Терцеты Аокигахары

I

Когда я стану безнадежно старым,
меня свезите в Аокигахару,
откуда Фудзи виден снежный пик.

Пускай в Арасияму под Киото
бамбуковые в золоте киоты
другим даруют свет на склоне лет.

II

Пускай другим их ровное свеченье
и тихий ропот умиротворенье
даруют возле храма Тэнрюдзи,

меня свезите в Аокигахару.
Клянусь, я это не сочту за кару,
скорей, за милость, милые мои.

III

И в том еще расчет, чтоб в миг разлуки,
соприкоснувшись, сохранили руки
прощанья трепет, словно смысл всего,

чтоб сердце, как в силках лесная птица,
затрепетав, сильнее стало биться –
уже не плоти сердце, а души.   

IV

Души, где, будто в Аокигахаре,
друг друга стерегут ночные твари,
все призраки и демоны мои,

где в лабиринте черных сухожилий
я повстречаю всех, кто жили-были
(и тех, кто жил, и тех, кто просто был).

V

Там будет Агасфер, унылый странник,
там будет Клавдий Цезарь Друз Германик,
и Торквемада, и Эрнан Кортес,

и Маяковский в желтой кофте фата,
и Фрида, закопавшая когда-то
под каменным самшитом свой платок,

VI

и Чепмен из кошмаров Йоко Оно,
и двое отравившихся влюбленных,
и клерк из корпорации «Саньё»,

укравший пару канцелярских скрепок,
а говорили, духом, де, не крепок,
к тому ж в Бункё живет старушка-мать.

VII

Глядит она в окно – любовь во взгляде.
Коробку с о-бэнто на скрепки садит
и радуется: вот как хорошо.

Фонарики горят молочным светом,
стучат в саду по тобииси гэта…
Ну вот и всё – последний камень здесь.