а сердце - пешеход

                не выбирай

P. S. Одного старца спросили:
                - Что есть грусть?
              - Быть грустным - это значит, все время думать о самом себе, – ответил он кратко.

(Будда говорил: «мир - это страдание». Но он же говорил: «мир - это иллюзия». Поэтому, когда лукавый предложит тебе выбор между страданием и иллюзией, не выбирай.
мир, который нас выбирает)








Вопросы задаю я аксиомами.
Проёмы заполняю водоёмами.

Вся оче-видность, если видит Бог,
Не более чем пыль его дорог.

Я маленький стрелок, зовусь Амуром
И пролегаю где-то за Байкалом.

А с той ли, этой стороны Евразии,
Не так уж и доступно глазу,

Что отличается от оче-видного.
Моё незнание ничуть не стыдно.

Я оче-видное произнесу
И загорюсь пылинкой на весу.

Весь в солнечном луче, один из многих,
Одна из оче-видностей убогих.























Но миру не будет мира,
Пока есть хоть капля жира
В его световом луче.
Как в восковой свече,

Что фитиль облекает,
Словно мыльный пузырь.

И морю не будет моря,
Пока есть хоть капля горя
На самом его дне.
Не будет меня во мне,

Пока во мне много сажи
От возгорания пряжи,

Из коей фитиль сплетаю.
Тяну его в даль и в ширь,
Душой его нарекаю,
Но облекаю в жир.

Вот потому все моря, лиры и корабли
Сами себе якоря.

Есть ли во мне земля (или её нет),
А на земле свет (словно в пыли след)?





















Бросая взгляд, глаза кровоточат.
Тогда я время поверну вперёд
И обойдусь без брошенного взгляда…
Как будто замерев над самой глоткой ада,

Когда возможно только победить.

Бросая взгляд, глаза мироточат.
Тогда я время поверну назад
И возжелаю кровь всю исцелить,
Едва коснувшись умилённым взглядом…

И снова удержусь над адом.

Всё говорит: нам предстоит война,
В которой победит моя страна…
Поскольку так история велит,
И Царство Божье просто невозможно

Без нас с тобой. Но я теперь другой,

И ты другая. Мы теперь сложны
И солжены во многом. Без войны
Побеждены друг другом и досугом…
Тогда как мир - тяжёлая работа.

Всё говорит: нам предстоит война

(которая велит быть легче чуда).
Я виноват. Война - всегда вина (но воевать я буду).









p. s. Я видел ангела в куске мрамора и резал камень, пока не освободил его.

                Микеланджело









Тогда я время поверну вперёд.
И с ним уйду туда, где мой народ
Живет уже не здесь, а вышел весь
Из прошлого со мной (как неземной,

Но на земле, на ангельском крыле
Родную свою землю приподняв).

И (как ступню в переплетение трав)
Я (погружаясь в рыхлое) ступаю,
А после землю всю приподнимаю:
Словно ступню переношу вперёд.

И я уйду туда, где мой народ
Живёт уже не весь, а вышел весь

Туда, где мир возможен справедлив.
Тогда я время поверну назад
И с ним уйду туда, где я красив
И молод, и счастли'в своим незнанием:

Что жизни бесконечно ожидание,
А смерти нет (но я за ней след в след).




















P. S. Всех умней, по-моему, тот, кто хоть раз в месяц самого себя дураком назовет, - способность ныне неслыханная!
                Ф. Достоевский









Хроническое слово время
Неизлечимо, словно семя
Во мне от сладких олимпийцев
(и всё от сдвигов тектонических,

Унесших почву для посева).

Хроническое слово время,
Когда направо и налево,
И прямо прочие слова
Обозначат определённость…

И обопрётся голова.

А время вдруг её покинет
(останутся одни плакаты
От слов влюблённость и надёжность,
Безбрежность и её продажность).

И примется тогда безбожность изыскивать себе опору.

Я прорастаю как трава.
И как трава я увядаю.
И на меня ложится снег,
А после тает… Вот мой век.

И это всё доступно взору.






















Моя мечта:
Во мне лишь пустота.

Покрыта пустота покровом дня.
Ведь день сегодня осветил меня.

И что ни сотворю, сегодня свято.
А после ночь светилами богата.

Такими милыми людьми, что даже тьма вокруг
Не позволяет им испачкать рук.

Вселенные меняя как пальто,
Я поселяю в мир моё ничто

И нечто становлюсь (и обманусь,
И обнадёжусь), ежели влюблюсь.






















P. S. Как сложно не искать в пустоте смысл.








Ты словно снежинка во вьюге!
И только вскрикнет в испуге
Остановившийся пешеход.

Мимо него метёт.
Мимо него летит.
Новой метлой метёт новый хозяин жизни.

Я как и был - в отчаянии.
Я как и был - в отчизне.
То есть не в смерти - в жизни.

Мётлы - мимо меня.
Смерти - мимо меня.
Я как письмо в конверте, но не положен в гроб.

Не воскрешалось чтоб и не жилось чтоб,
А чтоб дальше мелось
Или за нос велось.

И совсем увелось от самого меня.
Многое прожилось (словно бы вкривь и вкось),
Чтобы одно прочлось.


























А сердце - пешеход
(перебираясь вброд),
Что завираясь - врёт
(а не перелетает).

Летального исхода никак не дозволяя
И даже жизнь во лжи достойно принимая.

Ведь сердце - пешеход.
Все наши рубежи
Последняя пехота надёжно отстояла.
А мне и дела мало, что не могу летать.

А мне и сердца мало,
Коли должно стоять, ничуть не уступить.

Я полагаю знать,
Когда мне уходить
И приходить куда.
Я продолжаю жить на каждом рубеже.

А сердце-пешеход
Уже почти не лжёт.















p. s. Этот мир еще никому не дал истинной жизни, но убил всех, кто держался за него.
                Монах Симеон Афонский.










Здравствуй, грусть твоего совершенства.
Здравствуй, грусть моего совершенства.
Оттого и любовь
Словно кровосмешение

(словно брови рассечены,
Как проёмы стены).

Словно окна выходят на окна,
Чтобы око, опершись об око
(здравствуй, грусть твоего совершенства:
Мы не вместе, но около).

Наше зрение перемешалось,
Словно птичие пение.

Наши истины перемешались
И тела сочетались.
Здравствуй, грусть твоего совершенства.
Здравствуй, грусть моего совершенства.

Это очень не мало, но стало,
(ибо так оглушительно мало).

Но смешались с тобою стремительно,
Обречённо и восхитительно.

























А тебе то что за дело,
Что иссякнет твоё тело?
Что иссякнет моё тело?
Как песчинка за песчинкой

Или тающею льдинкой.
Мы, песочные часы,
Только этим хороши,

Что уходим за пределы.
Если нас перевернуть
Или мир перевернуть,
Всё опять пустится в путь.

Как песчинка за песчинкой
Или тающею льдинкой
Снова будем иссякать.

Если ж нас перетянуть
Да потуже и по талии,
То в одной высокой дали
И в другой высокой дали

Сохранятся все песчинки
Или тающие льдинки.
Только это нам зачем?

Если мир - круговорот
Иссякающей мечты
И обратно возникающей
Простоты и красоты.


















А вы где-то лицо потеряли,
Но приобрели дали.

Я думал, что вижу лицо.
А это Борей дунул

В корытце коз и свиней
(добавив майских стрекоз над озером или ручьём).

Однажды испив из копытца
(склоняя лицо дней,

Склоняя лицо очей,
Как падежи мироздания)...

А вы где-то лицо потеряли
Во глубине очей (в сладостное скитание):

Видимо, что не здесь,
А удаляясь весь.






















P. S. Берегите сознание своей греховности. Это - самое драгоценное перед Богом. Что спасло мытаря? Конечно, это сознание своей греховности: «Боже, милостив буди мне грешному!» Вот эта молитва, которая прошла уже почти два тысячелетия. Но смотрите, мытарь сознает себя грешным, но в то же время надеется на милость Божию. Без надежды нельзя спастись.
                Преподобный Варсонофий Оптинский.




