Странный правитель - Пётр III

Всё прошло без происшествий
Император – третий Пётр.
Ожидали сумасшествий,
Обошлось, … своё возьмёт.

Протеже Елизаветы.
Вот вопрос: «А выбор был?»
Нет детей, одни приветы.
Словно Бог про них забыл.

Тут племянник подвернулся
Хоть какая-то родня.
Он Фортуне улыбнулся,
А она ему … ни дня.

Город Киль, где он родился,
Был заштатный, хоть убей.
Но отец его гордился,
Что был отпрыск королей.

Он родной племянник Карла,
Знаменитый был король.
На Россию только каркал,
Получил в Гангуте тролль.

Мать ребёнка звали Анна,
Дочь Петра – он значит внук.
Вот такая вот программа,
Выбирай одно из двух.

Выбирать не получилось,
Анна вскоре умерла.
Где-то сильно простудилась
И безвременно слегла.

Карл-Петер - в детстве звали,
Рос естественно с отцом.
Роскошь в герцогстве не знали,
Жили скромно, рос бойцом.

Отец Карл Фридрих долго
Жил под датским королём.
И своим считал он долгом,
Сыну рассказать о нём.

Петер рос с мечтой реванша
И причём на прусский лад.
Быть военным, мало шанса,
Был, с рождения, хиловат.

Тем не менее, все марши.
Построения, он знал.
Психовал при виде фальши,
А о форме так мечтал …

Чин секундер-лейтенанта
Был присвоен в восемь лет.
Не похож он был на франта,
Гордость жгла от эполет.

Карл Фридрих герцог всё же
У него был тоже двор.
Не ахти какой, … о Боже!
Даже был гвардейцев сбор.

Были прусские прядки;
Маршировка, караул.
И война была, как прятки,
Марши петь, чтоб не уснул.

Так с военщиной он свыкся,
О другом и не мечтал.
Не всегда, порою, мылся …
Очень быстро уставал.

В девять лет в чине сержанта,
У столовой на часах,
Он стоял за адъютанта
Со слезами на глазах.

Вдруг отец идёт, смеётся …
В зал повёл, там адъютант.
И сказал: «Пусть радость льётся,
Вот вам новый лейтенант».

Умер Карл и после смерти
Блюммер стал опекуном.
Параноик, всюду черти,
Хоть и с воинством знаком.

Петер был ему не нужен,
Он его нещадно бил.
Толь на фронте был контужен,
То ли слишком много пил.

И чего здесь удивляться?
Петер мог бы стать другим?
Вот и сам стал издеваться
И ругаться, кто не с ним.

Шведский трон его пытался
Даже в армию призвать.
Внук Петра с Россией дрался?
Да, такому не бывать!

И тогда Елизавета
Сделала красивый жест.
И племянник, пусть не летом,
На Стокгольм поставил крест.

В Петербурге его ждали,
Он по-русски ни бум-бум.
И пока ещё не знали,
Что он глупый тугодум.

Отмечали день рождения
Хлеще царственных особ.
Многие, набрав терпения,
Разобрались – это сноб.

И сама Елизавета
Омрачилась, пусть чуток.
Немчура, манера эта …
Да, такой ещё росток?

Говорил крикливо, громко …
Вот он прусский разговор.
И умом, не шибко тонко,
Мог себе дать приговор.

Как солдатик оловянный
Он держался, встав «во фронт».
И замрёт, как бездыханный,
Всё серьёзно, не экспромт.

Провели обряд крещения,
Православие принял.
Без каприза, возмущения
Имя тут же поменял.

Стал Петром он называться,
Кем был раньше, позабыл.
Стал приличней одеваться …
Что он немец, не забыл.

И опять Елизавета
Ищет выход, … не тупик.
Приглашает и поэта,
И профессора, чтоб вник.

Это Штелин, самый умный
Академик – полиглот.
Взялся сделать шаг безумный,
В голове расплавить лёд.

