Страшный сон поручика Хомякова

Страшный сон поручика Хомякова
Степан Евграфович Хомяков – поручик конной гвардии его Императорского величия, был известной повесой в округе. Друзья прозвали его «юбочник», на что он весело улыбался и делал шутливый поклон. Любимой фразой, слетающей с его губ, была: «люблю две ситуации, когда влюблен, и когда любят меня». Ничего примечательного в его внешности не было. Худой, небольшого роста, чуть длинноватый нос, живые глаза, растрепанные волосы, еле собранный по моде туалет (не слишком полон был его кошелек). Но он считал себя неотразимым, хотя отмечал в себе столько деликатности, что редко подчеркивал это в разговоре, особенно с женщинами.
Слабый пол прозвал его «хомячок». На что у него тоже был ответ;» Хомячок – это декоративный медведь, которого нужно любить, лелеять и холить». Единственным положительным человеческим качеством было то, что он никогда не рассказывал о своих похождениях. За него это делали ревнивые мужья и те, чьих уст коснулось его хомячье обаяние.
Раз мартовским вечером, когда солнце уже зашло за линию горизонта, а ветер срывал с крыш выпавший прошлой ночью снег, Степан Евграфович в поте лица трудился за столом с пером в зубах, сочиняя очередное признание в любви новому объекту воздыхания. Гражданка К. была даже очень хороша собой, что вспоминая их последнюю встречу, Хомяков с еще большим жаром стал вкладывать в надушенную бумагу витиеватых фраз: о больном и раненном сердце; о тоске, от которой он скоро будет просвечивать; о чувстве ревности, которое к его стыду, он испытывает каждый раз, когда чужой взгляд падает на его «милого ангела». Подписав «искренне Ваш, Хомяков Степан», он запечатал письмо. Подумав, что, чем труднее завтра придется брать крепость, тем крепче будет сон».
Сон был цветной и яркий. В таком зале суда он еще не бывал. Большие надвигающиеся друг на друга ряды, на которых восседали люди в белоснежных париках. Было очень шумно. Хомяков шел легкой поступью через проход к столу – единственному месту, освещенному множеством свечей. Когда он дошел, шум смолк. Раздался громогласный голос, от которого Степан съежился, как будто уменьшился в размерах:
- Степан Хомяков, Вы?
Сотни глаз обратились к нему. В горле пересохло, так что он смог только кивнуть.
- Осознаете ли Вы, по какой причине были оторваны от дел столь высоко благородные господа?
Степан покачал головой.
- Не осознает?! – задумчиво промычал голос.
«Не осознает», - пронеслось по рядам.
- Не осознаю, Ваше благородие, - проныл Хомяков, пытаясь выдавить жалкую улыбку на испуганном лице.
- Тогда ввести потерпевшую гражданку К..
Все повернули голову вправо, так что Степану ничего не оставалось, как тоже посмотреть. В проеме показалась женщина, в которой он с трудом узнал своего «милого ангелочка»: изрядно потолстев и постарев, в неопрятном платье, она вела четверых босых и грязных детей, а пятого завернула в разорванную тряпку. Не посмотрев на Степана, она прошоркала к столу, и для нее из неоткуда возник стул, обитый мягкой красной материей. Она, не задумываясь, села на него. Хомяков про себя отметил, что она стала походить на глупую жабу с болота, которую они ловили мальчишками. Он брезгливо поморщился, переведя взгляд на детей. От чего ему стало еще противнее.
- Узнаете? – насмешливо пропел голос.
- Нет, - голос Хомякова обрел силу.
- Ну, что ж. Гражданочка К. поведайте нам историю, будьте любезны.
Женщина встрепенулась, и на минуту Степану показалось, что в глазах возник живой блеск, но это только блики алчности, которые он знал точно.
- Ваше Высокое судейство, - Гражданка К., встала, выказывая уважение, - Ваше судейское высочество, - женщина начала гнусявить, переводя речь в плач, - Хомяков обещал любви, но оказался непорядочным человеком. Он…, - грязные капли слез потекли по ее щекам.
Хомякову захотелось закричать, но он охрип. Хотелось убежать, но ноги стали ватные. Всё, что он смог сделать, так это провести дрожащей рукой по всклоченным волосам.
- Всё ясно! – сказал голос властно, - Женить немедленно.
Вокруг запел хор голосов: «Женить, женить». Дети кинулись к его ногам со словами «Отец родной». А Степан Хомяков испытал удушливое томление, далеко  не от любви.
Вскочив на ноги, Степан осознал, что стоит в своей комнате, свеча еще горит. Хотя остался почти огарок. А на столе лежит запечатанное письмо сударыне К.. Не задумываясь, Хомяков порвал его, приговаривая: «Береженного Бог бережет». А вдруг сон вещий. Не даром ему еще маменька говорила, что в роду у них одни колдуны, да ведьмы.