Ежедневно просыпаться (ежедневно воскрешать
То, что ты легко просыпал) -
Как песок перемешать (а потом перемещать,
Наступив в него ступнею).

Ежедневно просыпаться (ежедневно собираться
Всем, составившись легко,
Но просыпавшись песком),
Становиться вновь собою

Наяву, а не во сне!
На плаву, а не во мне
Захлебнувшейся душою,
Снова ставшей молодою

И вдохнувшей всеми мною!
А не теми из меня,
Что скрывались в моём теле,
Убоявшись света дня.

И обратно засыпать
Всё, что возымел собрать
В мою пять живого тела,
Как струящуюся прядь.
























Ибо сердце - пешеход:
Либо сердце перейдёт,
Либо сразу перешло
Из добра да сразу в зло.

Пешеходу дела мало.
Пешеходу тела мало.
Сердце большего искало,
Только меньшее нашло:

Из добра да сразу в зло
Или же из зол в добро
(пешеходный переход
Яко посуху и вброд).

Я сказал бы, это бред,
Чтобы сердце не летало,
Но летально поступало
И фатально выбирало

Там, где нечего искать.
Там, где некуда идти.
Но мне тоже поступать.
Но мне тоже по пути.

Как морозу, что по коже,
Выражению на лице.
Есть ли в глубине движение,
Я изведаю в конце.



















Как много да.
А после нико-гда.
Так много побеждаю своё да,
Когда на нет его меняю

(богиня Ника словно Эври-дика).

Я тоже вывожу свои победы
Из тёмного Аида (из беседы
Вот так выводят смысл и красоту,
И воплотимую мечту):

И тесно облекутся в плоть.

Но бросятся в пучину вод,
Словно рассыпавшийся плот
(и в каждом оке по бревну
Вместо соринки). Я тону.

Я медленно иду ко дну.

Как много до, когда заместо той
Яви'тся красота совсем не та
(но тоже явлена тобою из Аида
И не отпущена в Аид:
И вот она живой стоит).

Поскольку жизнь - умение прозревать

Свечение не да, а нет
(свечение до)... И всё-таки рассвет.






p. s. Имеешь ли ты терпение дождаться,
Пока грязь осядет, а вода очистится?
Можешь ли ты оставаться спокойным,
Пока вещи не упорядочатся сами собой?

                Лао-Цзы










Когда я начинал с начала
(когда мои начала покачнулись,
Миры умножив, сделавши сложней),
Мне не поведал даже соловей,

Что миру моя сложность ни к чему.

Когда я начинал с печали
(когда мои печали закричали,
Вместо того, чтоб искренне молчать),
Мои печали сделались полней,

Объёмней и наполнили суму.

Когда же я совсем не начинал,
А просто был и стал, и не искал,
Чем бы себя прекрасного умножить
(такого не было ещё, но станется, быть может),

Со мною ничего не изменилось.

Единственные в мире благодать и милость
Быть может: ничему не изменять.


























Продолжение меня,
Как рука и нога, совершая движение,
Начинает моё искажение.

Продолжение меня изменяется,
Продолжая меня из меня,
Про-довольствие мне умножая.

А во мне сохраняется лжа.
А во мне сохраняется ржа.
Всё помимо того миража,

За которым я начал движение,
Продолжая меня из меня.
Мне теперь совершить возвращение

В свою родинку на губе
(словно бы к небесам восхождение).
Побывав на краю, всё опять-таки сам.





























Одно и то же - это дно.
Одно и то же - это небо.
Но там ты не был, а на дне
Ты не найдёшь себя во мне.

Ведь я ещё не знаю дна
(помимо дня, помимо ночи).
Одно и то же - это очи,
Что упираются в одно

Или другое многоточие.
Не отыскав себя в заочии,
Я одинаково кляну
(и лишь тогда пойду ко дну)...

Одно и то же - это дно.
Отсутствие любого смысла
В уединении (и числа,
Когда слились в одно число)!

Когда в заочии светло,

А не темно, словно в могиле,
И тяжело, то всё по силе (коли дано).





















P. S. Бог сказал: «Бойся слез обиженного тобой человека, ведь он будет просить меня о помощи, и я помогу».






Краткость -
Словно бы кратность миру,
А не моя украдность.

А не моя жадность.
А не моя укладность
(дескать, вот так удобно).

А не моя стадность:
Словно в миру загробном
Множество эвридик,

Чей одинаков лик
И одинаков смысл.
Я ожидаю знака -

Точки всех многоточий,
Всех очей и заочий,
Строчек и междустрочий.

И моя лаконичность -
Это моя личность.





























Как-нибудь.
Мне на грудь как-нибудь
Припадает чужая грудь,
Предлагая свою грусть.

Предлагая свою нежность.
Пролагая свою безбрежность
По безбрежности не моей,
А всех тех во мне якорей

Кем-нибудь, кто бросил в меня
(как-нибудь бросавших меня
Насовсем или не насовсем,
Когда я расставался с тем,

С кем немыслимо мне сойтись).
Кто по глади моей пройтись,
Словно бы по глади морей,
Набросав в меня якорей…

Я набросок, я резкий штрих
Карандашный по глади тех,
Кто потом стирает меня,
Якоря мои обрывает...

Так не трогай же чертежи!

Я на глади твоей души
Ненадолго, как речка Волга



















Мне удобно,
Что мне подобно,
Но - по самой глубинной сути.
Не моей головой повинной,

Кою меч всё равно сечёт...
А в каких берегах течёт.
И в каких она иссякает.
Не желает знать о таких

(коль в одних не ведает дна,
То в других совсем не видна).
Мне удобно,
Что мне подобно:

Та Вода, что течёт в Огне,
Из огня берега слагая.
Мне удобен и свет в окне,
Где живёт любовь дорогая.

Ибо тем она дорога',
Что доро'га, а не берега.
Мне удобно,
Что не загробно,

А решаемо мною здесь,
Коль могу быть собою весь.











p. s. Я все сказала o себе в стихах еще ребенком. Тело женщины мне не нужно было.

                Ника Турбина










Прекрасная пришла.
И не нашла себя.
Но предъявила миру (за себя)
Прекрасный миф о мраморном кумире,

Что тёпел, а не хладен. Что не топь,
А словно гать (над безднами лежать).
Прекрасная пришла и не нашла себя.
Прекрасная нашла себя напрасной,

Не прилагаемой к реальности вещей.
(я знаю: это ложь, меня взашей
С любого гнать порога не впервой.
Но поступаю лишь по воле Бога).

А что я воли сей не слишком разумею,
Так оттого и жить я не умею
Реальностью вещей едва одушевлённых,
Над пропастью как нить не протяжённых.






























Право на право надо заслужить
(у злого нрава или нрава ровного
Лежит такое право как дорога.
На ней возможно встретить Бога).

Право на право, кроме права кровного
(право на кров и право на жильё,
Или на то, куда и кто пойдёт,
В виду имея просто направление) -

Всё это вызывает сожаление
(права на право и права на лево).
А я тот плод с адамового древа,
Который не срывает Ева,

Доколе не приходит свой черёд
В миропорядке (как места на грядке,
Что щедро унавожена правами).
Однажды происходит с нами

Всё, что со мной давно произошло.
И даже до рождения - жило'.
И даже до рождения - вело.
Как шило в зад, всегда вперёд толкало.

Вот оттого, имя прав не мало,

Я не имею права изгибать
Ни совести, ни просто погибать.














P. S. Схоже сердце мое
С глубокою зимней рекою -
Сверху корочка льда,
А под нею, не замерзая,
Бесконечно любовь струится…
                Мунэока-но Оёри





Воронье подбито крыло.
Как будто под белые руки ворону
Вдруг взяло и повело,
И даже одело корону,

Терновый страданий венец.

Воронье подбито крыло.
Осенний багрец на подкладке.
Ворона запрыгала, в прятки
Играя со смертью проворно.

