставить, чем мушкет.

Наступление разумно,
Когда есть порядок и
Оно полностью безумно,
Если нет его внутри.

Мать была императрица
И должна б его принять.
Но тогда другие лица
Не желали стиль менять.

Повлиял на воспитание
И митрополит Платон.
«Закон Божий», его знание,
Стал, как внутренний Закон.

И псалмы пел без подсказки,
Он посты все соблюдал.
Что неверующий – всё сказки.
Православным показал.

Только Панин смог такое.
Павла, как заворожил.
Не искал чего другое,
Он общением и жил.

Он Историю часами
Мог и слушать, и читать.
Ноты знал, читал глазами,
Мог неплохо танцевать.

И такое воспитание
Дало всё же результат.
Современников признание:
«Он талантливый фанат».

В девятнадцать лет женился
И жена была под стать.
Как с Луизой объяснился,
Но Натальей стали звать.

Из серьёзного семейства.
Гессен – Фридрих был из них.
Никакого лицедейства,
Только связь и никаких.

Павел счастлив был по-детски.
Он был чист, ни как отец.
И в фате, вполне по светски,
Вёл Наталью под венец.

А она в парчовом платье
С бриллиантовым шитьём.
Источала только счастье
Вся в сиянии, как с огнём.

И недолгим было счастье.
Как роженица, слегла …
Все молились на распятье,
Но при родах умерла.

Впечатлительный, ранимый
Павел просто потрясён.
Да поклёп, похоже, мнимый
На Наталью был сплетён.

Поздно было разбираться.
Он замкнулся, был один.
Перестал всем заниматься,
Стал вообще-то нелюдим.

Мать вмешалась и однажды
Дала знать – невеста есть.
Не беда, жениться дважды …
Ей семнадцать – это лесть.

И опять пришлось жениться,
И опять судьбу нашёл.
Суждено было влюбиться,
Словно Ангел в жизнь вошёл.

Десять раз он становился
Самым преданным отцом.
Как о сыне он молился …
Александр стал тем лицом.

В результате разногласий,
Павел мать не понимал,
При её безмерной власти,
Это было, как сигнал.

Дело в том, Екатерина,
Когда муж Пётр был убит,
Всё должна была на сына
Записать и без обид.

Восемь лет мальчишке было,
И наследник трона он.
Мать ни сколько не смутило,
Что наследие – Закон!

И когда короновали,
Она честно поклялась:
«Я отдам, чтоб люди знали,
Будет взрослым - трон и власть».

Даже те же «пугачёвцы»
Павла прочили на трон.
Далеко были не овцы,
Знали, что наследник он.

И у Павла уже дети,
А он принц – великий князь.
Так что все посулы эти
С Гатчиной прямая связь

Вот он в Гатчинском имении,
Как изгой на время стал.
А занялся тем не менее,
Ровно тем, о чём мечтал.

Стали правила другие,
Петербург был не пример.
Ну, а кто они такие
Каждый знал. И без химер.

Много мать не одобряла;
Стиль армейский, так сказать.
Также войско, для начала,
Там же в Гатчине создать.

Современники считали:
«Павел просто самодур.
Помешался на «фрунтале»,
На шагистике фигур».

Вот такой, вельможной знатью,
Создан был стереотип.
Но с другой, солдатской статью,
Возрождался новый тип.

Регулярные учения
Приучали признавать
Штыковые столкновения
И при том не пасовать.

С пушек залпом не стреляли.
Павел первым применил.
По ночам преград не брали,
Павел брать их приучил.

Он внушал, что единение
При атаке разных войск.
Путь к победе, без сомнения,
Без излишних жертв, геройств.

А возможность отступления?
Был такой манёвр хитёр.
Он писал и наставления …
Вот такой был ум остёр.

Так что Гатчина затмила
Яркий облик русских войск.
Подготовка, дисциплина
Вот одно из главных свойств.

И сподвижниками стали
Воронцов и Салтыков.
А Державина «достали»
Строки Павловских стихов.

Государыня терпела, …
Как хотелось обуздать.
И в наследники хотела
Александра вновь назвать.

Но, как знаем, не успела.
Господь вовремя прибрал.
Павел стал теперь у дела,
Мать он редко вспоминал.

