Апракос

ПОСВЯЩЕНИЯ

ТУЗЛЫ

Предкам моей матери,
основавшим Тузлы.

Мой Иордан, Мой Иерусалим -
мои Тузлы в приделах древней Тиры.
Овечий кирд, его пастух унылый
и тень оливы, тянущейся к ним…

Библейский шлях! Библейская жара!
Ветхозаветный рай, забытый Богом,
где абрикосы - трапеза убогой,
и жаждущего поит виноград…

Здесь все земное: плачи и восторг,
исконный искус синевы прибоя,
и сладострастье вечного покоя,
и цену жизни знающий песок…


ПРЕДАТЕЛЬСТВО


Я предала саму себя.
Я побоялась стать смешною,
особою и не такою, как все -
похожей на тебя.

Я предала саму себя.
Теперь за маской ширпотреба
все: травы, море, солнце, небо
загадкой стали для меня.

Я предала саму себя.
Трусиха, побоялась света
и светских сплетен… А поэту
бояться этого нельзя.

Я предала саму себя.
И вот: полярность двух понятий
сошлись во мне, сомкнув объятья,
и уничтожили меня.


ИЗНАЧАЛЬНОСТЬ

Марии Бодюл

Моя милая мама! Я вошла в твои годы
и теперь у зеркал вспоминаю родное лицо,
чтоб за внешней чертой преходящей, изменчивой моды
угадать хоть на миг свою подлинность в сходстве с тобой.

Я теперь далеко за пределом полярных суждений,
и, наверно, угас во мне буйный мальчишеский пыл.
Я уже не считаю себя новым центром Вселенной
и встречаю, как должное, все испытанья судьбы.

Через жизненный опыт и плод философских раздумий
ощутила в себе торжество испоконных начал…
Моя милая мама! Я есть. И, наверное, буду!
И по линии жизни наследную кровь передам.
 

БЕСКОМПРОМИССНОСТЬ

Всем моим ученикам

Вот так. Неумолимо время
и все мои ученики -
моя любовь, которой пленна
и мысль и боль моей строки, -

Взрослеют. Это неизбежно.
Их взрослость росчерком пера
переитожит труд наш, трезво
Оценит в нем удел добра.

Бескомпромиссно. Справедливо ль?
Но только точно знаю я,
и им грозит надеждой мнимой
непостоянство бытия.
 


ТАНЕ СИЗОВОЙ


Смерть - спасение от жизни?
- наказание от жизни?
- или продолженье жизни?
- или жизненный исход?
Кто ответит? Кто поймет?


ИЗ ОКНА Л.М.

Люде Шалыгиной

Мойдодыровым фасадом
через Волгу на село
дом косит надменным взглядом
сквозь блестящее стекло.

Аж двенадцатиэтажный
стройный, с лоджиями дом,
и надменный, и отважный…
Все достоинства при нем.


СЛАВЕ ГОРЯГИНУ



Среди эвкалиптовых сброшенных листьев глаза
тоскующей, все понимающей морды собачьей…
- А ты как живешь?
Не любя? Не тоскуя?
Не плача?
- Лишь этим и счастлив:
тоскуя, страдая, любя.


ДИАЛОГ

  Вале Куликовой

Валя: Откровения нет.
И уже такового не будет:
Редка в мире взаимность,
Как редка в нем щедрость души.
Аня: Откровения нет.
Только я никогда не забуду:
Вечер,
Исповедь,
Свечи,
Мерцание,
Искренность - Мы.

 



УВЯДАНИЕ

Рудольфу Ашотовичу
 

Не дай нам Бог пройти ступень
последней точки увяданья!
О скольких гениев страданья
смиряет вечной пыли тень.

Увы! Закована душа
бессмертная в земное тело.
И борется. Так неумело,
в полярности покой ища.

Страдания отточат Душу.
До совершенства. До высот.
Так сладок в рай её полёт.
Удел второго мрачно - скушен.


В.П.


Не судите её.
Вы не помните женщины этой.
Ярче ярких цветов пламенела её красота.
И в гармонии с ней
ум холодный пронзительным светом
правил бурею чувств и высвечивал душу до дна.