Царапая словно стекло

Пером по песку, и тоску
Нисколечко не показав.
И даже вороньи глаза
Ничуть не обуты в слезу.

Вот так понимать и внимать

Тому, на что я обречён,
Прыжок сохраняя и стать.
И ежели даже должок
Тому, кто убил, не отдать…

Быть весь как отточенный клюв.

Быть весь как пронзительный глаз.
Всегда погибать не сейчас.















Спокойно всё.
Но цену красоты
Я называю среди бела дня:

Кто ищет Бога, тот найдёт меня.

Спокойно всё
Как зимняя дорога.
Смеркается, и нет в тебе огня,

Чтобы весь мир согреть и осветить.

Спокойно всё.
Одно желание жить
Помножено на невозможность выжить,

Ища в себе безбрежность и безбожность.

Тогда я ограничу нас с тобой
(ограню как бриллиант) до голубой
Пылинки глобуса. Потом (о небеса!)

До маленькой России на весах,

Где всякую погибель перевесит.
Кто ищет Бога, тот найдёт меня,
Ведь я не Он, а только его вестник

(ничтожнейший, но неуничтожимый).

Спокойно всё. Но в цену красоты,
Которая живёт помимо
Любой цены или любой вины,

Я оценил судьбу моей страны.





p. s. И тогда - все у нас будет хорошо. Потому как Россия - страна, которую еще никогда не удавалось одолеть никаким, даже самым могущественным внешним врагам.








Белое слово на белом листе.
Путник на снежном холсте.
А позади ни следа.
А впереди города,

Кои ещё не построил.

Белое слово на белом листе
(располагаясь в груди,
Им наполнять пустоту)
Вряд ли Господь удостоил

Первого сердцебиения!

Белое слово на белом листе.
Белое словно мгновение
До сотворения мира
И его грехопадения.

И несомненно прекрасны все эти перечисления,

Смысла, меж тем, не имея.
Самоопределяя.
Если повинную шею
Я не склоню пред мгновением,

Стану я сердцебиением.

Волю его исполняя,
Господа моего






















И почти получается
(словно надпись прочесть
И угадывать смысл).

Здесь почтительна честь
И почтительна мысль,
Но душа предпочтительна.

И почти ослепительна
(ведь не видно ни зги,
Лишь в сетчатке круги


Приближения к центру).
И почти получается,
Всё сужая кружение,

Весь собраться как центр
Своего настоящего.
Я не знаю смотрящего

Прямо в солнечный диск,
Кто оценивал риск
Своего ослепления -

В равенство просветлению!
Как своё завершение.















P. S. Дантес был родственником Пушкина. На момент дуэли он был женат на родной сестре жены Пушкина - Екатерине Гончаровой.

                из-реки по имени факт




Нашествие Бытия на тебя:
Не татаро-монголов, а две тысячи от Рождества,
Плюс пятнадцать годков бития
(пробуждения от забытья) -

Не такое уж было событие!
Но нарушило ход естества.

Мы распасться должны, словно груз.
Как распался Союз, так расстанется Русь
Со своими духовными скрепами.
Я себе представляю нелепыми

Упования на воскрешение.
Но спасают меня прегрешения:

Моё определение себя
Меньше истины, но драгоценней.
Я не буду абстрактной вселенной.
Я себя ограничу как чудо.

Как шестая часть суши, где души
Ограничены телом, но собой возвеличены.




























Порядочные люди
Порядочно бездарны.
Как будто на параде
Вдруг камешек коварный

Да под ногу попал.

Я был угоден Богу,
Когда я среди скал
Искал и не нашёл
Ту печень Прометея,

Что обернётся речью порядочных людей.

Зато нашёл ряды
Торговые ****ей.
Зато нашёл суды
Торговые идей,

Где всё иерархично, порядочно для жизни.

Но радуюсь тому,
Что Богу моему
По прежнему угоден.
И радуюсь отчизне.

Тому, что я свободен и не поставлен в ряд,

Где мёртвые лежат,
А бездари стоят.

















Из-реки по имени факт
(нареки по имени фрукт,
Плод познания добра и зла):
Твои губы как два вола

Волокут по течению плот

(из-реки по имени факт).
И получится изречение:
Прибавление души к предмету,
К золотому его сечению

Продолжения после смерти.

А в тебе ещё нет движения
И влечения тоже нет
Видеть тьму или видеть свет,
Воз-любить или воз-ненавидеть.

Только воз и поныне там!

Не скитается по света'м.
Твои губы как два крыла
(плод познания добра и зла)
Волокут и меня влекут

Из-реки по имени факт.

К иллюзорному бытию
Прибавляя душу свою.





p. s. Виктор Топоров
7 января 2013 г.
Ежели краеугольную глупость заложишь в фундамент,Сколько ни строй этажей, вылезет глупость наверх.

(Гёте, между прочим. Иоганн Вольфганг. В стихотворной переписке с Шиллером. Правда, в моем переводе.)









Из-реки по имени факт.
Ис-секи его из гранита.
Или плавкою потеки.
Я касаюсь твоей щеки...

Короля так делает свита:

У реки теперь есть щека!
А рука идёт за добавкою
(у реки теперь есть нога),
Добавляя к душе слога'

(левитановы эти стога).

Ис-теки горячею плавкою
Из-реки по имени факт.
Я хочу ничтожной поправкою
Повернуть течение назад,

Создавая весь мир повторно.

Как твоей щеке не-просторно,
Не-доступно моей руке.



























Мы уснули, и путы спали
(все пути, что нас пеленали,
По-пеняя как тополям,
Что пылимся лишь по краям

За обочиною дороги).

Мы уснули, и путы спали
(только нас теперь и видали
Ступеня' социальных лестниц,
По которым лишь семеня,

Как в бесплодное лоно шлюхи).

Мы уснули (но мне ль не знать:
Спать с тобою - не просто спать.
Все победы или разрухи,
Пролетевшие мимо пули

Или пули, в висок попавшие...).

Обнимая тебя и Бога
И почти совсем понимая.































И не скажу вам, что ответов нет
Ни там, ни здесь. Всё зыбко и прекрасно.
Здесь холоден стремительный рассвет,
И пробуждение до сердца опасно

И не скажу вам, что вопросов нет
Ни там, ни здесь. Дано по миражу
Любому зрению (глотком тепла).
Такая мгла вокруг. Она светла

И холодна. Она видна до дна,

Словно вода в ключе. И тем ключом
Я отпираю двери кладовых
И братьям раздаю по вере,
А сёстрам по серьге. Моей руке

Давно уже привычна та раздача.

Удача для одних, а для других задача,
Что не решаема, но громко оглашаема.


















P. S. Мужчина не может устать.
На его плечах всегда лежит ответственность за свою семью.
За женщину, за детей , которых она ему подарила.
Нет времени на слабость, усталость, уныние.
Есть лишь совесть, честь, верность и гордость.
Невозможно подвести своих Отцов.
Если ты устал - ляг и умри.

                Андрей Юркевич






А что далеко ходить,
Ежели под рукой
Все тополя дороги.

Все родные края,
Радости и тревоги,
Общая та земля.

Так наклонись и возьми,
Ты, устремлённый ввысь,
Эту же грязь и низь,

Кою я воспеваю.
Не вослед соловью.
Не как свою тюрьму.

А как свою природу,
Кою приподнимаю
Лишь на малую пядь… Ежели - каждый день,

То воспоёт свирель.
И воспарит сирень.
И никто не убит.









p. s. Если хочешь ничего не бояться, помни, что бояться можно всего.









Протёрли пыль.
Открыли даль предмета.
Глотком воды для каждой горсти пыли
Бывает даль, которую забыли.

Но вспомнили, как некую печаль,
Как некое желание ответа
Тогда, когда отсутствует вопрос.
Ведь вся непостигаемость предмета

Не заключится в ключ, чтоб отпереть
(лучится луч, чтоб просто умереть,
Угаснув, а пылинка на весу
Продолжится уже без света,

В парении во тьме).
И нет тебя во мне,
Когда я даль сотру, оставив высь.
Одна пылинка обретает вес

И падает.
И покидает.
Протёрли пыль, и лишь протёрший знает,
Просторно ли ему не одному?