Поразилась вся столица,
Он корону поделил,
Есть теперь императрица!
Император он один.

Отменил Петра творение,
По хотению власть давать.
Подписал постановление,
Что отец глава, не мать.

И, конечно же, в начале
Начал армию «лечить»
Лишь Суворова не стали …
И Румянцева учить.

В остальных войсках разруха,
Казнокрадство с воровством.
А Европа, хоть старуха,
Всё считала баловством.

Он петровские Указы
Махом взял и отменил.
Бить солдат не стали сразу,
Он другую суть вменил.

Офицеры отвечали,
Что творится в войсках.
Очень многие встречали
Это, как карьеры крах.

Офицерам и не только
Запрещалось долг копить.
Отдавать, возможно, горько …
Честь превыше и ей быть.

И ещё одной реформой
Павел напрочь всё решил.
Запретил постой, как формой,
В тех домах, где кто-то жил.

Стали строиться казармы,
Скромный, … всё-таки уют.
Это были лишь плацдармы
Тех, которых ждал салют.

Он в Москве сдал под казармы
Екатерининский дворец.
Он для Павла и для кармы
Стал воистину венец.

Картография, как служба,
Стала тоже родом войск.
А фельдъегерская дружба
Под запретом, даже вскользь

Ввёл понятие – присяга.
Это был священный долг.
Целовали угол стяга,
Кто впервые прибыл в полк.

Стало, вроде как, престижно
В русской армии служить.
Иностранцы, где как вышло,
Оставались даже жить.

Но случались и отказы,
Был один такой пижон.
Звание не дали сразу.
Это был Наполеон.

Ввёл солдатские награды
И срок службы сократил.
После службы все преграды
К вольной жизни исключил.

Строевая подготовка
Дожила до наших дней.
Обвинять в муштре – уловка
Для неграмотных людей.

Неожиданно без боя
Мальта Франции сдалась.
Без магистра, чуть не воя
Орден там утратил власть.

Павел же официально,
Это было год назад,
Очень даже не формально,
Стал защитник в их глазах.

И все рыцари законно
Вскоре вынесли вердикт.
Павел будет не условно.
Первый рыцарь, как реликт.

Знак Великого магистра
Орден герб ему вручил.
В Петербурге орден быстро
Популярность получил.

Павел также собирался
Мальту присоединить.
Базу флота там пытался
В планах прежде утвердить.

Чтобы в Средиземном море
Постоянно был наш флот.
Весь район, пусть даже в споре,
Христианский стал оплот.

И Россия всё ж вступила
Против Франции в союз.
Там росла и крепла сила …
Всё что было – было блюз.

Во главе российских армий
Стал Суворов, просьбам внял.
Павел помнил спор их давний
И отставку не принял.

Итальянский север вскоре
Был очищен, враг разбит.
Бюст Суворова в Вероне
До сих пор в цветах стоит.

Ну, а дальше было чудо -
Весь Альпийский переход.
Но союзник стал иудой.
Дать врагу ответный ход.

И пришлось из окружения
Лишь с боями выходить.
Разорвав все отношения,
Павел бросил: «Уходить!»

Как Суворов, только в море,
Ушаков французов бил.
Взятием Корфу он тем более
В Средиземном их добил.

Не судьба Наполеону
В русской армии служить.
С Ушаковым на икону
Мог в России угодить.

За пять лет имперской власти
Всё же много он успел.
Пусть кипят до сих пор страсти,
Он оставил и задел.

Сделал барщину трёхдневной.
Выходной для всех един.
Член семьи довольно бедной
Или барин – господин.

Запретил людей продажу.
Только чтобы был надел.
Не сечь розгами за кражу,
Суд на это – их удел.

Был проект и казначейства,
Воплотить всё не успел.
Из-за подлого злодейства,
Так и стало, как пробел.

Недовольство всё же зрело,
Даже с гвардией конфликт.
А развод с дворянством в целом
Стал достаточно велик.

Зубов был руководитель
Бывший в Зимнем фаворит.
Он и первый исполнитель,
Как убийца будет бит.

Александр всё знал про это
И отцу не рассказал.
Что закончится на этом …
Он всю жизнь себя терзал.


9 марта 2016 года