Весна

Что-то проходит мимо, бросая мгновенья рассеянно,
Будто милостыню во шляпу уличной нищеты.
Кто-то встает с постели. Доливает остатки воды в растения,
Тешит зеркало грубым слепком собственной наготы…
Мимо окна сплошь юбки, кастаньеты шагов окоблученных
По тротуарной шкуре витринами латанной улицы -
Жадно глотают глазами их, зимним простоем измученные,
Джентльмены, сквозь лобовые стекла автомобильных устриц…
Он не знает об этом. Занят. Разжигает горелки одну за другой,
Водопроводную влагу преображая в напиток путем кипения,
Под радиоточки тоскливый, протяжный вой,
Про выступления тех, и других отступления…
Плещется солнце в искусственном блеске кухонной утвари,
Новым днем разгоняя сонное жизни брожение,
И за окнами, на перекрестках, одни целуют других,
Празднуя немощь зимы, терпящей поражение…
Он поглощает пищу почти не морщась,
Из ворчанья эфирных помех вычленяя чахлую правду:
К этому часу – баррель вознесся, валютные рынки обрушились,
Далее – спорт, и поворот на погоду…
А за окнами – нежится город истомой фасадов,
Без тени смущения выпятив парков оспины,
В многоэтажных хлевах, где разводят стадо,
Голые люди телами неистово морщат простыни…
Он примеряет ненужный кабель на тощее горло,
Обыденно так, будто комплект белья.
Радио пыжится: «Женщина походя срезала детскую голову,
И отправилась с нею доказывать тщетность бытия!»
А за окном листали часов страницы
Праздные толпы зевак, в проспектов зажимах,
В родильных домах матерились истошно младенцы -
Итоги избытка прекрасных чувств в родительских жилах.
Он повис. Удивительно мертвый. Совсем не нужный.
Оставив неубранный стол вместо письма.
И радиоточка взрывалась надсадным кашлем:
«В городе – наши… Февраль на исходе… Весна… Весна…»