Я протираю даль, но не пойму


























О Тёмные мои века!
Я наполняю, как река
Свои наполнит берега.
А посреди моё Средневековье.

О Тёмные мои века!
Всегда я посреди своею кровью:
В потоке крови кровяное тельце.
Казалось бы, достигнет оно сердца

И сразу осветится на века.
Я понимаюсь как река.
И редко я меняю берега.
А берега способны изменить:

И выпить, и прервать как нить.
И всё же я порой умею сшить
Несовместимое... А кровяное тельце
Спокойно проплывает мимо

Меж сшитых мною Сциллы и Харибды.

О Тёмные хребты моих веков!
И очень человеческие силы.

















P. S. Если Бог будет на первом месте, то всё остальное будет на своём.

                Августин Аврелий






Я как бы в землю погружаю губы
(играть своим простецким гробом
И простецов пугать землетрясением).
Я как бы создаю своё лицо

Из глинистых сомнений воскрешения.

Я как бы в землю погружаю губы
(преобразуя не толпу в движение,
Покорную отару в направление,
Но обжигая их до выражения

Простейшей мысли). Никакого гения!

Я просто в землю погружаю губы.
Не воспаряю, даже не подъемлю
Ломтей земли (как в море корабли,
Они не отправляются в желудок).

И я не совершаю чуда.

Я просто пахарь или же оратай,
Миротворения зоркий соглядатай.


























Очертания обладания,
Сочетания тьмы и света
Образуют тень от предмета...

И не я её прочертил.

Очертания обладания,
Осознание предела сил…
Да и в тени той всё не просто.

И я вижу на небе звёзды,

Объясняемые так неясно:
Представляемые как погосты
Или райские там сады…

А в тени ни одной звезды.

Зато множество пустоты.
Это множество так опасно,
Ибо ложно мной объясняется...

Но со мною не объединяется.

Я ищу себе точку опоры.
Я рожу себе сына и дочку,
Чтоб воспитывать их святыми…

А потом им дарую имя





















А без чести не будет счастья,
Хоть и то, и другое - части
От огромнейшей преисподней...
В коей мы с тобою сегодня

Оградившись, мир сбережём!

Я иду с тобой на рожон,
Чтоб понять, какого рожна
Ты нужна мне иль не нужна.
И на что весь мир осуждён.

Ты идёшь со мной на рожон!

И понять, кто за кем идёт
(и понять, что за чем идёт)
Невозможно без осознания,
Каковы меж нами сияние

И телесное обладание.

И каким же на твой живот
Моё небо сейчас падёт.













p. s. человек должен максимально раскрыть свои способности. талантливый огранщик алмазов, превратившись в пекаря, пусть и занимается достойным и полезным делом, но занятие это для него - грех!
                А-йом ойм


P. S. Не плыви по течению, не плыви против течения - плыви туда, куда тебе нужно.

                Сунь Цзы







А что по сердцу,
То и не по сердцу,
Поскольку в моём сердце решено
(как будто в моём сердце решето,

И я ношу в нём воду и вино).

А что по смерти,
То и не по смерти.
В вину свою я добавляю воду,
Которую ношу я в решете

(сердца не эти и сердца не те:

Сердца везде рассыпаны в природе,
Но просыпается одно
Из решета). А я люблю вино!
И эта проведённая черта,

Что разделяет наши горизонты на твой и мой…

И воду я люблю.
И разделю с тобой.


























А что по сердцу,
То и ниже сердца:
Желудочек у сердца тоже бьётся,
Словно окно. И звонко раздаётся,

Как в решете вино.

А что по сердцу,
Это как решится:
В каком вы решете преподнесёте
Своё решение (нисколько не прольёте,

Соврёте из вина вину).

А что по сердцу, то идёт ко дну.
А что по сердцу, то идёт по дну.
И если бы любил тебя одну,
А не другую, кою представляю

Намного выше дна. Но ты всегда одна.

Вот так и этот мир всегда один,
А я другой (как столкновение льдин).


























Темна вода небес.
А в ней одна звезда

Прольётся в горсть (и даст тебе чудес)
И в родинку, что на губе.

Темна вода небес.
Она как гроздь

(всю темноту по ягоде срывать).
И бес во мне сидит, и я иду гулять.

И гул вовне стоит (от скал до скул).
Темноты смысла словно коромысло

Качнутся на моём плече...
И по воде кругами разойдутся.

И каждому даётся по звезде!
Мы разошлось кругами по воде:

Я темноту по ягоде срывал
Под этот гул вовне (когда от скул до скал).





p. s. Что нужно сердцу моему,
чтоб быть счастливым? Так немного...
Люблю зверей, деревья, Бога,
и в полдень луч, и в полночь тьму.

И на краю небытия
скажу: где были огорченья?
Я пел, а если плакал я -
так лишь слезами восхищенья...
                5 марта 1919
                Владимир Набоков.










Полюбовница спит. На вид
Не со мой её по-любовь.
Не со мной её плоть и кровь,
И душа (что обычно спит,

Когда тело её со мной).

Полюбовница спит: волной
Замеревшей, не отступившей
(прокатившейся по любви,
Но любовью не воплотившейся).

А душа её словно горлица:

В лёгком воздухе лёгким вздохом.
Она спит как моя эпоха!
А над нею душа эпохи:
В лёгком воздухе лёгким вздохом.

Только всё это не по любви.

Разделение на плоть и душу,
На моря и прочую сушу
Происходит совсем не прочно,
Происходит не по любви.

Полюбовница спит порочно:

Не единственная со мной,
А единственная надо мной.





















Коль это недо-жизнь,
То где есть настоящая?
Когда недо-любовь вперёдсмотрящая
Не видит ту любовьку под ногами.

И просто не возьмёт её руками
И к сердцу своему не поднесёт,
Чтоб поместить в желудочек предсердия.
Коль это недо-жизнь, то всё её усердие

Заключено в бесплодном ожидании,
Что будет настоящее свидание.
И это хорошо. Я сам таков:
Мне нечего терять, кроме своих оков.

Коль это недо-жизнь, то и она важна
Не просто ожиданием у окна,
А медленным мучительным проростом
С погоста на погост. Я тишина,

Которая едва слышна.

Мне нечего терять. И потому теряю
Предсердие за предсердием, ад за раем.























А слёзы капали,
Как кошка лапою
Да по снежку:
Шажок к шажку,

Словно стежок к стежку.

А слёзы капали,
Словно снежок к снежку:
Чтоб кошка лапами
Прошла по мошкам

Кружащеснежным.

Ведь мир безбрежный
Послушен кошке:
Всё понарошку,
Всё так домашне...

А слезы капали (казались зряшными).

Им было душно
В домашнем мире.
К ногам как гири
Был мир прикован.

Я очарован (ведь ты скрывала,

Что в мире душном,
А не домашнем так мира мало).














P. S. Женщина - вторая ошибка Бога.

                Фридрих Ницше








Не радуют горы,
Когда они свёрнуты,
Словно старая карта.

Когда-то сворачивал горы,
А с ними подземные норы
И небеса над ними.

А с ними слово и дело,
И прочие чудеса.
И даже своё имя,

Что дадено месторождению
И дадено времярождению,
Как виноградная градина…

Высшая эта наградина!
Кто её досягает,
Тому судьба помогает.

Боле меня не радует
Скудный земной удел:
Боле не чувствовать боли,

Кою преодолел.








p. s. У нас, братия, есть будущие столпники, аскеты, юродивые и сильно юродивые. А есть такие, у которых сплошная любовь ко всем людям.

                Преподобный Симеон (Желнин)











Соответствовать идеалу
Представляется очень милым.
Идеалы проходят мимо
(торопливые пилигримы):

Погружаются сразу в смерть
Или топчут упорно твердь.

