50 оттенков Серого

О том, что женщина влачит тяжелый крест
Не ведает, и в том ее природа:
Женою стать доступно для невест,
А матерью, –  горстям с людского рода.
И в том вся суть, наверно, бытия,
Нашлась, которая, не ведая порока,
На этот свет произвела дитя,
И тем прервалась прежняя эпоха.

Ты не родилась матерью на свет,
И ей не стала ты, когда родила сына,
И дай Господь тебе с теченьем лет
Стать матерью хотя-бы в половину.
В зачатье – смерть, а в смерти – рождество:
Того что было и того что будет, -
И пусть твое состарится лицо,
Извечен тот, кто в сердце чистом любит.
Ты ждешь любви, которой нет и нет,
Но я без ропота смотрю на страсти эти:
Случается Творец дает ответ,
Который предстоит еще заметить.
Я не боюсь, не встать в сию годину,
И мало что меня уже страшит:
Я встал как смог, и весь теперь не сгину,
А судит пусть лишь тот, кто не грешит.

Ты знаешь, я уверен ты не та,
Не та, которую я сам себе пророчил,
Ведь ты, в ее сравнении мечта,
И благодать по уравненью к прочим:
Скромна, застенчива и мыслями чиста,
И дух отважен, сколь ранимо тело,
И в гневе ты святая простота,
Ты все смогла-б, как только захотела.
Ты стать наверно думала другой,
И, видит Бог, тебя тиранит бремя:
В саду осеннем ты цветочек полевой,
Которого не пожалеет время.
Не бойся, ты успеешь, ты поймешь,
Ты сможешь, вопреки, всего вернее,
Ведь что посеяла – со сторицей пожнешь:
Была права? - в сто раз бывай правее.

Но знаешь, я ведь вижу, ты не та.
Я тоже человек под небом синим,
И мне души известна широта,
И скудность человеческой гордыни.
Не та, которою я вижу каждый день,
Не та, что вечера со мной проводит,
Я столько слушал чуждых мне людей,
Так расскажи мне, что же происходит!

Тебя я знаю, но тебя не узнаю,
А может я узнал тебя впервые:
Я шел, казалось, но давно стою,
В свои года, уже не молодые.
Я потерял своим минутам счет,
И знаю то, что ничего не знаю:
Вся жизнь – река, которая течет,
А я стою в ней и не утопаю.
Прости меня, ведь я тебя простил.
К чему твои предвзятые упреки?
Ведь я сполна наверно заплатил,
И обе я тебе подставил щеки.
К чему ты, Господи, пытаешь так меня?
Быть может, хочешь дать намного больше?
Но не нужна мне вся твоя земля,
Вполне достаточно одной ее пригоршни.
Да и ее мне будет слишком много,
Ведь взять с собой мне ничего нельзя,
А мне нужна за горизонт дорога,
И там за ней, еще нужна заря.
Я счастлив, что нашел желанный путь,
И радостен и так я благодарен,
Что некогда в дороге отдохнуть,
И в толк принять каких-то толкований.
Прости меня, ведь я не мыслю зла,
И даже часть не требую от меры:
Сказали мне, что люди – зеркала,
А в них мне улыбаются химеры.
Прости меня, прости когда-нибудь,
Никто тебя за это не осудит,
А впрочем, прожит день и долог путь,
И будет пусть, наверное, что будет.

Ты знаешь, я тебя немного старше,
Но это не какой-нибудь намек:
Ведь я тебе, о том, что будет дальше,
Уже однажды, кажется, предрек.
И был готов в четвертый раз иль в пятый,
Подняться снова со своих колен,
И был готов твоим мечтам распятый
Собой пожертвовать, тебе одной взамен.
Но женщин, видимо, природа такова,
Что из походов сквозь огни и воды
Берут с мужчин лишь томные слова,
И существо мятежное свободы.
Мой выбор сделан, - что тут выбирать?
Бери что хочешь, и владей, как можешь:
Пусть в женщине моей родится мать,
Что станет отпрыскам моим всего дороже.
Ведь я давно уже не верю в чувства,
Они ведь не какие-то слова,
Они – людские признаки безумства,
А жизнь совсем не детская игра.
Но мы лукаво затеваем игры,
И ждем: кто пожалеет, кто простит,
А ведь никто не топит наши избы,
Пока мы пишем громкие стихи.
И видно, многое, еще так мало дать,
И пасть к ногам с приговоренным взглядом,
Так, чтоб детей моих заботливая мать,
Легла, про них забыв, со мною рядом…