В мире низких страстей,
где к красивому липнет дурное,
просто чудом сумела себя
до любви донести,
но случилось банальное, вечное,
очень земное:
от предательства будней
кому удавалось уйти?

Что же? Вверх тяжело,
так зато по наклону - беспечно.
Стать как многие. Легче
порочной - в отместку за жизнь…
Не судите её. Уж очнулась
и вновь безутешна:
ей назад не вернуться, не встать,
никогда не спастись.
 

СОЧИНЕНИЕ

Лене Умриш

Я проверяю сочинения "Мои дедушка".
Привычно бегает по строчкам карандаш
и застывает в потрясении: "Наш дедушка,
он воевал, и он не видел нас.

Он был разведчиком и смелым, и стремительным,
но вот потом его забрали в плен
и долго мучили,.. но он молчал решительно
и немцы дедушку сожгли. Да. На костре".

Мой карандаш рванулся, вновь застыл
в растерянности и недоуменье…
Ну разве хватит мне душевных сил,
чтоб оценить такое сочиненье?


БУНТ

Тане Тугучевой

Я не пьяна, но всё ж бестактна,
как правда, режущая глаз,
как такт галопа в вальса такте,
как в тишине вопящий глас.

Всё - к черту! Сброшены оковы
канонов ложной чистоты.
Вас убиваю словом, словом
своей растоптанной мечты.

Мечта безжизненна, я знаю,
но кто возьмет мои права
на ту любовь, что неземная,
на ту жену, что не раба

условностей и всепрощенья,
боязни сплетен и обид?…
Я жить хочу одно мгновенье,
но так, чтоб двадцать раз убит,

и сто казнен, и двести ранен,
но бесконечно воскрешен
любовью, зачатой в стенаньях
под наблюдением времен.
 

ТАНЦОР

Лене Грибановой

Тоска щемяща. Море и Волна.
Мерцанье. Блики. Лунная дорога.
И длится бесконечно тишина,
звучащая смятеньем и тревогой!..

Нагой танцор. Изломы нервных крыл.
Искусство мускула. Явление фантома.
Что линии? Страдание актера -
Вот истина. Вот Вожделенный миг!

Здесь каждой клеткой движет озаренье…
Молитвой небу дышит каждый штрих…
Застыло море. Замер лунный блик.
Восторг и Танец. Таянье и Пенье.


ВЫЗОВ

Лиде Куртовой

Да. Хрустальные замки рушатся.
Да. Но снова их буду строить.
А получится - не получится ль,
так об этом жалеть не стоит.

А судьба-то, как отхлестала?!
Аж огнем расплылись щеки.
Только я ещё не устала
и сведу с невезеньем счеты!

Неудачи чуть не сломили.
Всё разрушилось. Я осталась.
Судьбы, вы меня не любили.
Разлюби меня и усталость.
 


СОЛЬВЕЙГ

Оле Лукиной

Печальный Григ. Тяжёлый лес.
А я всегда жила у моря…
Тревожный звук. Чужой оркестр…
Вдруг солнечно вступает Сольвейг.

И мне понятен мир мечты.
И свет неопытной печали.
И жажда вечной чистоты.
И зала чудное молчанье.

О Сольвейг! Свет журчащих струн!
Я растворяюсь в вечной песне!
Светлеет Григ. Прелестный Гюнт
несёт цветы своей невесте.
 


ЗОРI

Надiї Орленко

Небо зорями заповнилось вечiрнiми.
Мрiяти люблю ночами синiми.
Всесвiт задрiмав i вiчным спокоєм
все заснуло. Тiльки хвиля чмокає.

Свiтить Мiсяць над Землею. Срiблом - стрiчкою
променiє i над морем i над рiчкою,
то в садах собi дорогу прокладаючи,
то з зiрками в синiм небi граючи.

I догрався. Одже зiрка вiдiрвалася…
I летить сюди, на Землю в ночi сяючiй…
Iй Земля здається таємницею…
Ми ж до Всесвiту! До Бога! Вгору лицями.