***

* * *


На бору соловушка
сладко так поёт,
а мою головушку
грусть-печаль гнетёт.

Ой, горазд мальчоночка:
хулиган, блатарь!
Набекрень кепчоночка.

— Будешь чей, звонарь?
Из каких?
— Что, ндравятся!..

Вот он и решил:
чтоб могла я маяться,
сердце присушил.

Голос его с улицы
слышится всё явственней.
Быть мне мокрой курицей —
без осанки царственной.
Быть мне глупой клушею,
если не взять на душу
грех любви. — Послушайте!
Что-то делать надо же!

Сбилась набок чёлочка
у него (волнуется
как он!), и походочка
с ним сообразуется…

— Так смелее, золотце:
будешь гостем названным!
Обратись-ка молодцем, 
боженькой указанным!

Свет в окошке застится.
(Значит, нет в нём подлости!)

— Коли лёг мне на сердце,
подходи без робости!
Не чинись. Откушаем
блинчиков, оладушек...
Спой! — а я послушаю,
и сестрица с матушкой.
………………………..

Чаемая странница,
свете богородица!   
Ты — моя избранница
и моя духовница.
Расстели по травам до лесу
скатерть самобраную!
Стань моим, ты, голосом,
мечта необманная —
навсегда желанная!!

Солнце по-над горушкой
светит, ярче зарева.
Над родной сторонушкой
не закат, а марево:
в радуге — над озером,
в золоте — над пашнею...
Значит, божьим промыслом,
силушкой незряшною.

Дай мне только, господи,
дай мне, боже праведный,
умереть не до смерти:
жизни, дай, не маетной...
Здравствуй, солнце ясное!
Высуши мне слёзоньки.
Не расти мне чёрной, а
белою берёзонькой.