Соответствуя идеалу.
Оставляя следы идеала.
Я теперь иду по следам
И ищу я прекрасных дам,

Что способны и даровать.
Что способны и врачевать.

Соответствуя идеалу,
Соответственно вдохновлять
Стать прекраснейшим из достойных.
Идеалу сегодня больно?

Или было больно всегда?
С идеалом всегда беда.

Впрочем, жизнь не только утробна (и порою почти потрупна).
Я утробой пришёл сюда.






















Две вещи никак не связаны:
Сова (что увидела радугу),
Трава (что растёт на лугу).
Но связаны быть обязаны

(их словно согнуть в дугу) каким-то своим трудом

Сова, что увидела радугу,
О многом расскажет потом
(о том, почему и как).
Две вещи никак не связаны...

И в этом есть добрый знак:

О том, что их можно связать.
И будет потом несложно
Связь эту удержать
(и не спустить собак,

Чтобы порвали связь).

Две вещи никак не связаны.
Но связаны быть обязаны.
Грязь (что травой прорастёт)
И слепота (что цветёт).

Так и связую вещи,

Протягивая их вещее далее оболочки,
Как прорастание почки.













P. S. “<...> Загадочная и соблазнительная улыбка всех лиц Леонардо да Винчи, выражающая скептицизм, отпадение от Бога и самоупор человеческого "знаю”, есть на деле улыбка растерянности и потерянности: сами себя потеряли, и это особенно наглядно у "Джиоконды”. В сущности, это - улыбка греха, соблазна и прелести, - улыбка блудная и растленная, ничего положительного не выражающая (в том-то и загадочность ее!), кроме какого-то внутреннего смущения, какой-то внутренней смуты духа, но - и нераскаянности”.

                Павел Флоренский





Не более чем вдох:
Вдохнуть мороза.
Не менее чем дух:
Космические грёзы

Порядка и хрустальной красоты,
Красивой смерти. Но одна загадка:

Не-более-чем-вдох,
Откуда ты?
Не-менее-чем-дух,
Что был рождён

Простейшим выдыханием тепла…
Когда вокруг сияющая мгла.

Вот так моё крыло (что бес-крыла)
Несёт меня, и во главу угла
Поставило (где вовсе нет угла,
Лишь бес-дна сфер).

Какой-то Люцифер,
Придуман мной (чтоб соблазнял тобой).

Оборотить себя вокруг оси вращения,
Которая есть ты. И нет во мне смущения.
Которое есть стыд. Мороз цветёт,
Вселенная лежит. Её прекрасен вид.


















Ежели всё прекрасно,
Не может быть всё напрасным.

Ежели столь необычно,
Не может быть всё частично.

Словно бы ежевика,
Ягода в мире диком (ядрышко красоты),

Ветром пространства - новая!
А вокруг иглы ежовые (чтоб его обособить).

Если в огромном счастье
Я оказался частью (кою можно угробить,

Законопатить в ящик),
Стану как древний ящер, выставляться в музее.

Не окажусь злее бо'ле огромной злобы,
Но окажусь больнее (и не напрасней чтобы,

Стану её нужнее).



























У розы есть шипы, а у людей,
Наверное, есть подобие ветвей,

Чтоб оттолкнуть другого человека,
Не уколовшись прямо в грудь.

Поскольку нам приходится столкнуться,
Никто из нас с тобой не разобьётся.

С тобою чувствую на расстоянии
Другое знание о расстояниях,

Другое знание о рас-ставаниях
И два-стояниях, и три-стояниях.

Когда же не избегнуть столкновения,
Прозрение приходит изнутри:

Нагое знание о растворении,
Которое не знает разделения.


















P. S. Люди, пожалуйста, - замечайте, когда вы счастливы.
                Курт Воннегут









Хо-ло-дно.
Го-ло-дно.
По-головно почти на дно
Держим путь, когда хо-ло-дно.

Подколодно, змеисто так,
Несвободно, и каждый - враг,
Отнимающий горсть тепла,
Когда нет его. Только дно

На земле осталось одно.
Словно прежде была лишь мгла.
Словно прежде были без дна,
А теперь есть предел у сна

Запредельного, словно смерть.
Если холодно, нужно греть.
Если голодно, нужно есть.
И теперь я на свете есть

Ограниченный, словно дно.

Органический и голодный,
Как органа звук гармонический.


























А где ты
И в каком воображении
Ты начинаешь собственно движение,
Решается не здесь и не сейчас.

Движение глаз сродни движению мысли,
Которая скрывается из глаз.

И мы с тобой сегодня не одни.
Присутствует ещё воображение.
Присутствуют ещё простые числа.
Ведь ты и я всегда по одному.

Поскольку «я сейчас тебя пойму»
Сродни «поймаю твой упавший взгляд».

А кто ты
И в каком изображении
Ты возвращаешься к себе назад,
Решается не здесь и не сейчас.

Движение глаз сродни движению мысли.

Миростроение нами совершается,
Коль с нами мироздание соглашается.


























А чтобы до ума довести,
Мне надобно ползти и ползти
Сквозь эти пехотные надолбы
Почти на своём животе.

Ведь чтобы до ума довести,
Мне надобно живот растрясти.

Ведь я же родился как все:
Практически всем обладая,
Обычным всезнанием зная
И лишь, повзрослев, забывая.

И чтоб до ума довести,
Мне должно учиться ползти.

И вот я с тобою так долго
Любовь до ума довожу.
И в том никакого нет толку,
Но есть обретение долга.

Ведь долг - это долгое дело.
И я постигаю умело,

Что должен я что-то любви...
Как будто, идя к миражу
И песни слагая свои,
Мираж до ума довожу.














P. S. Ты хочешь спастись со святым священником? Найди такого! А я спасусь и с грешным!
                Свт. Иоанн Златоуст








И не перечить собственной натуре:
Я на пленэре (всё идёт по плану)
Иль на панели (всё идёт по плану).
Я пальцами коснусь клавиатуры,

И звуки осветят мою фигуру.

И не перечить собственной натуре:
Фигуру выплетая, словно пальцы
Сплетая в дулю (хорошо, не в дуло,
Где ветры выдувают пузыри

Пудовых гирь, которые подъемлю).

И не перечить собственной натуре:
Какую землю я себе устрою?
Каких небес потом её покрою
Сферическим вращением чудес?

И не перечить собственной натуре!

Я знаю, улыбнётся бес.
Меня его улыбка не коснётся.
Ведь это всё пронзительно зовётся
Почти успокоительная тишь.























Не более чем хлеб.
(не более чем хлябь)
Заместо камня мне в ладонь положен.
Я потому с хлебами осторожен,

Что пять хлебов поделятся на крохи
Не более, чем жизнь поделится на вдохи.

Вот так и жизнь (поделится на смерти)
Положена в ладони вместо тверди:
Любая смерть, после которой жив
Немного ина'че… Так ветреный порыв

Приносит воздуха недолгую прохладу,
Награду духа. Большего не надо.

Но надо меньшее. Прекрасная из женщин
И сильный из мужчин, и мир един
(не делится на хляби и хлеба).
Иначе на ладонь гроба

Положены и тонут в хляби,
Когда ладонь - не твердь. Но хлеб порой как смерть.


























А сердце-пешеход
Не переходит в брод
Ни сушу и ни море, и ни горе.
И даже чей-то бред не перейдёт.

Ведь сердце-пешеход идёт вперед,
Но остаётся навсегда в груди.

А сердце-пешеход
Не есть всему мерило,
Поскольку начинается с начала
И медленно доходит до конца.

Не суд верша, но словно бы светило,
Что тени прогоняет от лица.

Есть впереди отличные сердца...
Есть позади отличные сердца...
Которые отличны от тебя.
Которые отличны от меня.

Ведь мы сейчас с тобою единичны
И навсегда становимся привычны.