Я испытал ребенком этот страх,
И жил в объятьях чуждых мне желаний,
И детство в молодых моих глазах,
Закончилось без всяких ожиданий.
Я выживал от матери вдали,
И правда там была, где правит сила,
Но так свершения дерзкие влекли,
Что правда эту силу победила.
Осталось взять, что было мне дано,
И в мир отправиться через плечо с котомкой,
Но я на дне узрел двойное дно,-
И не решил тогда головоломки:
Я раб судьбы, в ней все венчает страсть,
В том жизни есть двуликая награда,
И ниже низкого она заставит пасть,
И совесть будет задушевно рада.
Как добродетелен, случается порок,
Как слепо провидение подчас,
Как зряч, бывает судьбоносный рок,
И как фальшив, правдивый мой рассказ…
Я знаю только то, что должен жить,
И раз теперь у нас одна дорога,
Не торопись меня сейчас любить,
Едва шагнув в тень моего чертога.

Любовь что сон, но несколько не так.
Блаженство, что важней всего на свете,
Она – дуреющий безумствами кабак,
И тишина в пучине лихолетья.
Она – глагол, чья суть без укоризны
В терпении без давности времен,
Она – надежда, но она капризна:
Ведь то удел, который мы клянем.
И все – ничто без этой самой штуки,
Прошение и милость – ее суть,
Она – творца протянутые руки,
Она – причина и исход, она же – путь.
Идут года, и пусть они идут,
Я знаю как, когда под небом синим,
Страдают, если без любви живут,
И как страдают от ее усилий.

Я пересмешник, шут, комедиант…
Я лицедей, пока без главной роли,
Напрасно расточающий талант,
Я воин в чистом поле…
Я деспот, инквизитор, лиходей…
Я гений на победе не почивший,
Я верный друг из десяти друзей,
Я мститель про обиду не забывший.
Я весельчак, ликующий мажор,
И я мудрец не по годам толковый.
Я фаворит, советник, прокурор…
И адвокат немыслимо дешевый.
Я обольститель, тайный кавалер,
Скупой, расчетливый и до наживы падкий,
Я промотавший сам себя миллионер,
Я школьник, пострелявший из рогатки.
Я вор, грабитель, жулик, казнокрад,
И ярый враг презренного металла,
Я претендент на тысячи наград,
Я песня, что звучать не перестала.
Я человек без правил, без судьбы,
Без имени и достижений прочих.
Я результат неистовой борьбы,
Что в буйном организме кровоточит.
И я блаженный, праведный, святой,-
Великомученик безропотный и кроткий.
Я надпись под гранитною плитой,
Я полбутылки недопитой водки.
Но в основном я отблеск, эхо, гладь –
Я серебра немое отраженье,
В котором, каждый может угадать,
Своей души прямое продолженье.
Я узник бесконечности своей,
Я сын земли и конченой шалавы,
Я грешен до мозгов своих костей,
И ядовит сильней любой отравы.
Я в мир шагнул, иллюзией пленен,
И хоть научен был об этом мире,
Я стал свидетелем совсем других времен,
В свои года по-детски молодые.
И я учился столько, сколько мог,
И в миг какой-то понял, что едва ли,
Извлек какой-то для себя урок,
Чем то, как мне его преподавали.
От истины самой, ее же суть,
От сути и до воплощенья в дело…
И пусть мне возразит когда-нибудь
Хоть кто-нибудь, уверенно и смело,-
Я назову его учителем своим,
И в поисках той мысли, что им движет,
Пойду за ним едва-ли возмутим,
Ведь суть лежит не на страницах книжек.
Так заходил я, раньше в каждый дом.
К тому обычно, кто лишь был мне дорог,
Я видел беспорядочный Содом,
И любовался я на райский город.
Поверь, понять сложнее, чем простить,
Ведь пониманья без любови и быть не может,
И чтоб понять – необходимо полюбить
В душе, а не на вожделенном ложе.

И я простить пытался и понять,
Но не нашел нигде я виноватых,
И оказалось необъятное объять
Под силу лишь от разума отнятым.
Так глубока подчас чужая боль,
Что к ней упрека вовсе быть не может,
И нужно только быть самим собой,
Но быть собой не есть одно и тоже.
И я пытался это объяснить,
Но на меня смотрели очень косо,
И не хотели душу отворить,
И говорили мне, что я философ…
И я метался в юности своей,
И на вопросы лишь искал ответы,
И вытащить пытался из теней
Евреям в камне данные заветы.
А надо было то всего прикрыть глаза,
И сделать вид, что будто не заметил,
Как в храме проданном рыдают образа,
На рубеже незыблемых столетий.

