Каменный цветок

Хозяйка гор хранила души в каменных цветах, сводя с ума умельцев, запирая в скалах.
Данило-мастер видел диво в снах, и ни секунды в жизни не осталось, чтобы не думать о божественном цветке, о малахитовой глубокой чаше. И слезы Кати в простеньком венке катились по щекам всё горше, чаще. Кручина девицы понятна и ясна – ей не осилить чар садов подземных, зелёная там вечная весна…
Данилы-мастера набухли вены, и в кожу въелась малахита пыль, прожилки камня за собой уводят в дали и сказы стариков вдруг превращают в быль: леса колоннами перед Данилой встали, и листья шелестят, как будто бы живЫ, сурьмяный пестик в колокольце бьется, раскинута заимка из лазоревой травы.
Данила, чем же сердце отзовется?
Кто раз увидит – потеряется навек.
Кто раз увидит – от свободы отречется.
Заря в подземье – бирюзовый всплеск, закат – змеею ускользающее солнце.

–Хозяйка, сделай милость, покажи цветок
[да из горы на волю ли отпустишь?]
– Зачем не отпущу? Всему свой срок. Вот сад мой, оглядись-ка здесь получше: смарагды, аметисты, родонит – а птицы в ветвях? не смолкает гомон.

Туманен взгляд Данилы, память не кровит – он страстью одержим, дурманом околдован, и песен под рожок журчащий не поет, в глухих местах под Ельничной не собирает травы. Соблазн великий губит наперед, твердь малахита зыблется отравой. И ждет Данила праздника – «змеиный день» раскроет в полной мере таинства соцветий… а на чело ложится криво штольни тень, и сам Данила беспокоен да не светел.
Неладно с парнем, мается душа [ему цветок мерещится во всех обличьях], он кружит волком возле старых шахт, и ветер по следам его вздыхает, свищет.
Уйдет Данила к горным мастерам, а, может, и ума лишившись, просто сгинет…
Его у Горки у Змеиной видели вчера: в руке дурман-цветок, во взгляде иней.