При выходе с начала до конца,
При выдохе и вдохе той эпохи,
Где суша и моря, и те края,
В которых сохраняем душу.









p. s. фигура долго бездействовавшая, внезапно может обрести страшную силу. Для этого нужно, чтобы партия продолжалась.

                из шахматных наблюдений











И не взнуздать холодной красоты
Ни женщиной моей, ни восхищением.
В низинах прикоснуться высоты
Возможно, поборов смущение,

Подобное смещению пластов.

Подобное кружению голов,
Где тело - властелин, сплошная глина,
Как детский пластилин ещё едино…
Но ты одна со мной.

И я один.

И не взнуздать холодной красоты.
Какой-нибудь другой её взнуздает.
Какой-нибудь рукой её черпает.
Как будто все красоты пролегают

Меж берегов обширною рекой.

На деле всё не так. Другие я,
Другие ты ея не покидают!
Среди низин холодной красоты
Не покидай меня, другая ты.
























Как будто уже победили.
Лазурное чудо победы
В ажурную арку победы
Пока что не заключили.

Пока что не осознали
Того, что уже победили.
И враг враждовать продолжает.
И друг предавать продолжает.

Меня самого унижает,
Что я победить предназначен
Победой, что будет оболгана.
Я снова опёрся о Волгу лопатками и позвоночником.

И вот я опять победил.
И снова читаю подстрочником весь перечень братских могил.
А враг враждовать продолжает.
А друг предавать продолжает.

И словно бы длится сражение.

Поскольку наивно мешаю
Свои им проблемы решать за счёт моего унижения.



























Средневековие моё: я среди век
Словно зрачок и зрения условие.

Всегда я посреди веков,
Как сердце посреди своих оков.

Всегда я посреди и около,
И оттого я называюсь око.

Средневековие моё не знает срока,
Но знает зрение и осязание

И память зрения, как обладание
Всей совокупностью моих времён.

О Тёмные мои века! Я проявлён
И я продлён. Я выглянул из век,

Как мой Санкт-Ленинград. Я проистек
По обе стороны любых преград.

Меня бросает взгляд.
И я бросаю взгляд.


















P. S. Два человека наблюдают, как качается ветка на дереве.
«Это движется ветер», - говорит один.
«Это двигается ветка», - возражает другой.
Мастер дзен слышит их спор и произносит: «Это движутся мысли».







Очень со-звучен нынешней зимней весне.
Так на весу
В воздухе теплая серость,
Гнилость живая зимы.

Очень созвучны нынешней зимней весне
В Космосе теплые мы.

Мёртвость его, поседелость
Мною слегка отодвинуты
В лёгкую осоловелость
(вот, показалось, запелось.

Или почти заплелась
Эта весенняя завязь).

Мною зима не постигнута.
Попросту мной отодвинута
От безвоздушности Космоса
(словно от каверзной пропасти)

В лёгкую нашу одышность,
Одушевлённость и спелость.

Лёгкая осоловелость,
Как невозбранная смелость!
Спеться сегодня должна
Зимняя эта весна.

















В Космосе теплые мы
Косы зимы заплетаем.
Косами травы срезаем,
Если слезаем на землю.

Вот я сейчас и подъемлю
Лестницу всевавилония.

В Космосе теплые мы
(словно бы город Болонию
Да вознести над землёй!
И никого не спасти:

Вымерзнет всё население -
Что унизительно нам - словно бы насекомые).

В Космосе теплые мы.
Но мы с тобой не знакомые.
Смотрим по сторонам.
Странно становится нам.

Я называюсь остранник.
Ты назовёшься остранница.

Что мне в тебе не понравится,
Что не по нраву тебе,
Скосим косой словно травы.
Так начинается Слово.

Так начинается слава наших с тобой отношений,
Словно всего разрешений.





















Словно всего разрешение.
Даже мои прегрешения
И на краю стояние
Снимет это лобзание.

Это не утешение.
Даже на лбу сажу
Или проказы пятна,
Не пойдя на попятный,

Омывает сияние
И снимает лобзание
(попросту подхвати'т,
Вниз опусти'т бережно).

Пропасть имела вид.
Пропасть была безбрежна.
Ты же всё разрешаешь,
Ибо ты утишаешь.

Где-то подобно бесу,
Что искушал Христа:
Внешнюю пустоту ты наполняешь весом.
Внешняя тишина вдруг освятится смыслом.

Мне лишь довольно влюбиться

И довольно скатиться.
То есть почти не больно.







p. s. не суй мене, Господи, куда мене не просят.

                молитва старца Николая










Утешение (тише, тише).
Прегрешения (выше, выше).
Как по крыше капли дождя
Переступят шагами цапли

И тебя подберут клювом.

Я хочу быть тебе хлебом.
Я могу быть тебе камнем.
Утешение (это небыль).
Прегрешения (это данность,

Окаянность и окоём).

Мы, как капля дождя, пройдём.
Вот и боль, слегка проходя,
Как рука, что издалека
Не коснётся, но указует.

Мне сейчас ничто не мешает.

Утешение околдует,
Превзойдёт любые лишения.



























Я на просторах злого мироздания
Не отыскал бы нашего свидания,
Найдя лишь бесконечные повторы
Чужих судеб. Словно зайдя в вертеп

И загуляв. Мы оба среди трав,
Когда ты припадаешь животом.

Я на просторах злого мироздания
Не отыскал бы нашего свидания.
Но обрекал на страшное «потом»
Любые завтра и любые утра…

Когда б не чудо: мы теперь другие.
Нагие словно ноги. Мы идём

Подошвами души. В такой тиши
Вдоль швов глуши. Мы вспарываем глушь
Своими душами. Нагое мироздание
Есть со-держание нашего свидания.

Я долго обучаюсь со-держать,
С тобою разделять любую пядь.


























За Ньютоном повторяю:
Гипотез не измышляю.
То, что доступно сразу
Яблоку (то есть глазу),

Падающему на голову моего осязания,
Я называю знанием
Скрытым (или сакральным)
И донельзя фатальным.

Я осязаю твердь
Подошвой моей кожи.
И осязаю смерть
Ею же и до дрожи.

Что побежит пупырышком, приподнимая занавес
(прыгающим воробышком,
Чьи пылевые волны
Как пулевые раны).

Я не родился рано.
Я не влюбился поздно.
Всё происходит вовремя.
Глядя на эти звёзды,

Глади и караваны

За Ньютоном повторяю:
Гипотез не измышляю.














P. S. Ещё о России: во всём мире только Николай Валуев может собирать матрёшек не по порядку.








И всё же хорошо.
И Лета хороша,
И то, что я нашёл в добре и зле.
И вот звенит колодец на селе,

Когда я опускаюсь как ведро
В глубокое студёное нутро.

И всё же хорошо.
Я человек Воды
И я совсем не человек беды.
И я изрёк наполненное Слово.

И реки, что легли в мою основу,
Как руки Бога держат ту гармонь.

Как будто нет гармоний, есть гармони:
Мы оба поднесём ко рту ладони.
И это хорошо.
И то, что превзошёл,

И то, что превзойти не смог
Глотка воды, который выпьет Бог.
























Вы-ходной.
По-одной не найду красоты
Воскресения. Это ты
Или я, если мы князья.

Если князь я света сего,
Ты княгиня не одного,
А свето'в и полутеней.
Вы-ходные, и я готов

Проходные света' внушать,
Все четыре стороны света
Виртуальностью искушать.
Дескать, кажется красота,

Коль тебя в света'х не окажется.
Словно некоего отношения.
Словно некоего приглашения.
Словно некоего утешения.

Ибо было в начале Слово.
Выходило словно основа,
Вокруг коей все происходят
Умножения и кружения.

Но сегодня я вы-ходной

И я вышел к тебе одной
Как себя самого завершение.














P. S. Главное в человеке не ум, а то, что им управляет: характер, сердце, добрые чувства.
                Ф.М. Достоевский





Добро и зло орут на всё село,
Что у добра изнежено нутро.
Оно не переваривает зла.
Но у села в пристройках много зла,

Как молока козла.