Я знаю всех своих учителей:
Их полная библиотека книжек.
И сколько им уплачено рублей,
И что меж строк учитель каждый выжег.
Я видел мир без выдумки сполна,
И чтобы впредь не задавал вопросов,
Души моей решил коснуться дна,
В психушке полу-врач – полу-философ.
Он вел со мной какой-то разговор,
Но он лишь задавал вопрос из книги,
А я знавал подобный коридор,
И слышал, как гремят его вериги…
Читал я заключение врача,
Там сказано, что я безумен вроде,
Но грубо не отрублено с плеча,
Что это феномен в людской природе.
А между тем как матери наказ,
Как заповедь отца и просьбу брата,
В душе своей униженно я спас
Ту истину, что я узнал когда-то.
Мы все безумны, каждый в свой манер,
И нет ни одного, что без изъяна,
На всех из зеркала глядит сквозь интерьер,
По Дарвину, так просто обезьяна.
И обезьяне этой не понять,
Что нет реальности без субъективной сути,
И нужно все на свете потерять,
Чтоб цепи снять, что выковали люди.

Я сумасшедший, но не идиот!
И лишь смеюсь, когда меня дурачат,
И я уже давно не патриот,
Но без идеи, не могу иначе.
Я инженер в созданьи вечных дел,
Ученый, чей подход довольно зыбок,
И я пока нигде не преуспел,
И не исправил я своих ошибок.
Я так устал… и так хочу тепла,
И так измучен, что не высплюсь даже,
Что не согреюсь я, сгорев дотла,
И та сгорит со мной, что рядом ляжет…

Ты знаешь, мне твоя отвратна боль.
Ты так чиста в сравнении всецелом,
Что непременно меньше я, чем ноль,
Своим отягощенный бренным телом.
Но берегу в себе людской изъян,
И потому предвзят в своих желаньях:
В моем роду полным-полно дворян,
Хоть нет нигде о них упоминанья.
Всю жизнь бесстыжую, что рок слепой велит,
Я буду мучать, правды избегая,
И никаких не сыщешь ты молитв,
Песок и пыль в истерике глотая.
Я не тиран, я просто человек,
Что распахнул перед тобою душу,
Мой плавится огонь и краток век,
Не ведаю: создам или разрушу.
А ты – бесправная у алтаря свеча,
Поставлена сгореть для чьей-то славы,
И будешь ты отрублена сплеча,
Во имя эфемерии слащавой.
Но все в твоих, опущенных руках.
Прими, или борись, и будь что будет.
И может замки в синих облаках,
На тверди возведут земные люди.
Прими, или уйди без объясненья,
Я знаю женщин, что похожи на тебя,
И так печальны их порой прозренья,
Над суетным исходом бытия.
Признайся мать негаданных детей,
Что, как и я, хотела ты покоя,
От суеты, что тьмы ночной темней,
Признайся, выслушав, что это есть такое:

Спокойна и надеждами полна
У юнги жизнь, что в море с капитаном
Пошел, как набежавшая волна
Омыла жемчугом песок у океанов.
Спокоен боцман и отвагой дышит он,
Ведь знает точно: есть конец у моря,-
Он вырос в нем и он ему знаком,
Он изучил симфонию прибоя.
Спокойна и команда корабля:
Они по разному в своем командном духе
Уверены, что море есть не зря,
Как и в порту не зря бывают шлюхи.
Спокоен дальновидный капитан,
Ведь знает, что скрывается за далью:
А там лежит другой меридиан,
Отмеченный звездою и печалью.

Спокойны воды что под килем корабля,
Бегут, течением всеведущим гонимы,
Ведь под водой такая-же земля,
Что и у берега, с которым побратимы.
Спокоен ветер, наполняя паруса,
Ведь море и земля,- одно и то-же:
И в нем лазурь морская и роса,
И сушу в нем от моря спрятал Боже.

Спокойны звёзды в час часов от дня,
Ведь ветер непременно полнит парус,
И морем омывается земля,
И если я уйду, то я останусь.

Я вечности хранитель и покой,
Я истины свидетель в штиль и бурю,
Я ночью с неба падаю звездой,
А днём уже едва-ли существую...