Он три года занимался
И, похоже, вышел толк.
Русский знал, не зря старался
И в других науках – волк.

Шведы снова предложили
Королевский трон занять.
Пётр сказал: «Не заслужили,
Так что  должен отказать».

Вот теперь Елизавета
Подписала свой Указ.
Что отныне и до века,
Пётр наследник и весь сказ.

А теперь и о женитьбе
Можно сесть и порешать.
И невеста есть, не в нимбе,
Бесполезно лучше ждать.

Ангальт-Цербтская в крещении
Екатерина её звать.
Тоже немка, в обращении
Лучше не напоминать.

И ещё одна пикантность,
Троюродники они.
По супружеству не странность,
Но в родне они свои.

И при первой личной встрече,
Пётр сказал: «Да, фрейлин есть.
Мог жениться бы, нет речи …
Тётя всё решает здесь».

Через год после помолвки
Их венчали, … да и как …
Пышность царская, шли толки –
Это был несчастный брак.

Пётр всё дальше отдалялся,
Слишком разный интеллект.
Возмущался и кривлялся …
Был от этого эффект.

Он любил свои игрушки
И на скрипочке «пилить».
Были кони, люди, пушки.
Днями мог из них палить.

А наследника всё нету.
Шёл ненужный разговор.
И сносить всю пытку эту,
Катерине, как позор.

То ли тётя повлияла,
Может, догадался сам.
Но беременность настала.
Слава Богу! Небесам!

Вскоре первенец родился.
Павлом тут же нарекли.
В тот же день с семьёй простился,
К бабке нянчить увезли.

Только Павел появился,
Пётр начал любовь «крутить».
В Воронцову вдруг «влюбился»,
С Лизкой начал нагло жить.

Ну, и как Екатерина?
Приходилось всё терпеть.
То свекровь запрячет сына,
То муж-бабник громко петь.

Смотришь царскую подстилку …
Ну, чего он в ней нашёл?
Вся похожа на копилку,
Зад в проём едва прошёл.

Всё лицо в буграх от оспы.
Голос, как у ямщиков.
А парик, ну просто космы,
Полный рот кривых клыков.

Спал с Натальей Долгорукой,
Лобызал Катьку Бирон.
И опять он с Лизкой – букой …
Никого не видел он.

«Семь лет этого кошмара!
Как всё это пережить.
И свекровь, поди, устала,
Приказала долго жить».

Тётя ещё не остыла,
Пётр поспешно объявил:
«Власть мне ваша опостыла,
Всё сломаю! Я решил!»

Вывел войско из Берлина,
Немцам всё вернул назад.
Фридрих чествовал, как сына,
Не найти слов, как был рад.

Кенигсберг стал снова прусский,
Пётр симпатий не скрывал.
Православный, но не русский,
Вот такой правитель стал.

Всю систему управления
Стал держать в своих руках.
Упразднил все назначения
В императорских верхах.

Ввёл муштру везде по-прусски.
Пётр во всём им подражал.
Даже песни и частушки
Петь в строю не возражал.

Удивительное дело …
Фаворитов пожалел.
И Шуваловы всецело
Были, вроде как, у дел.

Разумовские, как были
Элитарней всех вельмож,
Вновь их верность не забыли
И любой к Петру был вхож.

Зрело всюду недовольство,
Близок был переворот.
Но Орловы беспокойство
Не валили на народ.

Очень грамотно, спокойно
Поработали в полках.
Пётр не выглядел достойно
Даже в преданных верхах.

Верный гетман Разумовский
Хоть  сейчас мог присягнуть.
Тем, кто хочет снова русский
Трон к России повернуть.

Панин верит в верность тоже,
Князь Волконский, … много тех,
Кому Родина дороже,
Чем непонятый успех.

И развязка состоялась.
Пётр метался, угрожал …
Но … надежды не осталось,
Отречение подписал.

Сразу после низложения
В Ропшу был направлен жить.
Нет до сих пор объяснения,
Умер там, а мог служить.


2 марта 2016 года.