Вот так я подошёл издалека
К добру и злу. И к этому селу
Я приложил свою простую меру:
Когда я стал примером для себя,

Не лазая в пристройки и подвалы,

В сон разума, рождающий чудовищ.
Я не принёс ни капельки сокровищ,
Но лишь пример, который для себя:
Ни капли полумер, всё абсолютно!

И стало на селе вдруг тихо, чудно...

Так жить, наверное, несказанно трудно.
Но вот без веры вскорости не быть
Совсем (нам всем).
И нет других проблем.
























Всё говорит, что завтра вновь война,
В которой победит моя страна.
Все не хотят, чтоб завтра вновь война,
Которая отправит прямо в ад.

Я видел ад, и я пришёл назад.

Я видел рай, и я пришёл назад.
Я встал на край, который пред войной,
Надеясь удержать любой ценой
Мою любовь, а вовсе не войну

(которая пусть канет в глубину).

Любовь потом восстанет, как и я.
Любовь потом восславит, как и я,
Все райские и адовы края…
Я уповаю просто удержать.

А если не по силам уповать,

То я не позволяю говорить.
Ни одного мгновения не роняю.



























Хочу ли жить?
И как хочу я жить?
Когда бежит весенняя вода,
И снег лежит, лишь начинает таять.

Когда хочу я жить? Моё когда
И где моё - как вечное жильё.

Хочу ли вечности
Или хочу увечности?
Когда бежит весенняя вода,
Я чувствую дыхание твоё

Как ожидание дыхания своего
И оживление мёртвого всего…

Но лишь на время.
Малые как семя,
Как своевременность и своеволие.
Нам кажется, что нас на свете двое.

Потом окажется, что нас на свете нет.
Ведь даже света нет, коль всё есть свет.












p. s. Не придавайте значения рецензиям. Но имейте в виду, что самые негативные из них могут сделать вас сильнее.
Помните - фильмы тоже смертны. Но если фильмы у вас хорошие, есть шанс, что они проживут чуть дольше, чем ваша плоть и кости.

                Гаспар Ноэ, режиссёр











Живое.
Двое, но по одному.
Пойму ли я в тебе необходимость?
Или она всего лишь мнимость.

И я могу всю землю обойти,
Не привязав тебя к концу пути,
Не привязав тебя к её началу.
Иль я не прав,

И быть мне величаву,
Как лев?
Как боевой напев?
Живые не живут, чтоб выи не склонив.

А мы с тобой,
Наверное, путь другой.
Как кровяное тельце, что по венам,
Не знает, как оставить своё сердце

На произвол потока крови.
Я не скажу ни слова о любови,
Поскольку существуем изнутри
Друг друга. Ты глаза протри,

Чтоб я увидел новыми глазами
Всё лучшее во мне. Но горькими слезами.





















Коль вы умны,
То вы обречены.
Обручены с сумой или тюрьмой.
А я, глупец, всегда иду домой.

Но говорят, нет дома без ума,
Как дыма без огня.
И нет во мне меня,
Коль я своим умом не обладаю.

И, находя дома, я их теряю.
И, находя умы, я их теряю.
Коль вы умны, то вы и не со мной,
И вам потребен поводырь иной.

Который тотчас сделает красиво
Или комфортно, иначе - счастливо.
Люблю я сливы, крепенькие сливы,
Что свежевымыты и в каплях влаги.

Дай Бог вам перейти ваши овраги,
Пусть даже слив меня. Я не красив
И не удобен, ибо я правдив,
Трудолюбив и донельзя подробен.

Подобен миру,
Что без лжи и жира.
















P. S. Если актерское исполнение в какой-то сцене никуда не годится, просто вырезайте её. Драматургия всегда переживёт.
                Гаспар Ноэ, режиссёр






Прекрасное не стоит ничего.
Бесценное достойно одного:
Чтобы исчезло именно мгновенно!
А не мучительно, как та вселенная,

В которую могу себя вселить.

Прекрасное бывает продолжительно,
Как летняя гроза, столь мимолётная,
Что жизнь моя скати'тся как слеза!
Не дав ни на мгновение оскотиться.

Тебе слеза покажется бесцветной.

Я тоже покажусь тебе бесцветным
И словно ничего не стоящим,
Как ветер, воющий в печной трубе.
И я не знаю правды о себе.

Зато я знаю кривду о себе.

Бессчётно звёзд взгорают надо мной.
Я вижу их, считая их ценой
За бытие мое. Я в забытьи.
И я воспоминания свои

Вдруг обесценю все до одного.
Прекрасное не стоит ничего.



















Суета ещё та:
За черту не ступить никогда.
А всегда находиться на грани
Своего исполнения желаний.

Своего наполнения объёма,
Представляя себя водоёмом,
Что не выплеснет из берегов.
Своего обретения друзей.

Своего обретения врагов.
То есть, в сущности, ничего.
То есть, в сущности, вседеяния -
Суетливого несовершения.

Я себя понимаю как тесто,
Из которого вылепят тело,
А потом испекают в печи.
А потом поедают в ночи.

Вот откуда весь скрежет зубов -
От своих не покинутых лбов
Толоконных... А мир заоконный
Начинается сразу за оком.

Не поймите меня однобоко.

То есть попросту выйдя наружу,
В безвоздушье увидевши душу.






















Выздоровление.
На возвышении, где здравый смысл,
Когда вокруг лежит простая жизнь,
И ты её окидываешь взглядом.

Смирение.
Весь мир, который рядом,
И мир, который от тебя далёк.
Они не заведут войны, дружок,

Из глубины на лютую поверхность.
Выздоровление
И равномерность,
И равнопротяжённость бытия.

Такая равно-мирность: ты и я.
Миры почти равны друг другу,
Почтительны. Я их читаю,
Довольно продолжительно листаю.

И редко замираю от испуга,
Когда не постигаю эту гладь,
Которую до-верчиво листать,
До веры сиречь - славная болезнь!

Ты славы захотел.
И захотел ты права.
И ищешь на меня управу.
И не найдёшь: ты правда, а я ложь.

Я жизнь твоя,
А ты во мне живёшь.











P. S. У рифмы - свой язык, она владеет им,
Как путешествием владеет пилигрим,
Чутьём умеющий держаться за дорогу,
Когда дорогу превращает в путь, -
И только рифма знает, где свернуть,
Пространство разворачивая слогу.

                Юнна Мориц







Всё обошлось со мной.
Вокруг меня прошлось
Великою войной добра и зла.

Я стал как та верёвка от узла:
Меня тянуло в сторону одну.
А вверх ли, вниз, не всё ли мне равно?

Ведь всё равно на дно. Ко дну небес
Или к вершине дна.
Я был как мелкий бес.

Или как ангел - тоже не велик.
И лишь язык мой, в коем алфавиты
Как мелкий бисер - тесно языку!

И на веку моём
Всё обошлось со мной
Великою войной на языках.

Быть языку в веках?
Или векам произноситься им?
Не все ли мне равно, коль им храним.




















Эта музыка тишины,
Где слова не то что слышны,

А водою сквозь решето!
Отсекая моё не то

От того, что больше меня.
От того, что дальше меня.

Я искал средь людей огня,
Чтоб искать с огнём человека.

Не нашёл я его днём.
Не нашёл я его ночью.

Отыскал одно многоточие,
Различаемое сквозь веки.

Это музыка тишины,
Где слова так дивно видны.

Словно камни на самом дне,
Расположенные многоточием.

Тишина, что живёт воочию.











p. s. Жизнь - это бесконечное повторение. То, что мы недопоняли в первый раз, происходит с нами снова. Чуть-чуть по-другому. Если мы по-прежнему не понимаем, событие возвращается до тех пор, пока мы не усвоим урок окончательно.
                Бернар Вербер









С тополей облетает пух,
Словно душу покроет дух.

Высоки тогда тополя,
Если в духе теперь земля.

И когда я по духу ступаю,
Словно душу я просыпаю,

Как песочные те часы.
И несу я в губах весы:

Мою меру целому миру.
Из любви я творю кумира,

А потом как скрижали рушу.
С тополей осыпая душу,

Дохожу уже до ветвей!
До расхристанных тех полей,

Где отдельная нагота,
Нищета и даль беспредельная…

И с Христом тогда красота,
Что была ещё до Христа.























Не надо врать.
А надо брать враньё.
И делать свою правду из её,
И делать свою правду из его,

А после своего и твоего
Желания делать добрые дела.
Не надо врать, что во главе угла
Поставлено величие всего.

А не отдельность малая моя.
А не отдельность малая твоя.
Тогда из всей неправды только дальность,
Умелость совершения бытия

Окажется всей правдой из неправд.
Всё прочее не стоит ничего.
Тогда из частности вдруг возникает честность,
А из частичности почти безбрежность.

Я оглянусь назад на мою участь.
Насколько я не исказил себя,
Настолько я свой мир изобразил.
И многое непоправимо горько.



























Тишина словно соты
Опустелые влёт.
Тишина словно сотни
Предстоящих нам лет.

Их в реальности словно бы нет,
Они есть в виртуальности.

Моя краткость и тысячекратность
Многочисленных мнений моих...
Я один посреди поколений
И один посреди поклонений

Перед властью чужих устремлений
И своих заблуждений.

Тишина словно соты
Опустелые влёт,
После крови и пота
Из них делая мёд

Тишины и случайности,
Виртуальности лет.

Предвкушения мёда
Не избавят от бед.
Моё чувство полёта
Начинается летом:

Словно стороны Света
Я над водами Леты.












P. S. Если бы Прокруст уложил меня на свое ложе, ему бы не пришлось меня вытягивать - слишком много лишнего наросло во мне за тысячелетия цивилизации. Но Прокрусту все равно, что отсекать, и он режет по живому.
Если убить в человеке ветхого Адама, то на его месте возникнет бессмертный робот-андроид. Если вынуть из человека душу живую, то можно делать с человеком все что угодно - хоть мертвых оживлять (как утверждал Федоров). И современная цивилизация достигла на этом поприще впечатляющих успехов - по оживлению мертвых и умертвлению живых.
                Когда выползал я из ложа прокрустова,
                то весь мой костяк и стонал и похрустывал -
                во мне умирала античная Греция.
                И северным вьюгам открыл свое сердце я.

                Владимир Яковлев






Снег.
Словно множество нег,
С нег сойдя, перейдя к труду.
Белый дым покидал трубу.

А потом опрокинуть дом.
А потом опрокинуть дым.
Чтоб из старого молодым
Сверху вниз укрепиться негой.

Я себя понимаю снегом,
Ибо я человек Воды.
Я собою наполнил негу
И не знаю теперь беды.

Ты во мне - следов пролагание!
Полагаешь, что снег идёт,
А всё дело наоборот:
Ты прекраснейший пешеход.

Только мало о снеге знаешь.

Полагаешь, в ней много неба,
А я знаю, что это небыль.














Всё бесполезное прекрасно.
А всё полезное напрасно.
Поскольку только век железный
Всё перемалывает в дольки,

Доступные для восприятий.

Всё бесполезно для объятий.
Для восхищений бесполезно.
Но только в них бессилен бес.
А там, где правит интерес,

И есть просторы для сомнений,

Ты возомнишь. Я возомню.
И нас сминает. Я терплю
Веков железных жернова
Лишь потому, что я люблю

Тебя. Так сорная трава
Бросает взоры на посевы
И даже слышит твой напев.
Но никакие уговоры

Не побудят меня считать

Тебя орудием труда,
Чтоб выкорчёвывать года и заново их насаждать.








p. s. реальность почти всегда неверна.

                доктор Хаус









Я обречён на смерть.
Я обречён смотреть,
Как смерть ко мне приходит и уходит,
Всеобнажая мировое дно.

Я обречён смотреть в одно окно,
А ты обречена смотреть в другое.

Как будто нас с тобой на свете двое.
Как будто мы сопротивлялись смерти
Пред тем, как к ней спокойно приступить...
А после отступить до самой тверди.

Итак, я обречён на смерть.
И ты со мной обречена не сметь

(всеобнажая мировое дно).
Но мы с тобою видим не одно,
А различаем мы совсем другое:
Поскольку нас с тобой на свете двое!

Что позволяет уповать на чудо,
Которого не будет никогда,

Поскольку мы с тобою видим ложь.
Ведь я в тебе живу.
Ведь ты во мне живёшь.
И это навсегда.






















Этот снег (перейдя на бег)
Словно след на снегу (в пургу),
С нег сойдя (перейдя к труду),
Начинает теперь страду.

Начинает её с потерь.

Он покрыл теплоту земли.
Сократил долготу земли.
И широты земли смирил.
Он как будто бы покорил

То, что он охладить не мог.

Это я из вредности лгу,
Ибо я опасно продрог.
И из глубей своих сужу
Превосходнейшие поверхности.

Я как снег (когда на бегу).

Ведь и душу мою, и плоть
Покрывает сегодня пот:
С нег сойдя (перейдя к труду),
Начинаю свою страду

Словно инок (ступню в ботинок)

Свою душу - в тугую кожу,
Ибо ина'че упаду.













P. S. Для меня вопрос о России определяется только одним - что ж вы всё скулите, а не сделаете её лучше, что ж вам всё кто-то мешает, то царь, то Путин, то Иосиф Виссарионович, почему ж вы всё не Менделеевы, не конструкторы танка т-34 Кошкины, не Сахаровы, не Гагарины, не Плисецкие и не Александры Блоки? Надоели, ****ь!

                Лев Новожёнов





Кто умирал, потом воскрес,
Тот стал никем. Над ним не властен бес,
Поскольку воскресение бесполезно
Всему, что социально и телесно.

И полис ему кажется Аидом,
Из коего ушёл вослед Орфею.

Я это превосходно разумею
После своих умертвий: что природно,
Голо'дно или сыто, не принудит
Ни к искажению обретённой сути,

Ни к принуждению себя солгать.
Теперь ничто не может удержать:

Ни дети, ни жена, ни сатана.
Весь мир идёт войной? Но что ему война,
Тому, кто умирал, потом воскрес?
Тот стал ничем, над кем не властен бес.

Один лишь интерес во мне остался,
Чтоб мир не кончился, но продолжался.






















Боги азбучных истин
Сбоку стоят от истин.
Толку от них немного,
Ибо в них мало Бога.

Но в них живот живёт.

Боги азбучных истин
Мой сохранят народ,
Коли его вернут
К правилам живота.

Есть и во мне черта,

Кою не преступлю:
Коли придётся падать
В разнообразие истин,
То из простой корысти

Азбуку подстелю.

Что мужчина - защитник.
И что женщина - мать.
А без веры - хромать
И разлагаться заживо.

Боги азбучных истин -

Это не боги даже,
Но право жить дальше.





















Весны ворона не пережила.
Одно крыло цело', а надо два крыла,
Чтоб пережить не только холода
И переждать не только голода'.

Всё это просто в городах людей
Возможно, ибо мир-злодей
И не заметил покалеченной вороны.
Но вот настали лады, перезвоны,

В крови вороньей забродив любовью.
Она могла б делиться своей кровью
И зачинать птенцов… Но мне ль не знать:
Средь птиц любви положено летать,

А не скакать увечно по земле.
Любовь в одном крыле, в другом увечье…
Я видел эту птичью канитель
И мог помочь вороне только речью,

Что смерти нет не только для людей,
Но и для птиц, наверно. Мир-злодей,
Весной увидев волоченье крыл,
Жестокое внимание обратил.

Зову я жизнь. Мне видеть невтерпёж,
Как ты увечная во мне живёшь.
И я в тебе не во главе угла.
Весны ворона не пережила.









p. s. . Вы не можете победить врага, пока не вылечите в себе то, что считаете низким в нем.

                И-Цзин (Книга перемен)